Кто это?

Яков Маршак — ученый, врач-биохимик, математик, нарколог. Окончил мехмат МГУ и Медицинский университет им. Пирогова. Третье образование — «специалист по зависимостям» — получил в США. Вообще, часто произносит американские термины, приводит примеры из заграничной жизни и имеет на то право: шесть лет там прожил, в 2007 году открыл успешную наркологическую клинику в Малибу. До этого, в 1996 году, основал частный лечебный центр в Москве. Хорошо знает, что такое иметь дело с «убитыми героиновыми наркоманами». Привел к трезвости не меньше двух тысяч алкоголиков и наркоманов. Совмещает научный подход, биохимию, йогу и человеческое сострадание в своем авторском методе лечения. Внук известного писателя, автора детских книг Самуила Маршака. В этом году отметил свое 71-летие.

«Последний раз я выпил 800 миллилитров 96-процентного спирта»

— Причиной алкоголизма является депрессия, а из нее для большинства только два выхода — суицид или бутылка. Частота самоубийств и случаев алкоголизма в стране отражает эмоциональное состояние населения. То есть во всем всегда виновата депрессия. Но она может быть двух видов. Первая — реактивная, та, которая происходит из-за каких-то внешних событий. Обстоятельства могут надолго заставить человека страдать. Например, смерть любимого человека. Допустим, живет счастливая семья — муж и жена. Муж очень любит супругу, и вдруг она умирает, причем мучительно, страдает полгода, пока рак убивает ее. Эти шесть месяцев муж пытается что-то сделать, но бесполезно. Потом два года у него депрессия, он не может смириться, начинает пить. И тогда становится алкоголиком.

А есть еще эндогенная депрессия, то есть унаследованная. Иначе это называется reward deficiency syndrome — «синдром дефицита удовлетворенности». Алкоголь очень быстро приносит удовлетворение, поэтому, когда человек с дефицитом удовлетворенности начинает пить, он моментально переходит из дисфории в состояние эйфории. Именно этот быстрый переход и создает прижизненный инстинкт — алкогольную зависимость. Да, это инстинкт. Без алкоголя человеку плохо, и только выпивка каждый раз на некоторое время облегчает состояние. Так люди бессознательно влюбляются в алкоголь.

— То есть дело не в том, что жизнь человека в наших краях, как об этом писали еще классики, полна тяжести, боли и страданий, а всему виной — гены?

— Для людей с reward deficiency syndrome — да, это так. Поэтому им нужно подобрать определенный образ жизни, чтобы они не страдали. Это возможно. К тому же генетика — это только одна часть существования. Есть еще и вторая — эпигенетика, то есть как мы распоряжаемся теми генами, что унаследовали. Какие-то гены можно супрессировать, то есть уменьшить их активность, другие — наоборот, вызвать к активности. Это как с мускулатурой. Знаете, бывают слабые люди, они приходят в секцию, тренируются и становятся чемпионами мира — это называется bodybuilding. Арнольд Шварценеггер — один из ярких примеров, потому что кости у него были мощные, а мускулатура изначально — слабая. Вот он сделал себя. Точно так же, как тренировка мышц, может происходить и brainbuilding — тренировка тех структур мозга, от которых зависит регуляция настроения. И человек, унаследовавший синдром дефицита удовлетворенности, а потом еще больше испортивший ситуацию алкоголем и наркотиками, может стать счастливым. Не просто вернуть себе исходное состояние — трезвость, а стать по-настоящему счастливым. У меня достаточно личного опыта, и многие другие тоже сумели это сделать.

— То есть вы относитесь к тем людям, которые родились с дефицитом удовлетворенности?

— Я не только к ним отношусь, я был первым россиянином, который диагностировал свой синдром дефицита удовлетворенности. Это было в 1989 году, когда я уехал в Америку учиться наркологии. Был найден первый ген, в котором есть полиморфизм. Он редко встречается у людей, но уж если встречается, то, скорее всего, человек станет алкоголиком. У меня именно такой ген.

Когда мне было 25 лет, у меня развивалась алкогольная зависимость. Все было очень серьезно. Последний раз я выпил 800 миллилитров 96-процентного спирта — это была огромная десятилитровая кастрюля, а в ней грубым образом нарезаны дольки лимона. Помню, как проглотил четыре мензурки по 200 миллилитров. Может быть, и больше, но потом наступил, что называется, «блэкаут» — провал в памяти. Это было в субботу, в воскресенье мне стало очень плохо, а в понедельник я пришел на работу, и у меня случился жуткий конфуз. Я дал себе зарок ни капли алкоголя больше не пить. Но когда вернулся домой, то, как всякий начинающий алкоголик, вспомнил, что у меня припрятана бутылка коньяка. И я ничего не мог с собой поделать, такая была неимоверная тяга, просто сумасшествие! Каким-то чудом я сумел залезть под холодный душ, а потом сел на коврик и час занимался йогой. Помню, как лежал в состоянии релаксации и произнес фразу: «Волшебство — в теле». Когда я примерился к бутылке коньяка, то понял, что могу не выпить.

Я осознал самое важное, что легло потом в основу моей методики: когда человек страдает, невозможно справиться с вожделением; когда человеку хорошо, у него есть возможность трезвого выбора. Чего проще?

Единственное, что нужно знать, — как натренировать регуляцию настроения, чтобы человек стал счастливым. Я уже больше 41 года живу в трезвости и примерно 2000 пациентов привел в трезвую жизнь.

Пиво — сильный наркотик, и вот почему

— Современные врачи и психологи так и не пришли к единой точке зрения, существует пивной алкоголизм или нет.

— Алкоголизм по большей части — пивной. В Америке порядка 80% алкоголиков — пивные. Особенность пива в том, что это трехкомпонентная смесь. Да, количество алкоголя небольшое, но газированность приводит к моментальной эйфории. Скорость «прихода», как говорят наркоманы, у газированного напитка бóльшая. Недаром пиво мешают с водкой, шампанское — с коньяком. Газированность убыстряет «приход», а люди это очень ценят. Кроме того, в пиве содержится мальтоза — дисахарид из двух ковалентно связанных между собой молекул глюкозы, то есть пиво более «сладкое», высокогликемическое, чем эквивалентный раствор глюкозы. Это оказывает сильное наркотизирующее действие.

Мне кажется, в Штатах такой большой процент пивных алкоголиков из-за местного питания. Оно в Америке в среднем гораздо более высокогликемическое. Там из кукурузы делают патоку. Она очень дешевая, ее много, и ее кладут абсолютно во все, начиная от соуса и заканчивая горчицей. Эти продукты вызывают больший подъем сахара после еды, чем наши, отечественные. Как следствие — перепады настроения. Удивительный факт: в американской водопроводной воде нашли следы антидепрессантов. Существует такая группа таблеток, которые используются именно при депрессиях, вызванных сладким, — SSRI, или селективные ингибиторы обратного захвата серотонина: прозак, золофт, паксил. Эти лекарства в Америке так интенсивно употребляют, что даже в водопроводной воде есть какие-то очень маленькие их количества, представляете! Потому неудивительно, что в этой стране такой большой процент пивных алкоголиков: зависимость от сладкого плавно переходит в пивную.

Наркотики — это не развлечение, это от того, что плохо

— Каковы истинные причины того, что человек выбирает наркотики?

— По-английски «наркотик» звучит как street drug, то есть «уличное лекарство». По большей части люди не из развлечения это делают (да, конечно, бывает и такое, но все же сейчас и младенцу известно, как опасно баловаться с наркотиками), их заставляет что-то другое. Когда человеку плохо, он ищет любое средство, чтобы создать себе хорошее состояние хотя бы на короткое время. Терпеть страдание долго невозможно. Я когда-то сформулировал для себя закон: чем сильнее страдание, тем короче отпущено время на его терпение.

В 1996 году я открыл в Москве частную наркологическую клинику, и у нас были очень хорошие результаты, таких даже в Америке не было. Последнее исследование, которое мы сделали в 2000-х, должно было ответить на вопрос: что стало с пациентами, которые вышли из нашего центра два года и более назад? Среди двухсот бывших пациентов 144 оставались трезвыми все это время и не срывались — это 72%. А когда мы сделали клинику в Малибу, я узнал, что в престижных, дорогих американских клиниках считается хорошим результатом, если из ста человек через год остаются трезвыми пятеро, то есть 5%.

Сейчас я консультирую частным образом. Собирается группа, скажем, из пяти человек, и я три раза в неделю по несколько часов с ними занимаюсь. Обычно люди приходят не насильно: им очень хочется выздороветь. Я обучаю, а они дальше начинают этому следовать, становятся трезвыми и, самое главное, счастливыми. Хватает 14 занятий.

— Во время «Марафона не-зависимости» в Минске и врачи, и бывшие пациенты — все как один говорили о том, что государственная система наркологии не работает и только частные клиники могут помочь алкоголикам и наркоманам. А вы что об этом думаете?

— Я вообще не бизнесмен, поэтому мой взгляд такой: частная наркология, не частная — неважно. Самое главное, что в этих клиниках должны работать трезвые наркоманы и алкоголики, то есть те люди, которые хлебнули лиха, а потом вылечились и получили эту специальность. Обучаться не так уж и долго, и они хотят. Когда человек все это пережил сам и вышел из темноты, ему очень хочется поделиться тем, как научиться быть трезвым. Это самое главное. А частные ли это центры, государственные… Если в государстве есть талантливые организаторы, они вполне могут сделать все как должно. Я хорошо представляю себе, как на уровне государства организовать защиту от наркомании и алкоголизма. Беда только в том, что уж очень многие люди получают от этого прибыль. Но если кто-то заинтересуется, я расскажу, как это сделать.

К слову, я однажды чуть не открыл реабилитационный центр в Беларуси, около Дзержинска. Да, был такой проект. Меня позвали люди из окружения Березовского. И даже купили там землю. Но дело так и не было сделано, потому что Березовский уехал судиться в Лондон…

— В частных наркологических центрах ценник за курс лечения начинается от $2000, а то и больше. Не всем семьям это по карману.

— В любом случае лечение — это процесс, требующий труда, и он должен быть оплачен. Это не так дешево, но мне кажется, что из-за наркомании теряется больше, чем теряется при лечении. Тем более что курс в реабилитационном центре должен быть кратким и эффективным. Когда моя клиника в Москве существовала, мы за три недели обучали людей — убитых героиновых наркоманов — тому, что делать с собой, и они выходили сияющими и счастливыми. А дальше все зависит от того, как построить постреабилитационный период для человека. Можно делать какие-то outpatient programs, то есть амбулаторные программы, они в десять раз дешевле. Или неинтенсивные outpatient programs, они еще доступнее. Можно создавать бесплатные группы самопомощи, чтобы у людей была возможность поддерживать друг друга в трезвости.

Хорошо бы дать трезвым наркоманам шанс воплотить свою мечту. Ведь большинство людей, которые выходят из реабилитационной программы, покидают ее с открытыми глазами, с мыслью: «Господи, если бы я знал это раньше! Я очень хочу дальше помогать таким же, как и я». Наркоманы в трезвости остро сопереживают мучающимся действующим наркоманам. Ни от врача, ни от психолога часто этого не дождешься. Я помню, как в конце 1990 года в Москве был организован первый советско-американский реабилитационный центр, и там работали 16 психологов с медицинским образованием и одна женщина-алкоголик, Галина, которая вместе со мной уезжала в Америку и во Флориде получила образование — Certified Addiction Professional (сертифицированный специалист по вопросам зависимости). Показательно, как пациенты относились к лечащим врачам. За Галей они ходили, как цыплята за курицей, а с другими психологами не было контакта. Это вызывало зависть коллег.

— Кроме зависимости от алкоголя и наркотиков, обращаются к вам с «запоями» от компьютерных игр? Или это несерьезно?

— Я не уверен, что компьютерные игры — это патологическая зависимость.

Дело в том, что патологические зависимости неотвратимо ведут нас в могилу. В отличие от них, естественные зависимости — дыхание, утоление голода, жажды, половой инстинкт — способствуют продлению жизни и продлению себя в следующем поколении. Мне кажется, компьютерное образование — это все-таки здорово. Это некое знание, которое может быть очень хорошо использовано человеком в будущем. У меня, например, внук Сема живет в Сан-Диего и очень увлечен компьютерами. В свои десять лет он не только играет в эти самые игры, но и программирует. В общем, интернет ему очень нравится. В сети была какая-то серия задач, Сема сел, решил их и вдруг получает письмо из компании: «Мы вас приглашаем сотрудником на работу». Оказалось, это был тест на квалификацию. Сема написал в ответ: «Я пока не могу, я еще ребенок» (смеется. — Прим. Onliner.by).

Алкотестеры в каталоге Onliner.by

Читайте также: 

• «На холодильник же люди копят, вот и на нишевой парфюм можно». Запахи как барьер, трамплин и гнездышко
• «Чтобы заинтересовать украинца, надо ослабить контроль, белорусу нужны правила». Как мотивировать нашего человека и сделать его «неабыякавым да жыцця»
• В чем разница между распущенностью и свободой? Разговор с сексопатологом об интимной жизни белорусов

Перепечатка текста и фотографий Onliner.by запрещена без разрешения редакции. nak@onliner.by