Хорошего меда должно быть мало

Петр Гвоздь живет теперь в Речице, в частном доме. Еще недавно держал на участке и обычные ульи, но прибрал их от греха, как появился внук. Нас же сейчас интересует его главная специализация — «дикий» мед. Это тот, который растет в мрачных древних колодах на здоровенных дубах.

Сейчас в моду вернулось праславянское слово «борть» (соответственно, «бортник»). Но вообще-то, в этих краях всегда использовался термин «колода». Соответственно, Гвоздь, а также его отец, дед и так далее — колодники (на всякий случай уточняет: но не те, которые каторжники).

— Это такое пчеловодство для ленивых, — пока, цепляя дном землю, едем в чащу, он дает основы теории. — Делать ничего не надо, и в этом главная ценность продукта. Только раз в год прийти и забрать то, что пчелы произвели.

Насчет «забрать» — не все так просто, еще вернемся к этому. Вообще же, такого меда много не бывает. Производительность колоды (того, что можно забрать) — килограммов 5—10 в год. Средний улей даст на порядок больше. А если насиловать пчел, то и на полтора. Петр Гвоздь говорит, бывало, доставал из колоды и 15 кило, но это редкость.

— За теми пчелами, которые живут в ульях, в любом случае как-то ухаживают, используют всякие препараты для борьбы с болезнями, вредителями, — объясняет он. — Я уже не говорю про подкормку… Конечно, это сказывается на составе меда. А за теми пчелами, которые в колоде, как ты будешь ухаживать? До них не доберешься, они сами по себе. Вот и получается мед самый честный и полезный, там ничего лишнего.

Богатый внутренний мир, глазом все равно не разглядишь, приходится верить на слово. Но колодный мед отличается от обычного еще и чисто внешне. Он «растет» без рамок, свисает в виде бесформенных языков. Подделать такие сложно и вроде бы незачем.

Второй параметр — вкус. Петр хранит грамоту, завоеванную на конференции белорусских пчеловодов.

— Там конкурс проводится: специалисты пробуют мед и определяют, чей лучший. А у нас тогда, как назло, не было «обычного». Ну мы отжали этот колодный да и подсунули, не указывая, откуда он. В итоге заняли первое место!

Кстати, вот как выглядит медогонка для извлечения меда из сот. Вообще-то, она нужна тем, у кого есть ульи. У Петра их теперь нет, так что агрегат простаивает. С виду что-то вроде стиральной машины «Рига». Внутри — решетчатые ячейки. Туда заряжаются рамки с медом, извлеченные из улья. Крутишь ручку — конструкция вращается, мед под воздействием центробежной силы выдавливается из сот и стекает вниз. Там краник, через него мед разливается по емкостям для хранения.

Чисто спортивный интерес

Дикая «пасека» уже не первый век располагается в окрестностях маленькой глухой деревни Крынки, откуда родом Гвоздь. Это имущество досталось Гвоздю от отца, тому — от деда и так далее. Начало цепочки наследования теряется где-то в дореволюционных временах. Сейчас у Петра по деревьям в округе развешано штук десять жилых колод и еще много пустых.

— Можно было бы их заселить, но не вижу смысла. Большой экономической целесообразности в таком пчеловодстве нет. Разве что для себя — но ни я, ни дети с семьями столько не съедим.

В чем смысл промысла при такой скудной производительности? Не лучше поставить ульи и торговать направо и налево? Если по деньгам, то однозначно лучше, кивает колодник. Но не в деньгах дело.

Петр пытается объяснить, зачем ему это надо. Как-то выходит, что незачем, чисто спортивный интерес:

— Были годы, что и по 6, и по 10 рублей за кило мед стоил. Так зачем мне при такой цене ради этого количества по деревьям прыгать, заморачиваться? Я ульев понаставлю и в десять раз больше соберу.

Может, и забросил бы Петр свои древние колоды, да внезапно обнаружилась рыночная конъюнктура. Выяснилось, что колодный мед не имеет права стоить как обычный. И есть ценители, готовые его покупать. И идет он, оказывается, долларов по 15—20 за кило. Сыновья смастерили сайт про весь этот дикий мед, пошло движение.

Выходит, этот спорт все же способен приносить деньги.

Лезь да режь

Сейчас несезон для добычи меда, обычно Петр достает его осенью. Но сейчас покажет, как это работает.

Главная часть экипировки — так называемая плеть. По сути, это подвесная система с дощечкой, сидя на которой надо болтаться на дикой высоте и выковыривать мед в ведро. Желательно не свалиться. В школьные годы Петру доводилось летать, выжил. Потом в ВДВ призвали, так там попроще, парашют дают.

Эта плеть используется со времен царя Гороха. Отшлифованная за долгие годы рогатина выполняет роль стопора при спуске и подъеме, с ее помощью можно зависнуть на нужном уровне, подтянуться-опуститься.

Впрочем, плеть эту надо же еще как-то доставить на дуб.

Среди веток виднеется латанная жестью колода. Сколько веков она тут висит, никто не знает. Сейчас нежилая — сначала дятел в ней дырки повадился долбить, потом ласка залезла. Но для демонстрации сойдет.

Кроме плети и ножей для срезания сот, колоднику полагается подвесная лестница.

Сначала надо перебросить привязанный к ней шнур с грузом через ветку. В качестве груза у нас сегодня молоток.

Потом подтянуть лестницу, закрепить. Взобраться, забросить плеть, снова закрепить. Потом угнездиться на дощечку и подобраться к колоде. Сбоку у нее что-то вроде дверцы, чтобы доставать мед. Все, что выше летка, принадлежит пчелам — такой закон. То, что свисает ниже, можно срезать и грузить в ведро (пчелы не знают, что можно, это надо иметь в виду). Вот картинка для наглядности.

…Вообще-то, проще купить комплект для скалолазания с красивыми металлическими стопорами. Или взять легкую раздвижную стремянку, которая сводит на нет все эти веревочные лестницы и прочую романтику. Но это будет уже совсем не тот мед.

Правильные пчелы. Но немного нервные

Говорят, сейчас селекционеры вывели такие породы пчел, которые вообще не жалят. Колодная пчела — свирепая, чуть что, сразу в драку. Мы помним, что укус точно закончится для нее смертью.

— У осы, например, жало многоразовое: воткнула, вытащила и дальше полетела, — на всякий случай проводит ликбез Петр. — А у пчелы — зазубренное, она не может вытащить его из кожи, выворачивает себе внутренности.

Пчелы не любят пьяных, курящих, немытых, надушенных. Сам Гвоздь за долгие годы укушен несчетное количество раз. Говорит, есть привыкание, это действительно работает, теперь место укуса даже не опухает.

Рассказывает про страшноватый случай с отцом:

— Я старшеклассником тогда был, снизу стоял, когда он полез за медом. Одна укусила, другая, десятая — он терпел. А потом его под пчелами вообще не видно стало, облепили. Вижу, заворочался, как медведь, стал их с себя смахивать… Потом мы больше сотни жал из него достали, опух весь. Дома самогонки выпил и спать завалился. Когда проснулся, следа от укусов не было.

Вырубают

Вообще-то, не один Петр Гвоздь тут такой колодник. Вокруг его родных Крынок на деревьях живут семей двести пчел. Это древний фирменный «спорт» всей деревни. Правда, популярность его идет на спад. Лес рубят, пчелам это не нравится. Многие колоды уж стоят во дворах в качестве обычных ульев.

— Я б заплатил даже, чтобы поучаствовать в добыче меда, — меня, видно, давно не кусали пчелы на 15-метровой высоте. — Надо фестиваль тут устроить!

Петр Гвоздь соглашается: вот бы раскрутить деревню как центр пчелиного туризма. Да только некому здесь этим заниматься. У людей теперь другие интересы: «на Россию» съездить, еще какой заработок найти. А в музей эту редкую профессию не положишь.

В Крынках встречаемся с еще одним Петром, еще одним Гвоздем. Это брат первого Петра. Он все колоды знает. По разбитой огромными лесовозами колее выходим на свежую вырубку.

— Год назад тут лес стоял, теперь — вот… — огорчен происходящим второй Гвоздь.

Посреди пустоши стоит древний дуб, облепленный колодами. Лесорубы тоже люди, видно, не поднялась рука-то на такое дерево.

У одной из колод виднеются пчелы — значит, тут к осени будет мед. Остальные пустые.

— А вот тут мы, похоже, видим знаменательный момент, — показывает Петр куда-то вверх, где у летка вьются несколько тощих пчел. — Разведчики прилетели, осматривают колоду. Если понравится жилье, забьют место, и скоро сюда весь рой прилетит.

Вообще, что в голове у пчелы, не всегда удается понять даже опытному пчеловоду. Почему в эту колоду рой прилетел, а эту игнорирует?

— Бывает, и место вроде хорошее, и вода рядом, и все прочее — а пчелы не хотят, хоть тресни. И невозможно понять, что им не нравится. А бывает наоборот: из года в год селятся в определенную колоду, несмотря ни на что, даже если прошлая семья там погибла.

«Нет никаких способов»

«Натуральный искусственный мед» (так и называется) из Китая вам продадут по 50 центов за кило, если возьмете 2 тонны. Ароматизатор какой предпочитаете — гречишный или акацию?

Иногда это откровенная гадость, но удалые китайские химики не стоят на месте. Теперь уже и пчеловоды не всегда уверены, что смогут отличить химический препарат от настоящего меда.

Слава богу, интернет полон ловких способов, как простой гражданский человек может с ходу отличить настоящий мед от еще более настоящего. И разоблачить афериста. «Прилипает к руке? Значит, там сахар, — вещает в популярном видео обаятельный дядечка под восхищенное кудахтанье курортных теть. — Еще один способ — переворачиваем бутылку, и должно быть два пузыря…»

Это старый спектакль придорожных маркетологов. Продавать они могут хоть вино, хоть масло, хоть целебную грязь с частицами святых мощей. Такой энтузиаст даже тупо недолитую бутылку подаст как заботу о клиенте. Когда туристы из пригнанной гидом группы поплывут, надо добить их рассказом про биологическую память меда.

— Да нет никаких способов, — Петр Гвоздь безжалостно растаптывает всю эту добрую сказку. — Даже я не отличу хороший мед от плохого. Только лаборатория.

Вообще-то, и лаборатория не всякая способна исследовать мед глубже, чем на три дежурных параметра. А та, которая возьмется, сдерет бешеные деньги и попросит для исследований килограмм продукта. Вот и выходит, что совесть — единственный контролер пчеловода.

К гастролирующим медовым ярмаркам Гвоздь тоже относится скептически. Наверное, там есть и нормальный мед, но как угадаешь? Документы у всех одинаково красивые.

Логика таких рассуждений простая: как только коммерсант стал целенаправленно делать мед на продажу, нет никакого экономического смысла не кормить пчел сахаром. Отличить все равно никто не сможет (ну, кроме того абхаза с видео).

Гвоздь говорит, что, если нет совести, то мед производить вообще просто:

— Поставь рядом с ульем три литра насыщенного сахарного сиропа — утром получишь три литра меда. За ночь они все это переработают — иди продавай. Странно было бы, если бы соседи не гнали сейчас к нам потоками это вот добро.

Самое подлое, что формально это добро будет считаться именно медом и, скорее всего, нормально пройдет минимальные лабораторные тесты.

— Здрасьте. И как мне теперь покупать мед? Вы бы как выбирали?

— Я бы никак не выбирал. Если покупать, то только у знакомых. Вообще, единственный способ для простого человека — это идти к магазину «Пчеловод» и поймать там деда, который пришел за какими-нибудь рамками и разводит пчел для себя. Вот с ним и договаривайтесь.

Еще можно приехать в Крынки.

Читайте также

• «Наш Матвейка здесь Европу сделает». Репортаж из деревни чудаков, которые затеяли большие перемены
• «Калі шмат назбіраеш, за дзень заробіш як за месяц». Паляшучка пра выжыванне за кошт ягад і будоўлю на Альманскіх балотах
• Реальная Беларусь. Репортаж с паромной переправы

Подписывайтесь на наш канал в «Яндекс.Дзен»

Наш канал в Telegram. Присоединяйтесь!

Быстрая связь с редакцией: читайте паблик-чат Onliner и пишите нам в Viber!

Перепечатка текста и фотографий Onliner без разрешения редакции запрещена. ng@onliner.by