Рассмотрение дела по поводу гибели Александра Коржича стартовало 8 августа. До 24 августа показания давали солдаты, которые признаны потерпевшими по делу, — их несколько десятков человек. С начала недели в зал суда стали вызывать свидетелей — сослуживцев и друзей погибшего. Сегодня в суд вызвали прапорщика Вирбала.
Читать на OnlínerВ суд вызвали прапорщика — 24-летнего Артура Вирбала. В этом уголовном деле он проходит свидетелем. Сейчас Артур Вирбал находится под стражей, его обвиняют по частям 1, 2 статьи 455 «Злоупотребление властью, превышение власти или служебных полномочий» Уголовного кодекса.
— Как к вам попала пластиковая карточка моего сына? — задала вопрос Артуру Вирбалу мать Александра Коржича.
— Это было 10—12 июля 2017 года. Был такой период времени, когда я нуждался в денежных средствах. И так как с обвиняемыми были положительные отношения, я попросил Барановского спросить, кто может одолжить денег. На следующий день Коржич дал мне свою карточку.
Я пошел в «Евроопт», купил продукты, утром пошел в банкомат и снял раз 10 рублей и второй раз 10 рублей. Деньги ему вернул.
—А следующий раз когда к вам попала карточка? Вы говорили, что случайно запала к вам в карман пластиковая карточка на две-три недели, — уточнила Светлана Коржич.
— Я одолжил деньги, не мог такого говорить. Я вернул карточку до уезда в свою первую половину второго отпуска.
— Второй раз к вам карточка попадала?
— Нет.
— Какое время у вас находилась карточка?
— Неделя.
— Как неделя, если вы сами говорите, что две-три?
— Не могла две-три, так как я взял 10—12 июля, а 21-го я уехал в отпуск. Когда из отпуска приехал, вопрос стоял, что я деньги не вернул, а карточку отдал. Я позвал вашего сына, тот сказал, что должен 45 рублей, я снял все свои до копейки деньги и отдал. Это было в августе, 6 августа.
— Звонок поступил во второй половине августа, в четверг скинула 50 рублей, потом в пятницу 50 рублей. Саша сказал, что карточка находится у прапорщика, мол, пойду к Суковенко разбираться.
— Все деньги были отданы сразу, когда я вернулся из первой половины отпуска.
— Кто требовал у него деньги по 50 рублей каждый день?
— Я не знаю.
— Но вы, значит, обратно взяли карточку, почему Саша сказал, что она у вас?
— Я не брал карточку. Я служу в Вооруженных силах, и постоянно у меня с сослуживцами складывались дружеские отношения. Где-то старался и помочь, и угодить. Я его точно не преследовал.
— Если бы я нашла Вирбала, когда приехала в часть, я бы вас точно там прикончила, извините, конечно, — возмущается Светлана Коржич.
— Мне стыдно, что я влез в это дело, я не думал, что будут последствия такие. Перед вами я хочу извиниться, если я причинил вам финансовую проблему.
Я человек простой, я постоянно находил решения проблем. При мне данные обвиняемые никогда не наносили удары солдатам, да, могли ругнуться матом, да, повышали голос, но не били.
— По отношению к вам Коржич был курсантом. Вы считаете, это нормально, когда прапорщик просит деньги в долг у рядового? — задала вопрос адвокат Светланы Коржич.
— Мне за это стыдно, я просто совершил ошибку на тот момент, и так получилось.
— Вы у Барановского попросили одолжить денег? — продолжила адвокат.
— Да. Он сказал: «У меня нет, я поспрашиваю».
— И потом Барановский привел Коржича? — уточнила она.
— Я не помню, Коржич зашел сам. Заходил ли Барановский, я не помню. До моего уезда в отпуск я карточку вернул.
— С 10-го до 21-го числа сколько раз вы пользовались ей?
— Два раза: в «Евроопте» и в банкомате.
— Почему вы у Коржича спрашивали, сколько должен?
— Я не помнил, было много дел, поэтому спросил. Я не вел подсчет денег в момент их снятия.
Прокурор спрашивает про удары, которые сержанты наносили солдатам из-за некачественной прически. Вирбал говорит, что такого при нем не было.
— По поводу мобильных телефонов. Где находился этот ящик для хранения?
— В канцелярии командира роты.
— Кто имел к нему доступ?
— Командир роты, заместитель командира роты, я имел доступ.
— Сержанты имели доступ?
— Я ключ никому не давал.
— Сержанты могли сами попасть в канцелярию?
— Нет, когда все уходили, канцелярия закрывалась и опечатывалась.
Вирбал объясняет, что в канцелярию, где хранился ящик с мобильными телефонами, имели доступ семь человек. По его словам, телефоны выдавались в воскресенье, а потом на плацу каждый солдат по списку подходил и сдавал телефон. Согласно приказу о пользовании мобильный телефон должен был быть простой, кнопочный, а если был неустановленного образца — он изымался и хранился в канцелярии.
— Известны ли вам случаи, что военнослужащие пользовались телефонами в будние дни, после отбоя и так далее?
— На тот момент известно не было.
— Известно ли вам о праве выкупа пользования мобильным телефоном? О том, что существовала определенная такса?
— На тот момент не было известно, никто из солдат не подходил и не говорил об этом.
Прокурор просит объяснить Вирбала многочисленные факты пользования мобильными телефонами в роте. По его словам, спрятать мобильные телефоны солдатам некуда: летняя форма, все время в движении, тумбочки проверялись.
Прапорщик объясняет, что личный состав был все время на учебе, а когда он видел солдат, тогда мобильных телефонов он не замечал. Как и ситуаций, когда солдат отправляли покупать что-то для сержантов.
— Когда спрашивали, какие проблемы, что и как, все молчали, а заговорили тогда, когда у нас все в роте случилось, — объясняет Вирбал.
— Что-то известно вам о подвале медицинской роты? — уточнил прокурор
— Нет, неизвестно.
Вирбал говорит, что во время ЧП в части находился во второй части отпуска, куда он отправился 20 сентября. 26 сентября ему позвонили из части и сообщили о ЧП. Он сразу же выехал из Браслава в Борисов.
— С 7 августа по 20 сентября какие у вас были отношения с Александром Коржичем? — задал вопрос прокурор.
— Отношения были служебные. Знаю, что майор Петровская беседовала с ним. Потом она поставила задачу положить Коржича в медроту и выставить охрану. Охрана, я не помню, сколько была, неделю, наверное. Зачем это было делать, я не знал. Если честно, до сих пор не понимаю. Потом командир взвода возили к психиатру. По-моему, решение было принято, что он здоров. Потом решение было снять охрану. Я задавал вопрос: почему? Оказалось, у него сердце болело.
Вирбал говорит, что к Коржичу в медроту не ходил, а охранять Александра ходили в основном Барановский, Вяжевич, Бердник.
— Что вы можете пояснить по поводу сверки, особенно больных в медицинской роте?
— Согласно распорядку дня в 21:30 проводится проверка. Называется имя и должность. Если был больной в медицинской роте. И в книге вечерней поверки указывалось, где человек находится.
— Какова причина данного поступка Коржича, что вы можете пояснить?
— Я не знаю. Факты незаконных действий в отношении Коржича вам известны?
— Нет.
— Он вам не жаловался?
— Нет.
— Почему вы обратились именно к Коржичу, почему вы выбрали именно его? — уточнила один из адвокатов обвиняемых.
— Выбора не было никакого, он сам пришел.
— Почему именно Коржич, он в денежном плане более благополучный человек? Почему у солдата, а не у офицеров?
— Никого не было. Мне стыдно, что я так поступил. Я сходил домой, снял деньги и после обеда вернул. Попросил у Коржича прощения, что так долго деньги не отдавал, пояснил, что так вышло.
— Где вы вернули деньги?
— В кладовой после обеда.
— Были ли свидетели?
— Не помню. Отдавал 4 десятки и монетами 5 рублей. Александр положил эти деньги в карман и пошел.
— Использовал ли Александр эту сумму куда-нибудь?
— Не знаю.
— Была договоренность по сумме или он просто дал карту и разрешил пользоваться?
— Разговор шел о 50 рублях. Он попросил ему снять.— Вы сняли?— Нет.— Третьим лицам карточку передавали?
— Когда ушел играть в футбол, попросил сержантов передать карточку. Больше третьим лицам деньги не передавал.
— Почему так долго не отдавали карточку? Коржичу пришлось дойти до командира роты, чтобы изъять эту карточку.
— Я не помню почему. По-моему, когда деньги ему отдавал, карточку не взял. Она была в кошельке, который я выложил. —Потом почему не мог отдать? Потому что личного состава не было, я не видел их.
— Почему сержантам не отдали карточку, как позже сделали?
— Не могу объяснить.
Вирбал характеризует Коржича как тихого и спокойного солдата. По его словам, карточку тот отдавал ему добровольно и не было видно, что его заставили.
— Вам в обвинении вменяют эпизоды с Коржичем?
— Нет.
— А хищение денежных средств вам вменяется?
— Нет.
— Где в этой системе мог произойти сбой и почему военнослужащий пропал на такой большой отрезок времени? — задал вопрос Вирбалу адвокат одного из обвиняемых.
— В тот день из медпункта дежурный фельдшер позвонила не в подразделение, а в штаб, и доложила, что якобы он выписывается. В подразделение звонка не было. Соответственно, мы не знали, что он выписывается, и никого в медпункт за ним не отправляем. Соответственно человек из медпункта своей роты приходит сам. Почему? Вопрос. У него была тысяча возможностей вернуться в подразделение. Получается, штаб думает, что мы его приняли, а медпункт — что его выписали.
— А в течение этой недели? Получается, раз у вас есть журналы, то в медпункте он должен числиться выписанным, а у вас — прибывшим? Когда эти журналы сверяли, почему не нашли Коржича?
— Значит, дежурный по роте не ходил и не сверялся с журналом. Больше причин я не вижу. Дежурный по роте, ну понятно, срочник. Не прочитал, не посмотрел, не увидел. Но не нужно все вешать только на сержантов. Назначался наряд по городку. Соответственно, туда входили офицеры, дежурный по городку, а также его помощник. Каждый день когда дежурный по роте подходил со своей рабочей тетрадью и докладывал расход личного состава, то дежурный по городку должен был проверить наличие личного состава.
— Каким-то приказом командира регламентируется, как происходит сверка личного состава и кто за нее отвечает? — задала вопрос адвокат Светланы Коржич.
— За расход личного состава отвечал непосредственно командир роты, ну и я в том числе. Как оказалось после происшествия, был создан приказ, согласно которому каждый день командир роты должен был докладывать штабу о расходе личного состава. Я сколько служил, такого никогда не видел.
Прокурор зачитывает протоколы осмотра вещдоков и места преступления. Идут малоинтересные детали.
— Не возвращал он никаких денег, — говорит в перерыве Светлана Коржич. — Свидетелей-то не было, а кто теперь проверит.
Она показывает собственные расчеты. С 2 мая по 22 июня на карточку ее сына было зачислено 594 рубля — это зарплата и еще кое-какие перечисления. На 1 июля остаток на карточке был 108 рублей и 21 копейка.
3 июля Светлана привезла сыну 100 рублей. 11 июля она перечислила 50 рублей, 15-го перевела еще 20, потом было 10 рублей 24 июля, столько же 27-го и 30 рублей 28-го.
В августе она сделала следующие переводы: 2-го числа — 10 рублей, 3-го — 50, 15-го — 10, 19-го — 50. В сентябре она сделала три перевода на общую сумму в 80 рублей.
Итого за все время службы Александра Коржича мама перевела ему 420 рублей.
В суд вызвали свидетеля — подполковника Степана Залецкого. Ему 35 лет. Это военный психиатр, к которому возили Александра Коржича в первый раз.
— У меня возникли противоречия. В документах указано, что у Коржича было психическое расстройство — соматоформное вегетативное расстройство. Что это такое? — задала вопрос Светлана Коржич.
— Прошло много времени, поэтому я прошу судью зачитать то, что я записал в медицинских документах.
Судья передает том дела Залецкому, и свидетель зачитывает свои показания.
— Согласие на осмотр получено, подпись стоит. Жалобы на боли в сердце. Осмотрен, физически развит хорошо, до призыва в армию занимался легкой атлетикой, умеет делать сальто, — читает он. — За пределами войсковой части проблем нет, девушки, с которой расстался недавно, нет, мыслей о побеге нет, суицидальных наклонностей нет. Голосов не слышит, диагноз — психически здоров. Рекомендована работа с психологом в части, направить на дообследование, провести УЗИ сердца, ЭКГ, эхокардиографию.
— Я беседовал 40 минут с вашим сыном и установил диагноз — «психически здоров», — отмечает Степан Залецкий.
— Месяц он находился в медроте. Тут постоянно выставляют диагнозы «соматоформная вегетативная дисфункция». Поставлен на динамический учет по СВД и ОРВИ.
— Тут выставляется диагноз «склонен к самоубийству», а тут — психически здоров. Получается, через неделю у него появилось психическое заболевание, он мог повеситься? — снова задает вопрос Светлана Коржич.
— Каких-то суицидальных мыслей у него не было. Он хотел продолжать служить в армии и даже удивился, почему его привезли к психиатру. Его отвезли к вышестоящему психиатру, хотя я такой рекомендации не давал, — говорит Залецкий. — В тот момент, как он находился у меня, он был адекватен, я не считал нужным ставить какой-либо диагноз. Почему работа с психологом части? Так как к психиатрам есть определенная стигматизация, не всегда на первом приеме могут все рассказать.
— Он жаловался на боль в сердце. Кто должен был отвечать за дообследование?
— Это не ко мне вопрос. У пациента не было никакого расстройства, поэтому он поехал обратно в медроту.
— Соматоформная вегетативная дисфункция — это психическое расстройство? — уточнила адвокат Светланы Коржич.
— СВД — это собирательное понятие, и ее ставят тогда, когда не знают, что поставить. Этот диагноз может быть рабочим — это означает, что человека нужно было дообследовать.
Адвокат уточнила у свидетеля, можно ли выявить психотравматическую ситуацию без того, чтобы пациент на что-то жаловался.
— Если пациент решит что-то сознательно скрыть от психиатра, то установить то, что человек находится в психотравматической ситуации, очень сложно, — говорит он. — Я много раз у него спрашивал и про неуставные взаимоотношения, он не жаловался.
— Суицид — это спонтанное действие или продуманное? — уточнила адвокат Светланы Коржич.
— Может быть аффект.
— При суициде лицо может совершать сложные действия?— Если человек пребывает в состоянии аффекта, то каких-то сложных действий они не предпринимают. Обычно за это время передумывают.
Залецкий объясняет: СВД может быть у любого человека.
— К примеру, поругался с начальником, переживает, у него может нарушиться сон. И это может быть уже СВД, оно может пройти, если ситуация быстро решилась, или вылиться в другое заболевание.
— Может ли быть СВД причиной суицида?— СВД не может быть причиной суицида.
— Аффект обязателен для суицида?
— Не в 100% случаев. Все зависит от человека.
Прокурор зачитывает показания Залецкого, которые тот дал во время следствия: «Первое впечатление — обычный солдат, слегка удивленный, что его привезли к психиатру. Судя по медицинской книжке, когда Коржич жаловался на боли в сердце, никто повторную ВВК не проводил. Я рекомендовал провести комиссию с упором на кардиологическое обследование».
— Коржич не скрывал что-либо, боясь это сказать, и не вынашивал каких-то мыслей, — говорит врач. — Я спрашивал, были ли в отношении него какие-то действия противоправного характера, говорил, что могу ходатайствовать о переводе его в другую часть, но он отвечал, что никаких подобных действий не было. Он также говорил, что с родителями нормальные взаимоотношения, девушки нет.
— Петровскова никаких комментариев во время приема не давала. Пометка о том, что 7 сентября выставлен диагноз НЦА — нейроциркуляторная астения? Это сложившаяся негативная практика выставлять подобный диагноз. На своем приеме признаков подобного диагноза я не увидел.
— Это рабочий диагноз, — добавляет Залецкий. — Нужно положить человека с диагнозом, чтобы дообследовать.
— Диагноз НЦД и СВД — это знак равенства?
— Да.
— То есть вы на своем приеме симптомов этого заболевания не выявили?
— Нет.
— Может ли этот диагноз прогрессировать в более тяжелую форму?
— Нет.
В суд вызвали фельдшера военной части, где служил Александр Коржич. Дарье Ходасевич 23 года. Она была фельдшером медпункта №1 с 2016 года.
— В 8:30 26 сентября я заступила. Смена у нас около 30 минут или час. Потом мы строимся, потом делаем уколы, таблетки раскладываем. Дальше приводят военнослужащих из роты. Я провожу по журналу. В тот день Агеенко мне передал документы и выписные из медроты. Выписавшимся я сказала: «Ожидайте, за вами придут». Я их провела по журналу и попросила прийти.
— По Коржичу вы звонили?
— Да, я всегда звоню. Это уже на автомате — принять документы, провести по журналу и позвонить. Обычно поднимает дневальный. Как тогда было, я не помню. Бывает, что кто-то находится на приеме, то мы можем передать выписного ему.
— Через какое время вы позвонили по Коржичу?
— Я не помню. Помимо того, что пришли, я должна была проконтролировать из моей медроты, переодеть и так далее. У нас большой поток людей. Люди постоянно приходят и уходят. Приходят и наряды отмечать. Они начинают ходить с 10 до двух. Еще периодически 60 человек приходят.
— Кроме звонка, что вы еще сделали для того, чтобы он попал в расположение роты?
— Я отметила его в журнале, отметила, сколько он пробыл в медроте, и поставила в выписные.
— Вы это сделали до звонка в медроту?
— Да.
— Какую вы сделали запись?
— Окончательный диагноз, количество дней и «выписывается в подразделение».
Фельдшер объясняет, как идет контроль пациентов.
— Строевая часть звонит на протяжении дня несколько раз. Мы говорим, вот этот выписался, этот выписался.
— Вы звонили в строевую часть?
— Да, конечно. Они звонят два раза. Они могут звонить в первую половину дня.
— В то время Коржич был в медпункте?
— Я не помню.
— Приходил ли кто забирать Коржича?
— Я отлучалась в столовую, мне нужно было санитарное состояние проверить, потом мы идем в столовую получать еду. Не исключаю, что его в это время могли забрать.
Дарья говорит, что в роту звонила, но не помнит, дозвонилась ли. Объясняет: шел прием и в это время кто-то мог просто забрать Александра Коржича. В ее обязанности не входит следить за тем, кто забирает солдат-пациентов. По ее словам, солдаты из роты должны сообщать о том, что забирают пациента, но иногда они этого не делали.
— Сейчас есть журнал, в котором они отмечаются — ставят подпись, а раньше такого не было предусмотрено. Для сверки из каких-то рот могли приходить, из каких-то нет.
В медпункте лежат обычно с легкими заболеваниями, там 26 сентября находилось 20 человек. Солдаты с заболеваниями посложнее находились в медроте. Но при выписке солдаты из медроты приходили в медпункт.
Пока непонятно, как Коржич покинул медпункт и с кем он ушел. Дарья настаивает на том, что телефон в медпункте работал. Хотя вчера один из свидетелей говорил, что фельдшер вышла и сказала: телефон не работает. Правда, она отмечает: возможно, просто не смогла дозвониться до роты, так как там не работал телефон.
По словам Дарьи, солдаты должны ждать, пока за ними кто-то придет и заберет, но не исключает, что солдат-срочник может спокойно покинуть медпункт и уйти в пределах части.
— Что-либо говорил Коржич в то время, как он был в медчасти?
— Его я не запомнила совсем, — говорит Дарья. Как Коржич уходил из медпункта, она не видела. Говорит, если бы солдат сидел долго, она бы его в конце концов увидела.
В суд пришел старший сержант Михаил Медвецкий. Ему 22 года, по образованию он фельдшер-акушер, помощник врача. Он проходил службу в медпункте №1 в качестве медицинской сестры. Он мог проводить осмотры военнослужащих и собирать первичную информацию. Именно в этот медпункт обращался Коржич. Михаил был знаком с Александром Коржичем.
— Он нормальный парень, ничего сверхъестественного, никаких мыслей не высказывал, — говорит Михаил. — Он лежал с диагнозом НЦА (нейроциркуляторная астения) и простудными заболеваниями. Диагноз НЦА был поставлен терапевтом медроты.
Лежал ли в медпункте Коржич с фарингитом и температурой 39, он не помнит. Только помнит, как Коржич жаловался на боли в области сердца.
— Насколько я помню, ему назначали валерьянку для успокоения, это когда он жаловался на боли в области сердца, — говорит он. — Я снял ЭКГ — все было нормально. Я дал ему валидол, у него боли прошли, я дал рекомендацию, если сохранились обследования, то чтобы эти документы он принес, чтобы рекомендовать другие исследования.
16 сентября Коржич снова попал с жалобами на острую болью к Медвецкому. Фельдшер снова сделал кардиограмму, говорит, все было нормально.
— Вы его выписали, все хорошо, и в тот же день он пошел и повесился, как вы это можете оценить?
— Сложно сказать, но он не вызывал чувство человека с какими-то расстройствами, — ответил он.
В день, когда нашли Александра Коржича, Михаил Медвецкий как раз дежурил в медпункте. Ему позвонили, назвали номер военного билета и спросили, кто это.
— Попросили принести документацию туда (в подвал медчасти. — Прим. Onliner.by). Я собрал всю документацию и отвез туда, — говорит Михаил. — Да, я был в подвале. Был вечер, и тогда то ли сбой электричества, то ли что — и во всей части выключили свет. Тогда мы спустились в подвал. Когда мы туда спускались, уезжала скорая, я видел тело. Когда мы пришли, труп еще висел. Изначально я не осматривал его, после того, когда следователи все осмотрели и сказали снимать труп.
— Что вам известно о причинах такого поступка Коржича? — задал вопрос прокурор.
— Не знаю.
— Видели ли вы какие-то повреждения на нем?
— Из карманов достали фантики, чеки и пачку от сигарет. Когда мы снимали его, он стоял на ногах и не падал, мы его аккуратно вынесли и положили на спину. Ноги у него были обмотаны шнурком, а второй висел на выступе.
Медвецкий говорит, что не видел ни на руках, ни на голове телесных повреждений. При этом он отмечает, что ноги шнурком были связаны не сильно.
— Не заметили, что на голове у него было? У него вся голова была побита какими-то иголками, каким-то шилом, — задала вопрос мама Коржича.
— Не заметил.
— Какие-то записки или обрывки тетради, может быть, были?
— У него в карманах была одна конфета, 15 копеек, две пустые пачки сигарет, пару чеков и блистер от валерьянки, — отметил свидетель.
Судебное заседание продолжится в понедельник
Напомним, 3 октября прошлого года в подвале одного из строений на территории учебки в Печах было найдено тело солдата-срочника Александра Коржича. Согласно предварительным данным, причиной смерти явилась механическая асфиксия от сдавливания органов шеи петлей от ремня при повешении.
Полковник Константин Чернецкий был освобожден от должности начальника 72-го гвардейского объединенного учебного центра подготовки прапорщиков и младших специалистов Вооруженных сил. По результатам проводимой военным ведомством проверки за непринятие исчерпывающих мер по поддержанию строгого уставного порядка министром обороны принято решение об отстранении от должностей командира и ряда должностных лиц командования воинской части, в которой проходил службу рядовой Александр Коржич, а также тех, кому военнослужащий был непосредственно подчинен по службе.
По факту гибели солдата в Печах было возбуждено 13 уголовных дел, Следственный комитет сообщал о десяти военнослужащих, которым было предъявлено обвинение.
Читайте также:
Наш канал в Telegram. Присоединяйтесь!
Быстрая связь с редакцией: читайте паблик-чат Onliner и пишите нам в Viber!
