Официально: в стране работает только 46% населения

К сожалению, официальная статистика в Беларуси запаздывает, но приведем кое-какие данные от Министерства труда.

На начало года в экономике Беларуси были заняты 4,33 млн человек, или только 46% всего населения. Грубо говоря, работает примерно каждый второй белорус.

Исходя из статистики по принятым и уволенным, в Беларуси самыми страшными были три месяца: март, апрель и май. Причем если в марте число уволенных было на 16,1% больше, то в апреле этот показатель вырос до 19,8%, в мае достигнув пика в 22,2%. Для сравнения: в январе минус составил 6,8%, а в феврале число принятых даже выросло на 2,1%. К августу ситуация вернулась в прежнее русло, хотя и не без минуса: уволенных было на 6,2% больше, чем принятых.

По данным на 1 июля, в общереспубликанском банке вакансий было 74,4 тыс. предложений, бо́льшая часть из них — рабочие специальности. Это на 16,1% меньше, чем за аналогичный период прошлого года. Сейчас это число добралось до отметки 80 тыс. Но по сравнению с началом года, когда было по 90—100 тыс. предложений, мы видим проседание.

Опросы домохозяйств в II квартале этого года показали, что реальный уровень безработицы в Беларуси достиг 4,2% при официально зарегистрированном показателе 0,1%.

Средний срок поиска работы в I полугодии составил 1,3 месяца.

«Рынок труда справился с коронавирусным пике, основной вопрос — что дальше»

Пока самые оперативные данные по рынку труда Беларуси есть, похоже, у исследовательского центра BEROC, который совместно с компанией Satio проводит опросы по влиянию пандемии COVID-19 на занятость, доходы и так далее. С 11 по 16 сентября аналитики опросили 1025 человек. Выборка репрезентативна, то есть пропорциональна населению Беларуси в возрасте от 18 до 64 лет. Опросы касались коронавируса и его последствий, но затронули и текущую ситуацию. Выводы, к которым пришли исследователи, довольно любопытны.

— Сейчас ситуация на рынке труда лучше, чем была весной, — комментирует итоги опроса академический директор Центра экономических исследований BEROC Катерина Борнукова. — По нашим опросам мы видим, что люди стали гораздо меньше терять работу, меньше уходить в неоплачиваемые отпуска, меньше находиться в вынужденной частичной занятости.

Если, к примеру, в мае 10% людей говорили нам, что они вынуждены работать неполный день, то в сентябре это заявили уже 5% опрошенных. При этом снизился страх COVID-19, но заметно выросли опасения по поводу роста курса рубля и проведения митингов и протестов.

Если в апреле 6,7% людей говорили, что потеряли работу, то в сентябре это сказали уже 2,7%. То есть показатель сократился более чем в два раза. В целом рынок труда справился с коронавирусным пике, критичным для определенных отраслей. Основной вопрос в том, что будет дальше.

— Как изменились зарплаты? Что говорят белорусы?

— Люди продолжают отмечать, что их доходы падают, средний показатель падения — 34%. Основные сферы, в которых проседают доходы, — это транспорт, связь, услуги и финансовый сектор. При этом на государственных предприятиях заработки падали быстрее, чем на частных. Также примечательно, что больше всего о падении доходов заявляют жители небольших населенных пунктов.

Основной причиной снижения доходов большинство опрошенных назвали снижение курса белорусского рубля, сокращение заказов и урезание премий.

Сейчас мы, в принципе, видим замедление роста рынка труда и большую неопределенность. А это значит, что, скорее всего, в ближайшие месяцы большого количества увольнений не будет (хотя вторая волна коронавируса тоже может еще повлиять), но и наем не будет идти так активно, как хотелось бы.

«Не та ситуация, какая была в 2010 году, когда предприятия накачивались деньгами»

— Работают ли люди хуже, снизилась ли производительность труда из-за ситуации в стране?

— Мы в своих опросах не задаем такой вопрос, поэтому не видим этой картины. Проблема в том, что не видит ее и Белстат. Помесячные оценки ВВП, которые дают статистики, не включают оперативных данных по малым и средним предприятиям. И уж тем более они не учитывают тот факт, что производительность труда большинства офисных работников в августе и сентябре точно снизилась.

Зато мы видели, что в августе серьезно снизился выпуск на крупных предприятиях промышленности. Это было связано не столько с забастовками, большинство из которых были очень ограниченными во времени и масштабах, сколько с итальянской забастовкой, а возможно, и просто ненамеренным снижением производительности, которое, очевидно, связано с происходящими в стране событиями.

— Какие сферы экономики получились самыми уязвимыми и пострадавшими в последнее время?

— Тут все довольно сложно. Пострадал выпуск на промышленных предприятиях, где концентрация важна, но не настолько, насколько в работе того же программиста. Если же смотреть на те отрасли, в которых очень важно не отвлекаться — во многих офисных профессиях, включая ту же IT-сферу, — то при более точной оценке мы увидим серьезное снижение производительности.

Любопытно, что в мае потерявшие работу говорили, что трудились в гостиничном и ресторанном бизнесе, здравоохранении и сфере социальных услуг. В сентябре ситуация изменилась: к ним добавились строительство, IT-сектор, промышленность и так далее.

— В июне этого года отменили требование привязывать рост зарплат к производительности труда на госпредприятиях. Чем это обернется для экономики?

— Производительность труда на госпредприятиях в этом году не растет, а какую-то мотивацию людям придать нужно. И видимо, какие-то госпредприятия сталкиваются с уходом работников, поэтому было принято такое решение. Однако это не та ситуация, какая была в 2010 году, когда предприятия накачивались деньгами.

К масштабной девальвации это не приведет, но, скорее всего, приведет к очередному ухудшению финансового состояния госпредприятий, которое и так осложняется сразу по нескольким причинам. Это станет очередной проблемой для финансов госпредприятий, которые потом могут вылиться в риски для всей финансовой системы страны. То есть они и так нагружены большим количеством долгов, и, если они не смогут эти долги обслуживать, может случиться цепочка неплатежей.

«Новые рабочие места будут создаваться медленнее, чем обычно»

— Совсем свежее обещание — увеличение зарплаты вдвое в ближайшие пять лет. На ваш взгляд, насколько это реально?

— Это можно было бы обеспечить кардинальным перекраиванием бюджета, которое вряд ли случится в нынешней политической обстановке. Здесь заложены какие-то нереалистичные темпы роста, непонятно, каким образом мы будем добиваться результатов. Выглядит все так: мы будем продолжать делать все то же самое, как и раньше, но вот теперь будем расти не со скоростью 1—2% в год, как росли последнее десятилетия, а гораздо быстрее. Непонятно, почему это должно происходить, если ситуация в стране только ухудшается.

— Какой будет ситуация в ближайшие месяцы и кому сейчас будет сложнее всего искать работу?

— Скорее всего, на рынке труда не будет происходить никаких резких событий, которые мы видели в связи с коронавирусом в мае и июне. Вероятно, происходящее будет больше отражаться в очень вялой динамике. Фирмы-инвесторы, предприниматели утратили доверие к экономике, они потеряли уверенность в завтрашнем дне, то есть создана огромная неопределенность. Это все останавливает не столько текущую деятельность, сколько планы инвестиций и развития.

Какое это имеет значение для рынка труда? Новые рабочие места будут создаваться медленнее, чем обычно. И это самый большой минус в первую очередь для молодежи, которая будет выходить на рынок труда. Потому что даже если они не попадали на новые рабочие места, то занимали места тех, кто на них продвигался. Этим ребятам будет сложно, особенно с учетом того, что система образования не совсем соответствует запросам рынка труда. Всем очень важно попасть на первую работу, чтобы получить нужный опыт — теперь сделать это будет очень сложно. Потом будет очень сложно оттолкнуться от этого опыта и продвинуться вперед. Вот основная угроза.

Что касается отраслевого аспекта, то чаще других о рисках потери работы говорят работники сферы ресторанных и гостиничных услуг, люди с профессионально-техническим образованием, неквалифицированные рабочие и жители Витебской области. Но есть риски и для других работников. Опять же денег в бюджете будет меньше. Что это значит? Бюджетников вряд ли кто-то будет увольнять, но рост их зарплат, скорее всего, будет не таким, как хотелось бы.

У нас на официальном уровне признано, что бюджетники зарабатывают не очень много. И мы весь этот год видели отток кадров в здравоохранении, потому что за эту зарплату еще и рисковать жизнью в борьбе с COVID-19 мало кому хотелось. Специалисты, особенно пенсионного возраста, находящиеся в группе риска и имеющие альтернативный источник дохода, к сожалению, активно покидали профессию. Я думаю, что этот процесс ускорится. Из-за низких зарплат люди будут неохотно идти на эти позиции.

Также зацепится строительство. Эта сфера часто двигалась спросом, стимулированным льготными кредитами. Сейчас кредитование свернуто и по бюджетным, и по банковским причинам. В строительстве, скорее всего, будет серьезная рецессия с соответствующими последствиями для занятых в отрасли. Если раньше они могли легко уехать на работу в Россию, то сейчас российский рынок труда тоже не в лучшем состоянии. И вот здесь могут возникнуть проблемы.

Что касается поиска работы, то очевидно, что каждый оценивает свою индивидуальную ситуацию. И, к примеру, кто-то из IT-сектора может удачно трудоустроиться на место специалиста, переехавшего в другую страну. Но в целом, я думаю, рынок труда будет продолжать терять динамизм. Для молодежи это будет значить трудности с поиском работы и небыстрое развитие карьеры.

Ну а для традиционно уязвимых групп, таких как работающие в малых городах, где небольшие рынки труда, или люди предпенсионного возраста, найти новую работу или улучшить свою позицию на рынке будет гораздо сложнее.

Наш канал в Telegram. Присоединяйтесь!

Есть о чем рассказать? Пишите в наш Telegram-бот. Это анонимно и быстро

Перепечатка текста и фотографий Onliner без разрешения редакции запрещена. nak@onliner.by