В заключительной части нашего проекта мы хотим подвести итоги, попытаться как можно конкретнее обозначить, к каким выводам мы пришли, изучая алкогольный вопрос в нашей стране с самых разных ракурсов, учитывая катастрофическую ситуацию в белорусской глубинке и разгул в центре столицы, вспоминая, что происходило с нашими дедами, и подсмотрев опыт стран-соседей. Желая быть объективными, мы постарались увидеть, чем нынешняя ситуация может быть выгодной государству, ведь оно не просто так многие годы не предпринимает кардинальных мер для решения проблемы.
Читать на OnlínerПолучается, что, если говорить о выгодах, в случае с алкоголем все оказывается, с одной стороны, очень просто, с другой — сложно. Как это всегда происходит с большими деньгами. Ведь именно большие деньги, поступающие в бюджет страны от продажи алкоголя, становятся главным и, по сути, единственным аргументом «за», который можно измерить конкретными цифрами
В открытом доступе информации о том, сколько зарабатывает на продаже алкоголя государство, нет (нам не удалось узнать и информацию о доходе, который получил бюджет от продажи акцизов на алкоголь, хотя запрос был сделан неделю назад). Но мы все же постарались собрать по крайней мере часть сведений, которые могут пролить свет на происходящее. Экономист Дмитрий Иванович, изучив отчет КГК об исполнении плана республиканского бюджета 2018 года и материалы к проекту республиканского бюджета, которые выдаются депутатам (этот документ не является ДСП, но и не распространяется в широком доступе), подсчитал, что в 2018 году наша страна получила от акцизов на алкоголь более миллиарда рублей, в том числе от продажи акцизов на:
Сложнее подсчитать, сколько налогами отдают в бюджет страны предприятия, производящие и реализующие алкогольную продукцию. В любом случае это будут очень внушительные цифры: по информации Министерства по налогам и сборам, за январь — май треть доходов консолидированного бюджета Минска была собрана всего с 10 предприятий, среди которых ОАО «Минск Кристалл» и ЗАО «Минский завод виноградных вин». Производящие алкоголь предприятия стоят в одном ряду с теми, что производят табак и перерабатывают нефть. За 2019 год налоги и сборы с ОАО «Минск Кристалл» составили сумму, близкую к половине выручки предприятия.
Эти вещи еще можно хотя бы как-то подсчитать. Но государство зарабатывает на алкоголе и другими способами: например, взимая налоги с наценок на стоимость алкоголя в общепите, торговых наценок для предприятий, розничной торговли и т. д. Подсчитать эти суммы нет возможности. Учитывая все статьи, можно предположить, что в 2018 году акцизы и налоги, полученные от реализации алкоголя, могут составлять 4% консолидированного бюджета страны (а возможно, и немного больше). Сегодня ситуация вряд ли сильно поменялась.
Согласитесь, такие ударные показатели прибыли очень сложно парировать контраргументами гуманитарного порядка — требуется отвечать цифрами. Мы попробуем это сделать, но для того, чтобы раскрыть тему, понадобится достаточно глубоко погрузиться в вопрос. Вы готовы? Мы предоставим вам достаточно много интересной и необычной информации, запаситесь терпением.
В качестве отправной точки в исследовании этого вопроса мы выбрали не совсем обычное место — кабинет патологоанатома. Ведь именно там становится окончательно понятно, кто как жил и почему умер. На наши вопросы ответила патологоанатом Виктория Волотко.
— Как ситуация со смертностью от алкоголя отражается на бумаге, что говорит статистика?
— По публичным данным статистических сборников Министерства здравоохранения, число пациентов с впервые в жизни поставленным диагнозом алкоголизма и алкогольного психоза с 2007 по 2017 год уменьшилось с тридцати двух тысяч до восемнадцати тысяч в год.
Статистический сборник «Смертность населения Республики Беларусь» за 2018—2019 годы не размещен на сайте Белстата или Минздрава. В публичной статистике смертности с 2007 по 2017 год можно увидеть только три причины, связанные с алкоголем:
Об этих трех причинах рапортуют разные специалисты.
Диагноз хронического алкоголизма и смерти от него ставит специалист психиатрической или наркологической службы. Число пациентов, умерших от хронического алкоголизма или алкогольного психоза как основных заболеваний, в 2007-м составило 453 человека, а в 2017-м — 257 человек.
Смерть от отравления алкоголем констатирует судебно-медицинский эксперт. Как правило, это те случаи, когда промилле в крови зашкаливают, а других причин нет. Нет телесных повреждений или другой острой патологии внутренних органов, непосредственно приведших к смерти. Таких случаев, например, в 2007 году в стране насчитали 2477 (в их числе трое детей до 18 лет), в 2017-м — 1497.
Причина смерти, которую в публикуемой статистике определяет врач-патологоанатом, — алкогольная болезнь печени. Количество таких пациентов, по официальным данным, тоже снизилось с 534 в 2007 году до 373 в 2017-м. Это только те пациенты, у которых указанное заболевание, вызвавшее смерть, является основным. Стоит отметить, что доля людей трудоспособного возраста, умирающих от всех трех причин, составляет 60—70%. Вроде бы в масштабах страны цифры не катастрофические и в динамике снижаются.
— Меры социальной политики по борьбе с алкопотреблением, судя по данным, работают?
— Если судить о реальном мире по данным статистики, то да.
Но проблема в том, что в публичную статистику смертности попадают данные только об основной причине смерти. Она указывается в справке о смерти и шифруется кодом по МКБ-10. Насколько сопутствующие заболевания отягощали течение основного, по статистическим таблицам не видно.
На самом же деле есть ряд сценариев, в которых хронический алкоголизм приводит к смерти, но никто никогда об этом не узнает. В этом нет никакой конспирологии или указки сверху, никакие рептилоиды не внушают патологам скрывать истинные причины смерти ради «целей устойчивого развития». Просто есть принципы формирования посмертного диагноза и обязанность руководствоваться только фактами, посмертно подтвержденными лабораторно.
Кроме алкогольной болезни печени, люди, хронически употребляющие алкоголь, часто умирают от острого панкреатита, поражений миокарда, мозговых кровоизлияний и энцефалопатии, пневмоний различной этиологии.
— Какие другие косвенные признаки смерти от алкоголизма видит патологоанатом?
— Алкогольная болезнь печени имеет характерные микроскопические черты, которые принято считать специфическими для хронической алкогольной интоксикации. Клетки печени накапливают особый белок, который раньше так и назывался «алкогольный гиалин». Сам по себе он мало активен и является просто специфическим диагностическим признаком. Это позволяет патологоанатому утверждать, что причина смерти связана с алкоголем, если эта болезнь является основным заболеванием.
С другими способами умереть все не так однозначно. Например, по микроскопической картине острого панкреатита патологоанатом не может сказать, какой именно причиной он вызван. Мы видим, что клетки поджелудочной железы мертвые, структура их разрушена, на вскрытии и сама железа уже не имеет структуры и расползается в руках. О том, что пациент злоупотреблял алкоголем, мы можем узнать только из анамнеза жизни, если он со слов родственников или самого пациента записан в историю болезни. Но даже это не дает нам полного права квалифицировать острый панкреатит как имеющий алкогольный генез. А если пациент не состоял на учете в наркодиспансере, за недоказанное указание на алкогольный генез смерти можно еще и жалобу от родственников получить.
Похожая ситуация и с влиянием алкоголя на сердце. Клетки миокарда повреждаются самим этанолом и продуктами его метаболизма. Это приводит к электрической нестабильности и аритмиям. Камеры сердца расширяются, артериальное давление разбалансируется. В микроскопе мы не видим специфических признаков алкогольного поражения. Только со слов родственников или данных истории болезни мы можем объяснить себе, почему у молодого и с виду крепкого мужчины дряблое сердце старика.
Мы все знаем, как неприятно находиться в одной комнате с алкоголиком. Через легкие выводится значительная часть продуктов метаболизма этанола, поэтому дыхание пьяного человека имеет специфический запах. Эти метаболиты поражают нежные клетки альвеол, нарушается газообмен, изменяется состав сурфактанта, снижается иммунная защита легких. Человек становится более восприимчив к инфекционным заболеваниям, таким как туберкулез и пневмонии. Из-за того, что алкоголики часто ведут асоциальный образ жизни, пневмонии той или иной степени тяжести могут быть основной причиной смерти или отягощать течение других заболеваний.
В 2017 году, по официальным данным, от пневмоний без уточнения возбудителя умерло 570 человек. Сколько из них заболели пневмонией от переохлаждения после ночевки на автобусной остановке или в изоляторе временного содержания, мы никогда не узнаем.
— От алкоголя очевидный удар приходится по печени и поджелудочной, также заметно страдает мозг...
— Если человек при жизни не состоял на учете в наркодиспансере, то посмертно доказать алкогольное поражение головного мозга крайне сложно. Хотя мы знаем, что алкоголизм влияет на артериальное давление и провоцирует гипертонические кризы, что ведут к инсультам и инфарктам, такая причинно-следственная связь слишком опосредованная, чтобы быть задокументированной. При хронических алкогольных интоксикациях извилины мозга отечные и сглаженные, видны нарушения мозжечка — именно он отвечает за ровную походку и удержание позы в пространстве.
Проблема, с которой сталкивается большая часть семей с алкоголиками-долгожителями, — это деменция. В состоянии опьянения могут случаться мелкоочаговые инфаркты, в результате которых небольшие очаги мозговой ткани умирают. У алкоголика потом болит голова, ему плохо, ну а кому с похмелья хорошо? Со временем процесс прогрессирует.
Мне очень близка такая история: месяц назад мы похоронили дедушку. Сначала он пил, его просили, уговаривали, угрожали. В конце концов — смирились: это его выбор. За два года до смерти дедушка уже не пил: он забыл, как одеваться, где в квартире туалет, что такое еда и как пользоваться ложкой. Мы не знали, узнает ли он нас, понимает ли, что с ним происходит. Бабушка, мама, дядя и тетя не выбирали то, чтобы два года менять пеленки, следить за газовой плитой и управляться с агрессией не осознающего себя существа. Такую жизнь им выбрал дедушка.
Когда он умирал, он похудел до костей, которые перед смертью уже были видны из пролежней. Упоминается ли алкоголь в его справке о смерти? Нет. Но мы всей семьей единогласно считаем, что виной всему — алкоголь.
Переходя от общего к частному, мы можем наконец попробовать разобраться, какие механизмы заставляют общество безудержно употреблять алкоголь дальше, хотя у каждого в семье есть яркий пример того, к чему приводит бухло. Лучше всего поможет разобраться в этом психолог Елена Гурина, долгое время работавшая в реабилитационном центре «Радуга».
— На чем, на ваш взгляд, сделан акцент в государственном лечении алкоголизма?
— Наркологических отделений в стране, в принципе, достаточное количество, медикаментозная помощь обеспечивается. Другой вопрос: насколько туда доходят люди? Важно отметить, что снятие абстиненции — это один из первых шагов лечения зависимости.
— Говоря «медикаментозное лечение», мы в первую очередь подразумеваем вывод из запоя?
— Да. Вывод из запоя и назначение определенных профилактических препаратов, например витаминов, помогающих нормализовать физическое состояние.
— То есть наша система здравоохранения ориентирована на первую неделю-две лечения?
— Можно сказать, что это так. Хотя сейчас, конечно же, у нас развивается и реабилитационный подход. В наркологическом диспансере города Минска в настоящий момент существуют 3 типа реабилитации. И все же наркология в первую очередь занимается выводом из запоя и предлагает подшивку, кодировку, а также прочие методы лечения, которые не используются практически нигде, кроме постсоветского пространства.
Возможно, проще две недели пролечить человека и выписать, чем заниматься его реабилитацией месяцами. Ведь 28 дней — это только реабилитационная психотерапевтическая база, с которой все начинается. А вообще, центры реабилитации создают программы, которые длятся три месяца — год, чтобы пациент мог войти в качественную, наполненную смыслом длительную трезвость.
Основа трезвости — качественная жизнь. С выводом из абстиненции качественная жизнь не наступает. Человек как не умел справляться со стрессами, сильными эмоциями, переживаниями, так и не умеет. В этом вся проблема. Поэтому люди и возвращаются к употреблению.
— У вас не возникает ощущения, что отдельные медики и даже государство считают алкоголизм не болезнью, а лишь пагубной привычкой?
— К сожалению, до сих пор алкогольная зависимость у большого количества людей (и да, порой среди медиков) считается аморальным, эгоцентрическим поведением, но никак не заболеванием. Но мы продолжаем настаивать на том, что это заболевание, которое, как и любые другие заболевания, имеет определенные симптомы, прописанные в международной классификации болезней. И если у человека есть эти симптомы, ему ставится диагноз: заболевание — алкогольная зависимость.
Да, человек зависимый, теряя контроль в употреблении, может совершать поступки, вызывающие стыд у него самого и порицание у окружающих. И здесь важно разделять два момента. Можно стыдиться определенных поступков, и это — естественно. Но когда общество культивирует в человеке стыд или вину за то, что он болен, это уже неадекватно.
— По сути, у нас в стране это и происходит. Алкоголиков клеймят, шельмят, над ними издеваются, их высмеивают. Алкоголик у нас в стране — persona non grata?
— Конечно же, алкоголизм у нас продолжает оставаться стигмой — и это влечет за собой очень большие проблемы. Первый этап лечения всегда связан с признанием проблемы. В нашем обществе, где пьющий человек — изгой, у него все внутри будет протестовать против того, что можно примерить на себя этот статус. Это примерно то же, что увидеть в себе самого ужасного, падшего, бесполезного члена общества, никому не нужного и ничего не достойного.
Поэтому очень много сопротивления тому, чтобы в начале лечения принять этот диагноз, признать себя алкоголиком. Получается замкнутый круг. С одной стороны, у нас есть многочисленные клиники, которые лечат алкоголизм, и все указывает на то, что это болезнь. С другой — общественное мнение продолжает стигматизировать зависимых людей, уменьшая их шансы для выздоровления.
— Почему одни страны пьют, а другие — нет? Это какая-то особенность менталитета, характера, социальных условий?
— Исследования показывают, что употребление возрастает, когда человек находится в небезопасности, когда у него отсутствует возможность самореализации и он подвержен сильному стрессу. Мы можем попробовать примерить эти факторы к нашей стране. Я даже не акцентировала бы внимание на том, что происходит сейчас, а посмотрела бы в историческом ракурсе. Только на протяжении последнего столетия на территории Беларуси происходили действия, которые несли в себе очень много стресса для населения. Начиная с революций, Второй мировой войны, репрессий, Чернобыля, перестройки и всего остального. Все это — постоянное ощущение небезопасности. Причем небезопасности как физической, так и психологической.
Я начинаю издалека, чтобы объяснить важный феномен. Для развития зависимости очень важно, в какой среде растет ребенок, ведь тип личности закладывается в детстве. И если ребенок растет в семье, где не удовлетворяются его основные потребности (физическая и психологическая безопасность, эмоциональное принятие, поддержка, связь с родителями, возможность реализовываться), то на выходе мы имеем подростка, у которого, как правило, целый комплекс проблем: заниженная самооценка, чувство стыда, вины, страха.
Вырастая в такой семье, подросток не имеет здоровых способов регулировки своего эмоционального состояния и, в какой-то момент попробовав алкоголь, начинает активно практиковать этот способ, что в итоге приводит к развитию болезни. Будучи зависимым, взрослый человек создает свою семью, которая снова становится дисфункциональной и небезопасной для детей...
Таким образом зависимый способ регуляции эмоционального состояния передается из поколения в поколение.
Если говорить о национальной черте, добавьте ко всему вышесказанному то, что белорусы терпеливые. Это значит, что они очень долгое время удерживают внутри свое недовольство, раздражение и прочие сильные переживания. Бесконечно длиться это не может, напряжение растет, и нужен какой-то способ его снять. Алкоголь — очень удобный для этого способ. Он успокаивает и расслабляет, вместе с этим пьяный человек позволяет себе выплеснуть раздражение или злость (яркое свидетельство этому — здесь).
— Насколько, на ваш взгляд, официальная статистика по алкоголизации населения соответствует действительности?
— Она может значительно отличаться от реальности. Приведу пример. Я посмотрела статистику поставленных на учет алкоголиков — оказалось, что с 2014 по 2017 год мы имеем плавное снижение. При этом в 2014 году было введено правило, по которому сведения о людях, стоящих на учете у нарколога, должны передаваться в МВД по месту жительства. Мне кажется, совпадение этих фактов может быть как-то взаимосвязано.
Я говорю о том, что люди опасаются обращаться за медицинской помощью, поскольку, как мы говорили раньше, есть стигматизация со стороны общества и на это накладываются возможные проблемы с милицией...
— Что мы теряем из-за алкоголизации?
— Зависимые люди имеют негативные последствия практически во всех сферах жизни. Страдает их здоровье, семья, дети, окружение, работа. Государство же теряет надежду, что последующие поколения будут здоровее нынешних, потому что семья, где есть активно действующий алкоголик, — это дисфункциональная семья, а ребенок, который растет в атмосфере постоянного страха и тревоги, сильно рискует, повзрослев, стать человеком зависимым. Плюс у такого ребенка очень высокий уровень депрессивности, что уже сейчас отражается на нашем обществе: у нас в стране широко распространены тревожно-депрессивные расстройства. Многие люди, находясь в таком состоянии, также начинают активно употреблять алкоголь. Говоря кратко, мы уже сегодня теряем последующие поколения белорусов.
Мне кажется, возникает замкнутый круг. Количество зависимых людей растет, потому что мы уже имеем определенное общество: небезопасное, не предоставляющее возможности развития и самоактуализации, свободы предъявления себя, своих интересов. А складывающиеся условия в настоящий момент все сильнее благоприятствуют тому, чтобы общество употребляло все больше.
Настало время подвести итоги проекта «Бухло». То, что алкоголь стал для нашей страны колоссальной проблемой, вряд ли является новостью. Больше настораживает, насколько белорусы привыкли сосуществовать с алкоголем, алкоголиками и всеми сопутствующими этому атрибутами вроде ЛТП, «чекушек», продаваемых на кассах магазинов, «болеющих» аборигенов, стягивающихся под утро к магазину со всего района. В повседневной жизни для большинства из нас это уже не выглядит чем-то пугающим. В любом случае было бы неплохо задуматься над следующими вопросами.
С одной стороны, у нас действительно есть повод порадоваться: на фоне того, как белорусы пили 8 лет назад, сегодня наблюдается значительный прогресс. Однако расслабляться не стоит: в последние два года показатели потребления вновь стали расти.
Бухло рано или поздно в той или иной форме коснется каждого из нас — отсидеться и дождаться, когда мимо по реке проплывет «труп врага», не получится. Тут как с алкоголизмом: первый шаг — признание того, что проблема существует и сама собой не разрешится. Даже если у вас нет пьющих родственников, друзей и знакомых, помните, что по милицейской статистике пьяное преступление в нашей стране происходит каждый час.
Очень заманчиво искать виноватых в недрах государственной машины, среди «ненавистных алкашей», равнодушных родственников и т. д. Но начинать лучше всего с себя, задумавшись, насколько мы готовы признать алкоголизм болезнью, а не пороком, алкоголиков — больными людьми, а не обреченными отбросами.
Всеобщее порицание, принудительная изоляция, трудовые лагеря — все эти неоднократно применявшиеся в истории человечества методы воздействия на асоциальных личностей выглядят очень глупо и жестоко, когда их применяют к людям, страдающим алкоголизмом. С таким же успехом можно линчевать больных сахарным диабетом за то, что они «жирные».
Исходя из того, что основной доход от продажи алкоголя может составлять порядка 4% прибыли бюджета страны (это очень условные подсчеты), мы можем предположить, что в этом году эта сумма будет близка к $400 млн. Ежегодные потери Беларуси из-за смертности от алкоголизма составляют по меньшей мере $750 млн. И это без учета всех остальных убытков, подсчитать которые намного сложнее. Если разобраться, сама идея прибыльности алкогольного бизнеса для государства очень сомнительна.
От алкоголизма никто не застрахован. Нет в природе людей, которые мечтали спиться с детства. Любой из страдающих алкоголизмом в минуты просветления признается вам, что отдал бы многое в своей жизни за шанс отмотать все назад и сделать правильный выбор.
Хроника коронавируса в Беларуси и мире. Все главные новости и статьи здесь
Самые оперативные новости о пандемии и не только в новом сообществе Onliner в Viber. Подключайтесь
Наш канал в Telegram. Присоединяйтесь!
Быстрая связь с редакцией: пишите нам в Viber!
Перепечатка текста и фотографий Onliner без разрешения редакции запрещена. nak@onliner.by
