От переулка, где в изумрудной зелени тонет наш двухэтажный домик, до прямого участка асфальтированной дороги метров пятьсот. Я первая живая душа, вышедшая на улицу сегодня, и в этом моя глобальная задумка. Пока доезжаю до асфальта по проселочной дороге, собираю лицом все летевшие по своим делам паутинки, обжигаю ноги крапивой и успеваю съесть парочку мух и комаров, потому что нестись на велосипеде с открытым ртом очень весело.

Ничто не может омрачить предвкушения предстоящего аттракциона. Прямая и гладкая как стекло дорога лентой уходит к горизонту. Я на вершине горки, спуск займет несколько минут. Днем совершить этот трюк невозможно: слишком плотен поток грузовых автомобилей, которые спешат по делам на расположенные в округе базы. Разгоняюсь, отпускаю руль, руки в стороны как крылья — я фактически лечу!

Ритуал этот приносил мне счастье и ощущение полноты жизни уже не первую неделю. Но в этот раз радостно вылетевший на дорогу МАЗ, груженный щебнем, резко сбавил степень восторга. Пытаясь избежать неожиданной встречи, я виляю в сторону, руль подворачивается, и, уже по-настоящему пролетев десяток метров, я совершаю очень жесткую посадку. Сверху на меня приземляется мой железный конь.

Водитель МАЗа, гадость такая, даже не притормозил, хотя наверняка видел произошедшую катастрофу. Помню, что встать я смог минут через двадцать, а счесанные до мяса конечности стали походить на человеческие через месяц. Мой «Аист» пришел в полную негодность, произошедшее отдалило меня от велоромантики.

В четырнадцать лет случилось со мной еще одно происшествие. Отец и его друзья — суровые геологи — отправились на рыбалку и взяли меня с собой. Поехали на служебной машине — здоровом мощном грузовике с КУНГом (у меня есть подозрение, что это был «Урал»). Мы неслись по трассе с предельной скоростью, все очень спешили забросить удочки. Чтобы как-то унять волнение, геологи пили. Не воду. В КУНГе, где мы коротали время, весело позвякивали десятки буров и прочих металлических приспособлений, а также несколько мешков пустой стеклотары. Под лавкой напротив я приметил чугунный канализационный люк. О том, что эти подробности очень важны, я скоро понял, и вы сейчас поймете, прочитав следующий абзац.

В кабине ехал усатый дядька-водитель, а рядом с ним сидела тетя — жена одного из суровых геологов, которые «унимали свое волнение» в КУНГе. Покажи водителя-усача вам сегодня, наверняка бы прониклись к нему доверием. Человек этот, убеленный сединами, был воплощением рассудительности, здравомыслия и спокойствия.

Но один раз в жизни он допустил ошибку. Подозреваю, оттого что тоже был геологом и тоже спешил на рыбалку. Баков с топливом в машине было два. Переключатель между ними находился за пределами кабины — надо было открыть водительскую дверь, наклониться и дернуть за рычаг.

Усатый водитель решил совершить все эти манипуляции на ходу, не сбавляя скорости. Руль он доверил сидящей рядом тете. Что там произошло после, я, признаться честно, не знаю. Факт остается фактом — наш тяжеловоз вылетел на полной скорости с дороги, завалился на бок и проехал юзом метров 50. Находясь в кабине во время падения, я с каким-то тупым интересом наблюдал за всем, как в замедленной съемке. Вот мимо меня и моего папы, сидящего рядом, пролетел канализационный люк. Он порвал железную обшивку КУНГа, как тряпицу, и улетел на улицу по своим делам. Вот волна битого стекла вперемешку с геологическими бурами накрывает сидящих на лавке напротив бородатых геологов. Пень, ставший у нас на дороге, распарывает стену, как консервный нож банку со шпротами, и наконец стопорит наше дальнейшее движение.

После — несколько минут тишины и черноты. Позже через окно КУНГа, которое было уже на потолке, показывается серое лицо усатого водителя, он спрашивает: «Есть кто живой?»

Вы не поверите, но каким-то удивительным образом все остались живы. Более того, засыпанные металлом и стеклянной кашей пассажиры КУНГа отделались царапинами, ссадинами и вывихами. Перелом руки был только у тети, которая сидела возле водителя. Прибывшие на место происшествия инспекторы ГАИ, помню, сказали сразу: не будь пня, всех бы перемололо в кашу, когда машина встретилась бы с плотным частоколом леса.

Авария эта еще в молодом возрасте окончательно укрепила во мне веру, что половина людей, садящихся за руль, рано или поздно совершают абсолютно неадекватные поступки. В итоге мы с вами только чудом остаемся живы по той причине, что нам повезло оказаться не в том месте и не в то время. Некоторых еще спасает пень.

По описанным выше причинам, несмотря на просьбы домашних, я до сих пор не получил водительские права и не стал счастливым обладателем авто. Зная такую замечательную черту своего характера, как рассеянность, не хотел плодить идиотов на проезжей части. Но, черт побери, как же хочется все-таки чем-то рулить!

И вот, я решил вернуться к вождению спустя четверть века. Не машины, конечно, — велосипеда. Желание стать стройным и спортивным и перспектива с ветерком рассекать по тротуарам и велодорожкам (не как раньше, уже с руками на руле) победили здоровый пессимизм по поводу окружающих меня людей. Более того, я купил велики всей семье.

В первую же семейную велопрогулку сын сломал два пальца на ноге. Мы не подумали о нормальной обуви для него, а сандалии оказались плохой защитой, когда нога сорвалась с педали и сильно ударилась о дорогу. Ребенка перебинтовали, и только после этого я, наконец, задумался о его безопасности — купил нормальную обувь и велосипедный шлем.

Так что первыми неадекватами, с которыми пришлось столкнуться на начальном этапе возрождения моей велосипедной карьеры, стали я и моя супруга. А дальше процесс уже было не остановить. Спустя две недели друг, взяв мой велосипед на тест, резко нажал передний тормоз. Совершив восхитительное сальто, он красиво распластался на асфальте и сразу понял, что стоит быть немного внимательнее и аккуратнее.

Выезжая кататься по Минску, я вижу не единицы, а толпы идиотов, которые совершенно неоправданно рискуют своей и чужой жизнью, но самое печальное — не учатся на своих ошибках. Катастрофическую опасность для нас, горожан, представляют не столько водители (которых я недолюбливал по понятным причинам), сколько велосипедисты, а главное — пешеходы.

Мой традиционный маршрут длиной около 15 км проходит через перекрестки раз двадцать. Кое-где это подземные пешеходные переходы, в других местах — наземные. Не бывает ни одной поездки, чтобы я не увидел велоторопыг, которые проскакивают переход на мигающий зеленый (а порой и на красный) на скорости 30 километров в час и больше. Признаться честно, мне совершенно плевать на судьбу этих товарищей, когда и к ним навстречу жизнерадостно выедет МАЗ, груженный щебнем. Мне жалко водителя МАЗа, который может сесть ни за что. Я ненавижу большинство своих коллег-велосипедистов именно за то, что они считают себя неуловимыми, юркими и ловкими птичками, а не 50—100-килограммовыми торпедами, несущимися по тротуару со скоростью 20—30 километров в час.

Но особая жгучая ненависть зарождается глубоко в душе и грозит уже через полчаса велопоездки излиться потоками отборных сложноподчиненных ругательств по отношению к пешеходам. Они в общей своей массе напоминают мне, простите, стадо овечек. Но не просто овечек, а очень ценных зверушек с богатым внутренним миром и собственным, особенным взглядом на устройство этого мира. Многие из них уверены, что машины картонные и не причинят большого вреда (по-другому объяснить то, что нормальные взрослые люди зайцами снуют на красный свет по переходу, я не могу). Самая опасная категория пешеходов— те, на кого и обижаться как-то неприлично, — это матери с колясками.

Вот честно, создается впечатление, что все «колясочницы» страны в тот день, когда изобрели велодорожки, возликовали и ломанулись на них, расталкивая друг друга локтями, выставив впереди себя в качестве живого щита младенцев в коляске. Пешеходы принципиально не реагируют на сигнал велосипедного звонка. Почему-то мне кажется, что касается это лишь тех, у кого нет велосипеда, лично я, услышав характерный звон, сразу оборачиваюсь, так как знаю, чем это может закончиться.

По большому счету ни велосипедисты, ни пешеходы друг другу ничем не обязаны. Их совместное существование в городе на условиях добрососедства может возникнуть лишь на добровольных началах. Уступать не хочет никто. Свое раздутое жизненное пространство и те и другие готовы отстаивать рискуя жизнью — своей и чужой. Звучит нелепо, но противостояние между велосипедистами, автомобилистами и пешеходами доходит до того, что в одних стреляют из проезжающей мимо машины, а других лупят битой средь бела дня.

Что вам стоит, прогуливаясь по тротуару, сделать шаг в сторону? Что мешает, рассекая на велике по дворовой территории, притормозить у «слепого» поворота? Эти вопросы из ряда риторических. Делают шаг в сторону и притормаживают на повороте те, кто желает все-таки пройти естественный отбор в городских джунглях.

Моя ненависть к окружающим меня участникам дорожного и пешеходного движения растет и крепнет. Открыв толковый словарь, я убедился, что это действительно ненависть — интенсивное, длительное, отрицательно окрашенное деструктивное чувство, отражающее неприятие. Меня бесит их беспечность и нежелание принять противоположную точку зрения. Я дважды побывал на краю, за которым уже «все», и решил, что в третий раз может уже не повезти. Злюсь, бешусь, ненавижу порой, но еду осторожно, не рискуя собой и окружающими.

Почему-то я уверен, что инциденты, заставляющие осознать хрупкость и ценность жизни, хоть раз да случались в жизни большинства из нас, ведь, как говорилось выше, идиотов на дороге хватает. Но вижу, что ни первое, ни второе, ни третье ЧП людей ничему не учит. Дважды чуть не попав под машину на переходе, велосипедисты несутся под нее и в третий раз. Трижды увернувшись от велика, мама с коляской готовится словить четвертого велосипедиста. И все верят, что им обязательно повезет.

Наш раздел «Авто» с удручающим постоянством показывает, что чудеса порой не случаются.

Читайте также:

• • Психолог Андрей Метельский: вы готовы избавиться от своих детей и этим летом?
• • Экономист Владимир Ковалкин: когда уже мы откажемся от планов по взиманию штрафов?
• • Журналист Onliner.by Александр Владыко: нельзя одновременно возрождать деревню и закрывать там школы

Перепечатка текста и фотографий Onliner.by запрещена без разрешения редакции. nak@onliner.by