Как долго человек может находиться на экстремальном холоде? Пока вы вспоминаете кадры из постановочных сцен телепередач или художественных фильмов типа «Выживший», мы отправляемся за Минск, чтобы узнать, могут ли люди жить на улице в минус 18. И живут же. Нам удалось разыскать «свалочных санитаров» и провести день в их обществе.
Читать на OnlínerПолигон «Тростенецкий» расположен в 11 километрах от Минска. Грузовики с мусором ездят тут чуть ли не ежеминутно, что делает полигон идеальным местом для поселения собирателей. Практически все сотрудники свалки и находящихся рядом организаций знать не знают о нелегальных обитателях: мол, были, но года два назад исчезли. Надежду дарит охранник и показывает примерный маршрут рукой, что не особо помогло нам. Поэтому ищем поселение по следам, просматривающимся на сугробах.
И вот виднеются три палатки, а рядом с ними — искатель «сокровищ» Вася, который «выпаливает» медь. Ему около 45—50 лет. Он с ходу предлагает купить монопод (селфи-палку), найденный сегодня. Отказываемся и просим поснимать здесь.
— Один уже наснимал и в интернет выложил, а мне сын потом п***ы дал: он-то не знает, чем я занимаюсь. Я тут не живу, только работаю и переодеваюсь, у меня четырехкомнатная квартира есть.
— И сколько получается заработать?
— Больше, чем у вас.
— Конкретнее, в цифрах?
— Не скажу, по-разному выходит.
— Больше тысячи в месяц?
— Пф-ф… Конечно!
Вася то и дело спотыкается о свои же ноги, ищет невидимую опору и пару раз чуть не падает в костер.
— Один придурок недавно сгорел. Даже я бы додумался в лужу какую-нибудь упасть.
— Пьяный был, что ли?
— Не-е, мы не пьем, тут это запрещено, — практически икая, отвечает Вася.
В отличие от ходьбы, предпринимательскую жилку Вася не потерял. Он то и дело что-то предлагает: сало, сигареты, колбасу, платы и прочую ерунду, найденную на помойке. Попутно отвлекается на собаку, которая невзлюбила нас с самого начала.
— Не бешеная хоть?
— Мои не бешеные, а там дальше, в лесу, у бомжей и бешеные есть.
Что? Неужто есть еще хибарки? Просим Васю провести экскурсию, но тот, оценив расстояние, пасует. Идем сами. А холод между тем уже пробрался через мои китайские ботинки, шерстяные стельки и две пары носков. Уровень тревоги поднимается и с ростом количества собак, появляющихся в конце дороги и лающих в нашу сторону. Короче, кровь стынет во всех известных вам смыслах.
По центру дороги, в 20 шагах от обочины, напротив бетонного забора свалки располагается порядка 15 шалашей (если углубиться в лес, можно найти больше). Прозвали эти сотки «белорусской Зимбабве» «Шанхаем». Здесь проживает около 30 людей, еще человек 10 живут в течение дня, а ночуют в Минске.
Подходим к Виктору — бородатому мужчине, живущему с братом в палатке, температура в которой на два градуса выше, чем на улице. Он следит за костром и готовит на сковороде обед. Сегодня это охотничьи колбаски с макаронами. По его словам, жить в такие морозы сложно, но можно. Спасают не снимаемый бушлат, два одеяла, пара матрасов, навес, вечный костер и собаки — они тоже теплые. Так здесь принято: помимо людей, в каждом шалаше находятся коты или собаки. Кормят их кормом, найденным на валу (так местные называют свалку).
Только завидев фотоаппарат, жители почти накидываются на нас и говорят, что уже разбивали аппаратуру представителям СМИ, мягко говоря.
— Не фотографируйте ничего, а то вы напишете, что мы нищие, а мы лучше вас живем, — агрессивно комментирует мужчина, находящийся на морозе без верхней одежды, от него даже идет пар. У него есть жилье в Жлобине, а тут он «для души», не иначе (поскольку в рассказ о том, что, живя в шалаше, он экономит на дороге уже два года, извините, не верю).
Плавно переходим от угроз и обещанию ликвидировать нас к затяжному братанию и разговорам за жизнь.
— Проснулся, распалил костер, попил с другом чая, а через полтора часа его на скорой увезли с вала. Не выдержал таких морозов, упал за будкой и лежал — не знаю, выживет или нет. И не сверкайте фотоаппаратом, тут «шестерки» есть: не успеешь сфоткать, как она уже на проходную позвонит и скажет, что приехали корреспонденты какие-то. И у вас будут проблемы, — говорит он шепотом. — Я два года отсюда никуда не ходил, в городе мне дико. Я испытываю те же ощущения, что и вы сейчас. Вот такая жизнь.
И тогда мужчина, живущий лучше меня, спрашивает: «Может, найдется что-нибудь? Посмотри по карманам». Посмотрел на 2 рубля.
К костру подходит Вадим и предлагает зайти в его хибару на чай. Соглашаемся. Сделана она (хибара) добротно: из дверей толщиной примерно 5 сантиметров, ковров, обшивки и утеплителя. На потолке что-то подобие светильника из светодиодной ленты. От мороза спасает буржуйка, которую топят фанерой. Мы быстро отогреваемся, термометр с того же вала показывает плюс 22.
— Я здесь нахожусь четыре дня, потом еду домой, стираюсь, моюсь и по новой. Тут зарабатываю на собственное хозяйство и обеспечиваю семью, — рассказывает Вадим.
— И как близкие относятся к такой работе?
— Нормально, я за декабрь получил чистыми 2100, работая на валу. Тут как повезет, как говорят, каждому грибнику свой гриб. Бывало и по 150 рублей за день зарабатывал.
К слову, о заработках. Здесь зарабатывают на металлоломе и цветных металлах, а бонусом являются ювелирные изделия, часы, старая или дефектная техника и… деньги.
— Деньги кто-то выбрасывает?
— Выбрасывают все. У нас был парень, он нашел чемодан с деньгами — там $148 тыс. было, так он коттедж построил и две машины купил после этого. А у тети Сони вы были? Так у нее в хижине телевизор стоит и холодильник.
— Техника с вала?
— Да. Я хижину построил — тут все со свалки, из дома только кружки, печь и ковры принес. Она не протекает, я пол обшил, чтобы тепло в землю не уходило, полки сделал. С помощью аккумуляторов заряжаю телефоны и пауэрбанки.
— Как проходит рабочий день?
— Встаю в семь утра, до часов девяти попью чая, оденусь и пойду на вал, два часа поработаю, зайду погреюсь — и так пока не надоест. Если найду провода, пойду «выпаливаться». Вал работает до 19:30, к этому времени мы в хибарах отдыхаем, поэтому лучше не шуметь. Гости заходят ко мне до часа ночи: то погреться, то воду взять, то кино посмотреть.
— Как выживают ребята, у которых буржуйки нет?
— Сидят у меня до ночи, попьют теплого чая, выпьют 200 граммов водки, завернутся в два-три одеяла и спят. Тут кто хочет, тот зарабатывает, но большинство работает на бутылку. Я гоняю их, чтобы хоть 5 рублей отложили на баню, помылись бы — так нет. Вещи привозил новые — через день они их либо выкидывают, либо продают кому-нибудь, то есть надо прямо заставлять переодеваться. В свое время я тоже был алкоголиком, пил одеколоны, доходило до того, что мазал гуталин на хлеб и ел. Потом меня так штормило! Сел в тюрьму — там я уже не пил. И решил взяться за свою жизнь: взял девушку в жены с двумя детьми, не побоялся, сейчас заводим собственное хозяйство.
— А какие условия должны быть в городе, чтобы вы вернулись?
— Когда я работал на государство, получал 900 рублей грязными, это примерно 750 рублей за 27 рабочих дней. На эту сумму можно содержать семью и детей? А так, если бы мне предложили 2000 рублей зарплаты, я бы вернулся… Хотя, знаете, честно, наверное, нет, не вернулся бы в любом случае. Тут, знаете, халява — она и в Африке халява. Все бесплатно.
В «Шанхае» постоянно кто-то кричит, выясняет отношения или бранится на соседа — и все это в унисон с собачим лаем, кошачьим визгом или чириканьем птиц.
«Господи! Помогите! Украли! Украли! Сейчас инфаркт случится!» — плачет и орет на всю улицу Лена, в спешке звоня кому-то по телефону.
Да, тут есть женщины. У нее сперли 20 килограммов меди, причем спер кто-то из своих. Начинаются разборки, по горячим следам и показаниям свидетелей жители выходят на Диму — 28-летнего парня с подбитым глазом. Он тут новенький, и местные не раз учили его своим правилам. Не дошло.
— Ворует у своих, хаты вскрывает. Мы тут как одна семья, но правильно говорят, что семья не без урода, — говорит Вадим.
Медь так и не нашли, а правосудие тут вершить некому. Около восьми вечера собираемся и уходим из «Шанхая».
Когда мы отходим от костра, у меня начинается внезапная дрожь, и мысль заночевать у местных кажется не такой уж и безумной. Делаю пару упражнений для разогрева, беру в руки фонарь и отправляюсь к остановке.
Завтра утром по деревянным лестницам люди полезут через бетонный забор, на котором иронично написано «Рай», — испытывать свою удачу. Снова и снова.
Наш канал в Telegram. Присоединяйтесь!
Есть о чем рассказать? Пишите в наш телеграм-бот. Это анонимно и быстро
Перепечатка текста и фотографий Onliner без разрешения редакции запрещена. nak@onliner.by