В январе 2002 года родственники 53 погибших узнали, что расследование дела о трагедии на Немиге закончилось и дело передано прокуратуре для направления в суд. Пострадавшими признали 263 человека. Процесс обещал быть резонансным, родственники и потерпевшие готовились месяцами ходить на суды. В реальности же все произошло по-другому.
Читать на OnlínerЭти 2,5 года трое семей погибших —Иньковы, Новаковские и Янцовы, — а также пострадавший Вячеслав Чобанян пытались как-то повлиять на следствие и ускорить его.
— Знаете, другие родители боялись. Кто-то был директором предприятия, кто-то еще каким-то начальником. А я не боялась, что мне могли сделать? На тот свет отправить? Я была в таком состоянии, что и сама рада была туда уйти, — вспоминает Нина Инькова. Именно она решила во что бы то ни стало выяснить, почему случилась трагедия. Она, как и многие родители, была убеждена: виновные в трагедии есть.
— На тот момент у меня были точки по продаже бижутерии, и кто-то подсказал обратиться в организацию «Правовая помощь населения», там как раз работал бывший следователь, правозащитник Олег Волчек. Я уговорила бывшего мужа к нему обратиться, — говорит Нина Степановна. К Иньковым присоединились еще две семьи и один пострадавший.
Когда в июле сроки расследования перенесли в первый раз, Олег Волчек предложил подать гражданский иск на Мингорисполком, ГУВД и организаторов праздника «КласКлубДжазКрафт». Кроме этого, привлечь и третьих лиц — радио «Мир» и ОАО «Оливария». Семьи погибших согласились.
В иске они указали, что их дети погибли вследствие небрежного отношения к своим обязанностям сотрудников ГУВД, чиновников Мингорисполкома, а также организаторов праздника ООО «КласКлубДжазКрафт». На тот момент семьи погибших требовали денежную компенсацию в размере $55 тысяч по курсу. Для сравнения, на тот момент квартиру в Минске можно было купить за $8 тысяч.
Сумма, по словам правозащитника Олега Волчека, была взята не с потолка.
— Конечно, как оценить жизнь человека, мы не знали, да и практики такой не было, — объясняет Волчек. — Но мы в среднем посчитали, сколько человек мог бы заработать за всю жизнь, и выставили такие требования.
И тогда, и сейчас семьи погибших говорят, что на этот шаг решились не из-за денег. А для того, чтобы как-то взбудоражить следствие, которое шло уже больше отведенных двух месяцев.
— Слишком много тянется это дело, — говорил тогда отец погибшей Маши Иньковой. — Мы хотим выяснить, почему и как погибли наши дети. Мы хотим, чтобы суд как-то вмешался в процесс, который ведут следственные органы, немного подстегнуть их. Не ради денег, никакими деньгами не восполнишь потерю наших детей... Как сказал Комаровский, все виноваты понемножку, и так получается, что все виноваты понемножку и никто не виноват. Мы хотим выяснить, кто виноват, и если человек или организация виноваты — наказать, даже материально.
Дело рассматривали в суде Московского района. У Нины Степановны даже осталась видеозапись суда (да-да, были в истории Беларуси времена, когда судебные заседания можно было снимать на видео полностью). В итоге 5 августа процесс приостановили до того момента, когда закончится следствие.
Сроки самого расследования переносили. То выяснялось, что нашлись дополнительные 80 свидетелей и их нужно допросить, то в самом процессе расследования находили ошибки.
В январе 2002 года Нина Степановна Инькова, мама погибшей Маши Иньковой, получила бандероль из прокуратуры. В ней было постановление о передаче уголовного дела в прокуратуру для направления в суд.
Из постановления Нина Степановна узнала, что заместитель начальника милиции общественной безопасности ГУВД Мингорисполкома полковник Виктор Русак, по мнению следствия, не проконтролировал надлежащим образом выполнение требований главы 8 Устава патрульно-постовой службы милиции (ППСМ). Он утвердил план «План обеспечения охраны общественного порядка, дорожной и личной безопасности во время проведения пивного праздника «Оливария». Но план, по мнению следователей, не соответствовал требованиям статьи 167 Устава ППСМ.
Потому что в подписанном им плане не было:
— сведений об ожидаемом количестве участников и зрителей;
— предусмотрено медицинского обеспечения;
— определены состав и количество привлекаемых сил и средств, места их размещения, виды и задачи нарядов, не назначены ответственные за организацию их службы в зонах и участках;
— схемы управления и связи;
— отмечены маршруты следования участников и зрителей, не указаны пути отвода пешеходных потоков и порядок регулирования их движения до начала и после окончания мероприятия;
— определен порядок организованного выхода участников мероприятия после его окончания, а также порядок их эвакуации в случае необходимости.
Более того, следствие также посчитало, что инструктаж с подчиненными руководителями структурных подразделений ГУВД Русак провел формально, поставив перед ними только общие задачи. Они вместе с руководителями не выехали на место проведения праздника и не оценили его пригодность, учитывая, что недалеко была строительная площадка.
30 мая Русак уже на месте нарушил ряд статей Устава ППСМ (164, 171, 171.3). Он не организовал на месте специальный пункт управления силами и средствами ГУВД, допустил несогласованные действия подразделений ГУВД и не выставил посты наблюдения и наряды милиции на входе в подземный переход.
— Вместо того чтобы имевшимися силами ГАИ перекрыть движение автотранспорта по проспекту Машерова и дать возможность присутствующим свободно пересечь проспект и спрятаться от дождя в близлежащих зданиях, Русак, оказавшись неподготовленным к такой ситуации, дал команду работникам милиции выстроиться в цепочку и перекрыть проезжую часть проспекта Машерова для пешеходов, в связи с чем основная масса зрителей из 2,5 тысячи присутствующих вынуждена была направиться в подземный пешеходный переход станции метро «Немига», — сообщало следствие.
Проще говоря, вместо того чтобы перекрыть проспект и дать людям возможность бежать на противоположную сторону, милиция, напротив, перекрыла доступ пешеходов к проезжей части. Из-за этого толпа побежала в метро.
— Так как наряды милиции при входе в подземный пешеходный переход заранее не были выставлены и массовое движение людей не регулировалось, из-за скопления большого количества людей на лестничном марше перехода станции метро «Немига» произошла давка, — говорилось в постановлении.
Что касается начальника отдела по массовым мероприятиям милиции общественной безопасности Михаила Кондратина, то ему предъявили практически аналогичные обвинения, как и Русаку. При составлении плана, по мнению следствия, он нарушил статьи 166 и 167 Устава ППСМ. По сути, он не провел необходимую подготовительную работу и составил недостаточно четкий план обеспечения порядка: перед мероприятием он не уточнил состав и число зрителей на празднике, не изучил местность, пригодность площадки для проведения мероприятия с точки зрения безопасности, маршруты движения пешеходов и так далее.
В день мероприятия, как сообщало следствие, Кондратин также нарушил 164-ю, 171-ю, 171.3-ю статьи устава: не организовал спецпункт управления, взаимодействие между подразделениями и посты наблюдения у перехода возле метро «Немига».
Потерпевшими по делу признали 316 человек, в том числе 53 погибших. Русаку и Кондратину предъявили обвинение по статье 168 «Халатность» Уголовного кодекса Республики Беларусь в редакции 1960 года. Санкция статьи предусматривала до 3 лет лишения свободы, или до года исправительных работ, или увольнение с должности.
Когда семьи погибших пригласили читать материалы уголовного дела, многие отказались. Нина Инькова вместе с правозащитником Олегом Волчеком прочитали всё. Сделать копии материалов им не разрешили, поэтому приходилось писать важные вещи на кассетный диктофон, делали выписки, а потом набирали их. Позже правозащитники частично выпустили материалы уголовного дела в специальном сборнике.
— Я сам прошел Афганскую войну, видел убитых и раненых товарищей, — говорит Олег Волчек. — Но когда в материалах дела я читал о том как умирали люди, как задыхались, теряли сознание и так далее, просто рыдал. Настолько это было страшно.
В 1999 году в Беларуси не существовало закона о проведении массовых мероприятий, он появился позже: сначала президент подписал декрет, который потом вылился в специализированный закон. На тот момент единственное, чем руководствовались правоохранители во время проведения массовых мероприятий, это Устав ППСМ. Который и был нарушен.
— Это был устав советского образца, не самый плохой, я вам скажу. В нем можно было разобраться, даже не будучи сотрудником милиции. Его нужно было просто соблюдать, — говорит Олег Волчек. — В тот день сотрудников милиции для такого мероприятия было достаточно: мы посчитали, что было около 190 человек. И ОМОН был, и внутренние войска были, и ГАИ было достаточно. То есть были все условия, чтобы обеспечить безопасность, если бы не нарушения Устава.
Самое первое, они должны были создать штаб по охране мероприятия, куда бы входили пожарные, врачи, чиновники и другие. По уставу этот штаб должен быть на видном месте, чтобы люди могли видеть происходящее. Второй момент. Ответственные лица должны были выехать на место и изучить, как люди будут двигаться в различных ситуациях. А что если дождь, кто-то устроит драку и так далее? Все эти движения должны быть зафиксированы на плане стрелочками.
Из материалов дела было видно, что милиция не представляла, как будут двигаться и куда расходиться люди, более того, не знала даже количество участников. Третье. Не была отработана методика в случае, если ЧП, что и какие подразделения должны делать, куда разбегаться, куда бежать, какая команда. Они работали на разных частотах, хотя должны были работать на одной волне.
— Четвертое и самое главное доказательство вины милиции — это психолого-психиатрическая экспертиза произошедшего. Она была проведена на очень высоком уровне и фактически подтвердила, что если бы сотрудники милиции правильно распланировали уход зрителей с этой площадки, то толпа не собралась бы, — уверен Волчек. — Когда толпа собралась, она уже стала неуправляемой. По сути, когда дождь начался, им надо было не ограничивать доступ людей к проезжей части, а перекрыть проезжую часть, чтобы толпа просто не собралась. А так куда людям было деваться? В показаниях потерпевшие говорили, что к стройке не пошли, к реке тоже, так как понимали, что там опасно, через дорогу перебежать не везде давали. Из укрытий самым очевидным был подземный переход.
Но даже когда толпа уже собралась и направилась в метро, выход был, считает Волчек. По его мнению, нужно было сделать перед метро тройную систему защиты.
— Что значит тройную? Выставляются три турникета плюс усиленная охрана милиции, которая берется за руки и стоит двойной цепью. Тогда толпа разбивается, расходится, — считает он.
Также, по словам Олега Волчека, была проведена судебно-строительная, техническая экспертиза подземного перехода.
Она выявила некоторые несоответствия проекту, которые могли повлиять на безопасность людей. Во-первых, выяснилось, что по проекту у левой стены основного лестничного схода не было поручня, также не было поручня и у правой стены бокового схода №1. Во-вторых, оказалось, что ступени лестницы были уложены с уклоном, превышающим проектный 0,03.
— С увеличением уклона ступеней возрастает вероятность скольжения по ним подошв обуви пешеходов, особенно при выпадании атмосферных осадков, когда ступени оказываются скользкими, — отмечали эксперты.
— Также важный момент в том, что тогда не было разделительных поручней в переходе. Еще в мою бытность депутатом горсовета, задолго до трагедии, речь шла о том, что на всех станциях такие разделительные поручни должны быть, — подчеркивает Олег Волчек. — Конечно же, это не помогло бы избежать жертв совсем, но спасло бы хоть какую-то часть людей. Почему? Если бы были посередине перила, люди бы могли удержаться, друг друга придерживать, и их не несло бы туда вниз. Мы 20 лет просили поставить эти поручни. Когда это сделали? Совсем недавно, буквально в этом году.
Дело о трагедии на Немиге рассматривал суд Центрального района Минска. Процесс был недолгим, 25 марта судья вынес постановление о прекращении уголовного дела в отношении Виктора Русака и Михаила Кондратина. Для участников процесса это было полной неожиданностью.
— Изучив материалы дела, считаю, что производство подлежит прекращению по следующим основаниям. В силу ч. 2 ст. 9 Уголовного кодекса Республики Беларусь 1999 года закон, устраняющий преступность деяния, смягчающий наказание или иным образом улучшающий положение лица, совершившего преступление, имеет обратную силу, то есть распространяется на лиц, совершивших соответствующее деяние до вступления такого закона в силу, — сообщил суд. — Санкция ч. 1 ст. 428 УК 1999 года, предусматривающая ответственность за служебную халатность, то есть за деяние, аналогичное вмененному Русаку и Кондратину, максимальной мерой наказания предусматривает лишение свободы сроком до двух лет, то есть является более мягкой.
«Следовательно, эти деяния в силу ч. 2 ст. 9 УК 1999 года должны быть квалифицированы по ч. 1 ст. 428 УК Республики Беларусь 1999 года. В силу статьи 12 УК Республики Беларусь 1999 года преступление, предусмотренное ч. 1 ст. 428 УК Республики Беларусь, относится к преступлениям, не представляющим большой общественной опасности», — сообщается в решении.
«В соответствии же с ч. 1 п. 1 ст. 83 УК Республики Беларусь 1999 года при совершении преступления, не представляющего большой общественной опасности, лицо освобождается от уголовной ответственности, если со дня совершения преступления истекло два года, — отметил суд. — Согласно предъявленному обвинению вмененное обвиняемым в вину деяние имело место 30 мая 1999 года. Следовательно, на момент поступления дела в суд истекли сроки привлечения обвиняемых к уголовной ответственности. На основании п. 3 ч. 1 и ч. 3 ст. 29 УПК Республики Беларусь по возбужденному делу производство подлежит прекращению за истечением срока давности с согласия обвиняемых».
«В представленных суду заявлениях обвиняемые Русак, Кондратин виновными себя по существу предъявленного обвинения не признали, однако не возражают против прекращения дела за истечением сроков давности, — говорилось в постановлении. — Уголовное дело в отношении Виктора Русака и Михаила Кондратина по обвинению по ч. 1 ст. 428 УК Республики Беларусь производством прекратить за истечением сроков давности. Постановление обжалованию не подлежит, но может быть опротестовано прокурором в Минский городской суд в течение 10 дней через суд Центрального района Минска».
— Я хочу отдать должное следователям Генеральной прокуратуры, они делали все возможное, они тоже были несогласны с позицией суда, — отмечает Олег Волчек.
В итоге пятеро семей обратились в Верховный суд с жалобой. Там проверили материалы дела, но не нашли оснований для опротестовывания постановления суда.
Затем возобновилось дело по гражданским искам, но и их суд так и оставил без удовлетворения.
— Ничего мы не смогли доказать. По сути виновные отделались легким испугом, — грустно вздыхает Нина Степановна и собирает документы назад в папку.
Параллельно с судами родственники погибших ждали обещанного мемориала у перехода. Те тюльпаны и розы, которые мы видим сейчас, — это был промежуточный вариант, их установили на 40-й день, убрав надписи и фотографии народного мемориала.
Позже его собирались заменить на другой. Родственники предлагали закрыть переход со стороны Дворца спорта, потом был вариант с часовней.
— Мы писали обращение к президенту, просили встречи, но ничего не удалось добиться, — показала нам один из эскизов Нина Инькова.
Памятник, установленный на время, так и остался навсегда. Отдельные памятники уже позже появились на Кальварийском, Восточном и других кладбищах Минска. Многие из них родители ставили уже за свои деньги.
Читайте также:
Подписывайтесь на наш канал в «Яндекс.Дзен»
Наш канал в Telegram. Присоединяйтесь!
Быстрая связь с редакцией: читайте паблик-чат Onliner и пишите нам в Viber!