30 мая 1999 года. Воскресенье. Тепло, солнечно. На столичном проспекте Машерова (нынешний — Победителей) около Дворца спорта — большой праздник. В программе супермарафон с розыгрышем призов от производителя сигарет Magna, дегустация белорусского пива «Оливария», двухлетие радио «Мир» и концерт российской группы «Манго-Манго». Гуляния начались в 12:00, а закончиться должны были в 22:30 большим розыгрышем призов.

«Манго-Манго» успела спеть буквально несколько песен, как вдруг небо заволокло тучами и внезапно началась гроза с сильным ливнем. От места, где проходил концерт, до подземного перехода станции метро «Немига» — 150—200 метров. Гости праздника бросились искать укрытия, часть из них побежала прятаться в переход. На ступенях началась давка.

Гроза закончилась спустя примерно 10—15 минут. Она унесла 53 жизни.

Выжившие. «Вся трава была усеяна живыми или мертвыми, а их выносили и выносили»

Алексею тогда повезло — 30 мая 1999 года он оказался в эпицентре давки, но смог выбраться из толпы живым.

«Пытался стать нормально, но не получалось: под ногами все время что-то было. Были крики, шум... Люди падали... Я находился уже под козырьком, когда меня стало разворачивать, тело уже было под углом, фактически лежал горизонтально лицом кверху. Другие люди тоже стояли или лежали друг на друге, дышать было уже очень трудно. То тут то там стали появляться синие лица, как у баклажанов. Заметив это, многие стали кричать: „На-зад! На-зад!“ Но нас продолжали давить. Невозможно было никому помочь, продвинуться куда-то, кого-то вытащить. Чисто физически этого сделать нельзя было никак...

...Больше всего людей лежало еще до дверей метро. Дальше переход не заполнили. В том месте, где кончаются перила, был какой-то вал из человеческих тел. Они все как будто спутались... Живых уже не было.

...Я никогда не видел столько мертвых людей. Было много хрупких девочек лет 14—16. У них шансов не было, они просто задохнулись под людьми. Друзья пытались их вытаскивать, кричали, плакали, не знали, что делать. Мне не верилось, что они мертвые. Казалось, что сейчас врачи им помогут, приведут в сознание. А врачи тоже ходили растерянные, смотрели на это все. Было видно, что тоже никогда такого не видели».

Марина, оказавшаяся в толпе, вспоминала, что на ступенях уже умирали люди, а толпа сверху все напирала и давила.

«Не видели упавших тел, не слышали наших криков. Толпа все напирала и напирала. Какие-то молодые парни вверху прокричали: „Давай поднажмем! Давай поднажмем!“ Это был конец. Я потеряла сознание... Потом я помню, как во сне, что кто-то делает мне искусственное дыхание, а сверху раздается голос: „Да оставьте ее, она уже труп!“ Я начинаю махать руками и ногами (то есть мне кажется, что я машу руками и ногами, хотя на самом-то деле лежу без движения), чтобы доказать, что я жива... Кто-то взял меня на руки и занес в скорую... В какой-то момент дверь скорой открылась и прямо ко мне вкатили девушку с закрытыми глазами и дыркой во лбу. Дыркой от чьего-то каблука».

«Ни вперед, ни назад, никак не выбраться. Сзади напирали, не видя, что происходит внизу. Внизу люди падали, на них наступали, давили. Девушки кричали, что им плохо, что они умирают, стоял такой сплошной крик, но толпу уже было не остановить... Вся трава была усеяна живыми или мертвыми, а их выносили и выносили», — вспоминала еще одна пострадавшая в давке, Ольга.

Нажмите на баннер, чтобы прочесть наш большой текст с воспоминаниями выживших.

Власти. «Главное — безопасность граждан. Не получилось»

Назавтра после трагедии, 31 мая 1999 года, в Беларуси объявили двухдневный траур. По всей стране приспустили флаги, в Минске приостановили показы фильмов в кино, отменили все культурно-массовые мероприятия. Тогда еще в списках погибших значилось 52 человека. Последний пострадавший умер в больнице 11 июня.

Президент Александр Лукашенко созвал экстренное совещание и заявил, что подобную трагедию Беларусь переживает впервые. Президент обратился к белорусскому народу с просьбой стойко перенести это горе и не пытаться искать виновных, так как правоохранительные органы и органы здравоохранения сделали все возможное в первые минуты трагедии.

Несмотря на то что тот праздник был связан с пивным брендом, выпивших в толпе практически не было. Об этом говорили очевидцы, позже подтвердил и Лукашенко.

«Не надо искать, что кто-то напился, что-то не так делали. Даже ни одного человека из погибших мы не обнаружили в состоянии алкогольного опьянения», — сказал он.

Тогда же, 31 мая, была создана комиссия по расследованию обстоятельств трагедии. Ее возглавил председатель Совета министров Сергей Линг. В состав вошли глава Администрации президента Михаил Мясникович, госсекретарь Совбеза Виктор Шейман, председатель Мингорисполкома Владимир Ермошин, а также руководители правоохранительных органов и Минздрава. Контролировал комиссию генеральный прокурор страны Олег Божелко.

«Это нелогичная трагедия, которая ни по каким обстоятельствам не должна была свершиться, — говорил тогда председатель Мингорисполкома Владимир Ермошин. — Мы проводили на этом куске земли в свое время общественно-политические и развлекательные мероприятия с количеством в 20 тыс. человек и более. И зимой, и летом, и в любую погоду. Я всегда говорил, что главное — это безопасность граждан. Не получилось».

1 июня экзамены в школах начались с минуты молчания. В Беларуси массово хоронили жертв трагедии.

2 июня глава Минска Владимир Ермошин подал президенту прошение об отставке, но Лукашенко не принял его.

В первые дни после трагедии к переходу «Немиги» нескончаемым потоком шли белорусы. Люди плакали, несли цветы, свечи, игрушки, крепили к стенам фотографии погибших, писали на стенах слова соболезнования.

«Оленька, прости за то, что ты умерла, а я все живу. До свидания, но не прощай», «Андрюша, ты погиб, спасая меня. Я люблю тебя. Твоя голубоглазая!», «Нам не забыть ваших улыбок. 10-й „А“»...

Этот народный мемориал просуществовал примерно 40 дней, постепенно его уменьшали и в конце концов убрали совсем, хотя родственники погибших и пострадавшие были против. Через три года возле перехода появился мемориал с розами, тюльпанами и надписью «53 рубцы на сэрцы Беларусі».

Скорая. «К сожалению, спасти удалось не всех»

Сразу после трагедии на Немиге работали 58 бригад скорой помощи.

Виталий Титишин, главный врач городской станции скорой помощи, как раз дежурил в то воскресенье. Он вспоминает, что день в целом был теплый, солнечный и спокойный. До того момента, пока не пошел ливень, а затем по рации не передали, что случилось ЧП.

— Я проработал на скорой помощи 50 лет. Было много разных случаев: и под поезд попадали, и под машину. Но никогда не было у людей такого желания помочь, как тогда. Все врачи, которые были на линии, услышали первое сообщение от милиции. Только они освобождались — сразу же звонили и просились на Немигу. Звонили все бригады: мы такая-то бригада, находимся там-то, освободились, пошлите нас, пошлите нас.

Как вспоминал медик, у погибших были практически одинаковые диагнозы: удушье, проникающее ранение легкого (это каблуки) и тому подобные. Пострадавших доставляли в больницы с механической асфиксией и постгипоксической энцефалопатией — проще говоря, удушение и нарушение питания головного мозга. Также у многих упавших в подземном переходе были различные переломы, черепно-мозговые травмы.

Людей с Немиги развозили по всем минским больницам. Туда вызывали всех врачей, которые по графику должны были быть дома.

По данным Минздрава, на 4 июня 1999 года за помощью в 11 больниц Минска обратились 406 человек, в стационаре был 131 из них.

— Знаете, я много раз обдумывал: а что было бы, если бы это вот сейчас случилось, через неделю, месяц и так далее? Смогли бы мы лучше сделать? Может, была какая-то ошибка, бригад где-то не хватало и все остальное. Я не мог ни в чем упрекнуть себя, что мы что-то где-то не сделали, — считал Виталий Елисеевич.

По словам Титишина, после Немиги «очень многое обдумали, поняли и внедрили».

Во-первых, на массовых мероприятиях стала дежурить скорая помощь. Раньше такого не было — дежурила только милиция.

Во-вторых, стали проводить больше тренингов и учений. Создали центр экстренной медицинской помощи, который занимается подготовкой персонала, а также тренингами и учениями на случай массовых травм, поражений и отравлений.

В-третьих, сотрудники этого центра разработали специальные сортировочные маркеры (эдакие критерии приоритетности) и усовершенствовали механизм оказания экстренной медицинской помощи во всех клиниках.

— Короче говоря, мы сделали многое, чтобы такого больше не повторилось. Но тогда... К сожалению, спасти удалось не всех.

Нажмите на баннер, чтобы прочесть наше большое честное интервью с Виталием Титишиным.

Оксана. «Нет лечения с ее травмой»

Оксана Шалимо — фактически единственная из сотен пострадавших в трагедии на Немиге, кто остался инвалидом. Сейчас ей за 40, но после трагедии уровень развития девушки откатился примерно к уровню годовалого ребенка.

Она не разговаривает, не читает, не пишет и практически не может себя обслужить. Она может ходить, улыбается, понимает, что нужно одеваться, мыться, причесываться, есть и так далее. Правда, сама этого делать не в состоянии. За ней ухаживает мама Анна Францевна.

В тот страшный майский вечер Оксана тоже оказалась зажатой на ступенях перехода. Из толпы ее вытащил парень. Долгое время после трагедии Оксана провела в больницах, но вернуться к прежней жизни так и не смогла.

«Первое время мы-то думали: ну вот полежит, восстановится, в школу пойдет. Придет в себя. Но нет. Была надежда на лечение за границей, но в итоге вывод был такой, что „нецелесообразно“. Нет лечения с ее травмой», — рассказывала нам мама Оксаны.

По словам женщины, Оксана «20 лет на улицу не выходит из-за страха... ни на балкон, ни за порог квартиры не может выйти. Жуткий страх какой-то после Немиги у нее остался».

— За это время она практически не изменилась, осталась такая же: светлая кожа, детский взгляд, как будто и не было этих 20 лет, — говорила Анна Францевна нам раньше. — Совсем не верится, что столько времени прошло и что все это время я живу с маленьким ребенком. Но слава Богу, что живая она! Знаете, когда я встречалась с родителями погибших детей, они мне все говорили: пусть бы хоть так, но их дети были бы живы.

— Глупая, непонятная и нелепая трагедия. Я не думала, что в мирное время такое можно увидеть, горы этих мертвых детей... — говорила старшая сестра Оксаны, Наталья. — Кого-то винить? Толпа сама себя подавила. Такое случается, просто для Беларуси это было впервые.

Родственники. «В морге лежали дети. И девочки, и мальчики, и голые, и разорванные, кто как...»

«Здравствуй, Светочка, Анечка, Ниночка», — каждый год на Кальварийском кладбище, где похоронены их дети, встречаются и обнимаются уже немолодые женщины. Здесь покоятся 6 погибших на Немиге, еще 11 — на Восточном кладбище, 9 — на Чижовском, 3 — на Северном. Остальные 24 человека похоронены не в Минске.

Нина Степановна Инькова в трагедии на Немиге потеряла 15-летнюю дочь Машу. Всю ночь семья искала девочку по больницам и моргам.

«В первой комнате на каталках лежали дети 14—15 лет. Мне стало плохо, я осунулась, чуть не потеряла сознание. Меня уже хотели вывести, но я как-то собралась с духом, поднялась. Маши не было и среди них. Кто-то сказал, что тут такая комната не одна. Пошли во вторую, там тоже лежали дети. И девочки, и мальчики, и голые, и разорванные, кто как... Но Маши опять же среди них мы не нашли. Она лежала в третьей комнате, практически в конце. Совершенно раздетая, только кроссовка на животе и сумка. Тут я, конечно, рухнула в обморок, и меня оттуда вынесли без сознания», — рассказывала мама.

Позже из заключения судмедэксперта она сделала вывод, что «дочь умерла фактически стоя. Ее сдавили, и она задохнулась. У нее была сильно сдавлена грудь, но внешне никаких повреждений на теле не было».

У Евгении Филатовой в толпе погибли невестка и ее сестра. На празднике женщины были с детьми.

«Люда и Света были одними из первых, кто упал. Я думаю, они умерли сразу. Уже потом по ним бежали другие люди. Когда их хоронили, у Люды и Светы на груди были следы от каблуков», — вспоминала Евгения Викторовна.

Люди подхватили малышей — Влада и Дениса, — передали наверх через головы людей, а сами попытались спасти молодых мам, но не вышло. Мальчишки сидели в цветочном киоске с продавщицей, пока их не забрали родственники.

«Позже наш сосед по даче, милиционер, работавший там, рассказывал, что Влад бегал и искал маму... Когда он ее нашел, то она уже была неживая. Трехлетний малыш трогал ее, тряс и все просил: „Мама, заговори“. Он не понимал, что она уже мертва».

Евгения Викторовна с мужем забрали Влада на воспитание к себе. Сейчас он уже совсем взрослый.

«Помню, как меня передавали по рукам, как сидел в цветочной лавке с какой-то женщиной. Потом мы выходили наверх, а там то ли в „Урал“, то ли в „КАМАЗ“ людей бросали, как мешки какие-то, скорые стояли, их много было. Еще помню, как мама в скорой лежала, а мы ходили ее искать. А больше ничего... Сейчас, когда бываю на „Немиге“, стараюсь не вспоминать об этом», — рассказывал Влад.

Светлана Михайловна потеряла на Немиге сына. Геннадий Рябоконь был милиционером, но в тот день у него был выходной — и он с женой и друзьями решил пойти на концерт. По словам мамы, парень тоже оказался в толпе, а когда началась давка, предъявил удостоверение и фактически приступил к исполнению служебного долга.

«Как мне хлопцы потом сказали, он успел вытащить из толпы пять девчонок, пошел за шестой, которая под трупами кричала, попробовал вытащить, но толпа его опрокинула. Он ударился головой и, видимо, потерял сознание. Там уже по нему бежали, топтались... Вся грудная клетка была разбита, даже на лице были следы от каблуков. Гену признали погибшим при исполнении и посмертно наградили медалью „За личное мужество“».

Нажмите на баннер, чтобы прочесть наш большой разговор с родственниками.

Чем все закончилось

Расследование дела о трагедии на Немиге длилось более двух лет и закончилось в декабре 2001-го. В январе 2002 года родственники 53 погибших узнали, что дело передано прокуратуре для направления в суд. Пострадавшими официально признали 263 человека. Потерпевшими — 316 человек.

Обвиняемыми по делу стали заместитель начальника милиции общественной безопасности ГУВД Мингорисполкома полковник Виктор Русак и начальник отдела по массовым мероприятиям милиции общественной безопасности Михаил Кондратин. Обвинения им предъявили по статье 168 «Халатность» Уголовного кодекса Республики Беларусь в редакции 1960 года. Санкция статьи предусматривала до 3 лет лишения свободы, или до года исправительных работ, или увольнение с должности.

По мнению следствия, милиционеры неправильно составили план обеспечения охраны общественного порядка, дорожной и личной безопасности во время проведения праздника: там не было сведений об ожидаемом количестве участников и зрителей; не было предусмотрено медицинское обеспечение; не были указаны пути отвода пешеходных потоков, порядок эвакуации участников в случае необходимости и т. д.

Также Русака обвиняли в том, что он формально провел инструктаж с подчиненными и на месте 30 мая не выставил наряды милиции на входе в подземный переход. Еще выяснилось, что, когда начался ливень, милиция, опасаясь, что люди побегут через проезжую часть, перекрыла им такую возможность — и в том числе из-за этого толпа побежала в метро.

«Когда начался дождь, бо́льшая часть молодежи побежала в сторону метро. Это произошло внезапно, вследствие начавшейся стихии. В этот период времени в метро наших сотрудников милиции, которые непосредственно осуществляли охрану порядка проводимого праздника, не было, кроме наряда сотрудников милиции метрополитена. Находиться в метро не было необходимости. Все отдыхающие находились возле сцены и слушали концерт, никакого движения в сторону метро практически не было. Побежали к метро все после начавшейся стихии. Я считаю, что причиной этой страшной трагедии стала стихия», — говорил Виктор Русак следователю.

«Пешеходный переход метро через улицу Немигу никогда не доставлял нам хлопот и никогда не перекрывался ранее. Поэтому мы не обращали внимания на него», — говорил на следствии Михаил Кондратин.

О том, что будет гроза, милиционеры, по словам Кондратина, не знали.

«В сложившейся практике Гидрометцентр предупреждает милицию о надвигающейся стихии. Обычно такие сообщения должны поступать дежурному ГУВД. О надвигающейся стихии 30 мая 1999 года я лично ничего не знал».

«В связи с тем, что после этого происшествия было очень много обуви именно на каблуках внизу перехода, то есть она не держалась на ноге, если при этом учесть, что град и скользко, кто-то упал первый, а за ним и другие — получилось скопление...» — такие выводы после трагедии озвучивал следствию командир ОМОНа Юрий Подобед.

Дело о трагедии на Немиге рассматривал суд Центрального района Минска. Процесс был недолгим, 25 марта судья вынес постановление о прекращении уголовного дела в отношении Виктора Русака и Михаила Кондратина. На момент поступления дела в суд истекли сроки привлечения обвиняемых к уголовной ответственности.

Нажмите на баннер, чтобы прочесть наш большой текст об окончании этого резонансного дела.