Как известно, в Беларуси самые красивые женщины. Это замечают и признают приезжающие сюда мужчины. Когда речь заходит об актрисах, это правило действует. Даже если от природы внешность не совсем совершенна, на сцене можно выглядеть писаной красавицей и отнюдь не с помощью тщательного макияжа, а с использованием внутренних качеств личности. Этого прекрасно умела добиваться Александра Ивановна Климова, Народная артистка СССР и Народная артистка Беларуси, на юбилее которой в Русском театре им. Горького присутствовал президент Лукашенко. Театральный критик Татьяна Орлова вспоминает знаменитую белорусскую актрису Александру Климову.
Читать на OnlínerСреди моих впечатлений юности, надолго запавших в память, встреча с Александрой Климовой. Пожалуй, мне лично эмоциональное потрясение, испытанное в театре, впервые открыло силу искусства актера. Стыдно, наверное, признаваться, но я не волновалась так, когда видела на сцене свою мать или отца. На «Оптимистическую трагедию» в Русском театре с только что появившейся Климовой я ходила не меньше десяти раз. Испытывала странное чувство — мне безумно хотелось преподнести ей цветы, но я стеснялась, а послать через кого-то — совсем не то. Очень долго потом я не могла рискнуть писать о ней. А рискнув однажды, уже никогда не отказывалась при любой возможности сказать о ней хорошие слова. Творческий путь актрисы не всегда был усыпан розами, пережила она многие минуты неудач и разочарований. Но моя любовь была слепа — я уже не могла не поклоняться ей.
В театральной литературе есть такое устойчивое понятие — властвовать над зрителем. Не о всяком актере такое скажут. В какой-нибудь десятке актеров, привлекающих публику в театр, четыре десятилетия Климова была на первом месте.
Ее особая власть над зрителем объясняется и теми женскими образами, которые были в ее творчестве, и особым человеческим обаянием актрисы, передающимся любой ее работе. Она умела увлекать и потрясать. С ее толкованием роли можно не согласиться, но им нельзя не увлечься.
Сыграв крупнейшие роли мировой и советской драматургии, Климова оставила нам и свой образ — естественный, романтичный, с тонким душевным устройством и остро возбудимыми нервами. Свое, актерское, придало невыразимую прелесть и ее Комиссару из «Оптимистической трагедии», и Клеопатре из шекспировской пьесы, и Ларисе Огудаловой из «Бесприданницы», и леди Макбет, и Ниле Снежко из «Барабанщицы».
Таинственная душа актрисы приоткрывалась навстречу любой драматургии, чтобы наполнить ее, а порой и обогатить своим человеческим опытом. Есть актеры, которые открыто выражают свое неприятие той или иной пьесы, смиряются с ней, выходя на сцену. И все-таки нелюбимое детище остается нелюбимым. Климова всегда старалась отбросить доводы рассудка и открыть искреннее сердце тому, что взволновало ее, а следом за ней театр. Казалось, что нелюбимых ролей у нее не было.
Хотя были очень любимые. Особенно дорогие.
Если пренебречь исторической истиной, можно было бы утверждать, что такие роли написаны специально для Климовой.
История не простит нам этой вольности. Климова гениально «попадала» в материал своих звездных ролей, идя через препятствия классической драматургии и успешно преодолевая их. Чаще всего она была не судьей, а защитником своей роли.
Климова словно самой природой создана для образов героических русских женщин с их тонкостью чувств и душевной отзывчивостью, добротой и долготерпением, с неизменным желанием вырваться из житейских будней, с верой в прекрасные идеалы. С такими женщинами Климова встречалась не раз и на сцене, и в кино. Но чаще всего встречалась с ними в жизни и многое могла о них рассказать.
Когда разговаривала с Александрой Ивановной вне театра, поражалась ее вознесенности над бытом и суетой, ее несколько литературным представлениям о жизни. На сцене же неизменно удивляла точность психологических характеристик, отбор деталей, верность правде. Не все актриса «выговаривала» своим дотошным интервьюерам, оставляла для себя, про запас, для очередной роли тонкости своей творческой лаборатории.
При всем при этом она безоглядно растрачивала себя. Может, кое-кому могла показаться старомодной в своем искреннем желании непременно сопереживать вместе со своими героинями. Более того, она не всегда была способна справиться с потоком захлестнувших ее чувств.
Вот эта непосредственность чувств, раздувающая пламя страсти в любой роли, умение искренне и свежо удивляться делали Климову актрисой исповедального характера. Она заражалась темой легко и свободно, умея передать эту заразительность зрителям.
Вспоминается один из первых спектаклей «Тревоги», где ее судья Зубрич обращается в зрительный зал за помощью, пониманием, советом. После обманчивой тишины репетиций она оказалась наедине с огромной дышащей, слышащей, чувствующей человеческой массой. Не все, скажем честно, были настроены на острообличительную волну ее речи. Чье-то эмоциональное состояние было далеким от настроения спектакля. Кто-то просто не желал соглашаться с простенькой мыслью пьесы, что водка — это страшное зло. Раздавались смешки, реплики, злое покашливание. На секунду актриса оказалась в замешательстве, когда не встретила полного понимания и единодушного отклика зрительного зала. Так бывает в театре. Это предвидел режиссер-постановщик и предложил модный сегодня интерактив. Климова двинулась по проходу зрительного зала и стала разговаривать со зрителями не от себя — актрисы, а от себя — человека. Она сделала несколько шагов вдоль рядов, машинально передала кому-то из сидящих свою папку, вцепилась взглядом в тех, кто мешал ей, и продолжила свой монолог. Ей удалось подчинить своей власти это огромное многоглазое существо — публику. В этот миг она склоняла его к тому, во что верила сама.
Но это не было колдовским действием сильной воли, не было результатом актерского самообладания. Это было свойственное, наверное, только Климовой, особое пленительное умение располагать к искренности. Назвать это секретом женственности, пожалуй, значит ничего не сказать. Но тайна своя у актрисы определенно была.
Ее неумение проявить давящее волевое начало, случалось, мешало достичь успеха в ролях, которые ей очень нравились. По инициативе Александры Климовой была взята в работу пьеса Гребнева «Из жизни деловой женщины». Привлекла Климову возможность создать образ своей современницы, находящейся на переднем крае эпохи НТР. Но радости поклонники ее таланта не испытали. Образ «деловой женщины» остался до конца не слитым с актерским и человеческим существом Александры Ивановны. Жесткость и графическая скупость драматургического рисунка не сочетались с пастельными тонами индивидуальности Климовой.
Чрезмерная чувствительность, мягкость, лиризм, обостренный нерв в творчестве актрисы проявляются сильнее, чем твердость, воля, сила. Именно эти свойства делали Климову незаменимой в классическом русском и зарубежном репертуаре. Горячее человеческое сочувствие было сильнее логики поступков и в образе Гитель («Двое на качелях»), в Клеопатре («Антоний и Клеопатра»), в Елене («Дети солнца»), в Рашель («Васса Железнова»), в Ларисе («Бесприданница»), в Космополис («Сладкоголосая птица юности»).
Терзания принцессы Космополис по-человечески, по-женски были близки актрисе. Тем более что Климова играла женщину, чья профессия — актриса. Конечно, разные миры и разные судьбы. Совсем иной финал мог быть у ее героини, окажись она в другой стране. И все же все актрисы мира одинаково переживают свои творческие удачи и поражения, в чем-то похожи их отношения к уходящему возрасту, к убывающей славе, к потере поклонников, к постепенно тающим признаниям в любви и верности. Красивые платья и красивые вещи, окружающие героиню этого спектакля, так к лицу актрисе Климовой. Она вообще словно создана для красоты. Ведь это предметы редкого, увы, уходящего мастерства. Умения оставаться милой, обаятельной и привлекательной женщиной в любой обстановке.
Аристократка по духу и внешности, в чем-то неземная женщина, она родилась в сибирской деревне. Воспользуюсь воспоминаниями ее сына Андрея.
«Если заглянуть лет на сто назад и представить себе, как в южной Сибири, в Кустанайской области, в деревне Затоболовка (раньше она называлась Самодуровка — живописное название) жила Александра Сложеникина. К ней во двор совершенно случайно зашел молодой крестьянин из соседней деревни Иван Климов…
И 1 октября 1921 года на свет появилась Александра Ивановна Климова.
Она писала: „Если закрою глаза, то вижу и чувствую — жара, слепни, лошадь отбивается хвостом, телега, которая заменяла палатку, когда отец работал на бахчах, поле, пшеница. Я, маленькая девочка, отхожу от телеги все дальше и дальше… и теряюсь. А колосья такие высокие, что с головой закрывают, ничего не видно, только небо, огромное, тяжелое, сибирское… Полное одиночество, жутко мне стало, страшно. Вдруг слышу — лошадь хвостом мух отгоняет, свой звук, так на него и вышла прямо к телеге. Вот счастье-то было!.. Или еще, сплю как-то на печке (я любила там спать — тепло) и вдруг просыпаюсь от какого-то странного шороха. Свесилась вниз, а на полу сидит черт! Веселый такой, трет отцовский табак в ступке. Увидел меня и подмигнул. Я обомлела, а он исчез…
Помню, как в Среднюю Азию, в Кызыл-Орду, уезжали: все бросили, дом, двор, хозяйство, сели в телегу, краюху хлеба с собой, лук, сало — и на вокзал, к поезду… А сзади пустой, брошенный дом. Среднюю Азию помню по мутной Сырдарье, по скорпионам, по юрте и казаху, который учил нас считать и писать на русском языке“.
Через три года, в 1929 году, семья Климовых вернулась в Магнитку. „Тятя, зачем ты привез нас в тюрьму?“ — спросила мама дедушку, когда увидела барак, в котором предстояло жить их семье. Благо в одном из соседних бараков стоял рояль. И параллельно со школой Саша Климова стала заниматься музыкой. Петь в их семье всегда любили, тем более что тогда в Сибири появилось много ссыльных из Украины, тоже певучий народ. Так она на всю жизнь полюбила музыку.
В школе Саша Климова училась хорошо, вот разве что математика не давалась, зато за успехи в музыке получила путевку в пионерский лагерь. Позже стала заниматься в кружке художественной самодеятельности, а первой ролью стала старая сварливая барыня, которая, просыпаясь утром, распекала своих дворовых девок: „Машка, Агашка, Стешка, Наташка, Лушка, Феклушка, Грушка, Марфушка, поглохли девки, что ли, видно, мало вас пороли, я спать хочу, чешите пятки, так вы бережете барский сон, гоните мух отсюда вон…“
22 июня 1941 года началась война.
Отец сразу ушел на фронт добровольцем, а за ним и два старших брата. Они не вернулись, и Саша Климова осталась кормилицей в семье.
Магнитогорский комбинат, на который Саша пошла работать копировальщицей, выполнял военные заказы, так что на зарплату и карточку вполне можно было содержать семью. К тому же мама являлась почетным донором, а это была добавка к питанию.
В это время ей было уже двадцать лет, и была она ведущей актрисой магнитогорского народного театра. Любимица зрителей, она шлифовала свое мастерство в госпиталях и воинских частях. У мамы сохранилось письмо солдата, который слышал, как она читала «Ледовое побоище» Симонова и поэму о Зое Космодемьянской. Читала с большим вдохновением. Солдат написал, что с памятью о том концерте идет в бой.
Шла война. В Магнитогорский драматический театр им. А. С. Пушкина была эвакуирована группа актеров московского академического Малого театра.
Увидев на сцене Пашенную, она сказала себе, что после войны поедет в Москву учиться у нее. Так оно и вышло.
Москва встретила Сашу Климову улыбками счастливых людей, победивших в войне, с медалями и нашивками за ранения… К таким ребятам у экзаменаторов были особое внимание и особая доброжелательность. Мир оживал после войны, строился заново.
Мечта Саши сбылась. Она поступила в Щепкинское училище на курс Веры Николаевны Пашенной. Сегодня мало кто знает эту выдающуюся русскую актрису. А жаль, Климова не стеснялась говорить: „Я актриса старой русской школы, но это не значит, что школа Малого театра, которую я прошла, устарела. Никто из учеников Пашенной не стал ортодоксом от театра, как не стала им я. Никогда не боялась режиссеров, зная, что всегда, в любой роли найду золотую жилку своего образа и буду в нем существовать. Мое сценическое амплуа — героиня, а это и в театре, и в жизни обязывает быть первой, не прятаться за спины других“.
Пашенная всю жизнь писала ей письма. Однажды она написала: „Вы в себе ошибаетесь! В театре вам будет трудно, но если любовь к театру искренняя, то надо играть любую роль. И запомните на всю жизнь: зритель — защитник и спаситель артиста, который его достоин“. Вот такое напутствие дала Пашенная своей Саше.
А потом было распределение, на котором Климову в Малый не пригласили. „Малый театр будет кусать себе локти“, — сказала Пашенная, но, по словам Климовой, он этого делать не стал, хотя героини там ни тогда, ни после по-настоящему не было. А подвела маму ее худоба: Малый всегда любил тело (позже, когда мать вышла замуж за отца, в театре шутили: „Душечкин женился на даме с кастаньетами“)…
В 1949 году она отправилась в Одессу на амплуа молодой героини.
„Ради бога, не показывайтесь труппе, пока я вас пару дней не подкормлю!“ — этими словами встретил дипломированную артистку Климову директор Одесского театра на вокзале. И пару дней, действительно, усиленно ее кормил. Когда необходимые несколько килограммов были набраны, она уже не такая худая, но все такая же смелая была представлена театру.
Однажды ее на улице окликнул какой-то мужчина и подарил ей пакет с макаронами, чтобы поправлялась (знаменитый одесский актер Владимир Самойлов называл ее «худящая актриса»).
Три года, отработанных в Одесском театре, она вспоминала с удовольствием.
В 1951 году прошла Декада украинского искусства в Москве. Спектакли играли в помещении МХАТа, курировал декаду Алексей Дикий.
В знаменитом Киевском театре им. Л. Украинки заболела актриса, игравшая роль Греты Норман в спектакле „Жизнь начинается снова“, который должен был представляться во время декады. Постановлением Министерства культуры СССР артистку Климову срочно командируют в Киев для ввода на эту роль. „Деточка, — сказал ей знаменитый актер театра Леси Украинки, — вы только спойте романс, а остальное я сам сыграю“. Позже ее ввели еще в спектакль „Обрыв“ Гончарова на роль Верочки. Потом ввели Климову еще и в „Живой труп“ на роль Маши. В этом спектакле она встретилась с такими актерами, как Юрий Лавров, Михаил Романов. Декада прошла прекрасно.
Бывшая „звезда“ Магнитогорской драмы Сашенька Климова становится молодой героиней знаменитого Киевского театра им. Л. Украинки, с окладом в 1000 рублей и квартирой на Крещатике.
В 1953 году А. Климова выходит замуж за актера театра Леси Украинки А. Душечкина. Он воевал, правда, недолго, был в плену. Окончил Киевский театральный институт имени Карпенко-Карого и как перспективный актер был распределен в театр Леси Украинки. Был веселого нрава, кудрявый, симпатичный, большой любитель водки, женщин, бильярда и преферанса. Климова вышла за него замуж и, дабы не нагнетать атмосферу за кулисами, уехала — сначала в Харьков, потом ненадолго в Свердловск, затем, по приглашению директора минского Русского театра Гантмана, в Минск, чтобы сыграть роль Комиссара в „Оптимистической трагедии“ В. Вишневского. И с 1956 года до конца жизни она в Беларуси».
Клеопатра
Когда артист играет в спектакле, где его герой придуман автором или режиссером, необходимо мобилизовать свои знания и наблюдения. Можно отступить от жизненной правды или, наоборот, сделать все как в жизни. Если за материалом стоит документ и достаточно известная личность, надо окунуться в ее биографию и в конкретное время.
У Климовой были две звездные роли, которые заставили ее читать книги, статьи, архивные материалы. В молодые годы Комиссар из «Оптимистической трагедии» В. Вишневского и Клеопатра из шекспировского «Антония и Клеопатры». В обоих случаях ее партнером был Ростислав Янковский. Изучали фактуру не вместе, а по отдельности. Когда я работала над книгой о Янковском, он со свойственным ему темпераментом рассказывал о своем Антонии, представленном по спектаклям и фильмам, которых было достаточно, но читать что-то в книгах не спешил.
Александра Ивановна, наоборот, не хотела изучать чужие образы. Она изучала реального героя. Во время одной из наших встреч поделилась открытиями.
Итак, Клеопатра. Египетская царица, последняя представительница греко-македонской династии Птолемеев. Они правили после Александра Македонского. Трон должен был перейти к Клеопатре, но интриги на грани убийства заставили ее, двадцатилетнюю, бежать в Сирию. С этого момента начались ее приключения и испытания. Помните крылатое выражение «И ты, Брут?» Птолемей, Дионис, Брут, Цезарь, Марк Антоний. Одни интриговали. Другие сражались и захватывали территории. Клеопатра познала первую любовь с Цезарем и металась между враждующими Римом и Египтом.
Убийство Цезаря потрясло Клеопатру. Некоторое время она еще питала надежду, что консулу Марку Антонию, другу и сподвижнику Цезаря, удастся объявить Цезариона наследником отца. Однако, убедившись в несбыточности этих планов, Клеопатра покинула Рим. Ей шел в это время двадцать пятый год.
В жизни Клеопатры началась новая полоса. Когда в 42 году до н. э. в битвах при Филиппах войска Брута и Кассия потерпели поражение, новый властелин Восточного Средиземноморья Марк Антоний находился в Малой Азии. Сюда по его вызову прибыла Клеопатра.
Она явилась не в образе смиренной просительницы, а в костюме богини любви и красоты, прекрасной Афродиты, идущей на встречу со своим возлюбленным Дионисом. Маскарад был тщательно продуман и рассчитан на то, чтобы поразить воображение грубого солдафона, талантливого полководца, но плохого политика, пьяницы, обжоры и женолюбца, каким был Марк Антоний.
Антоний был поражен чарами Клеопатры. Забыв обо всем на свете, он устремился вслед за ней в Александрию. Клеопатра быстро определила духовный уровень ее нового поклонника и умело потакала его вкусам. Если Цезаря, человека высокой культуры, богато одаренного, она стремилась покорить блеском и тонкостью своего ума, то Марка Антония она рассчитывала удержать при себе, потакая его низменным страстям. Всевозможные пиры и попойки следовали непрерывно. Часто по ночам, переодевшись простолюдинами, Антоний и Клеопатра отправлялись бродить по улицам Александрии, приставая к прохожим и беспокоя сон обывателей.
В дальнейшем последовал целый ряд неудачных боев между Римом и Египтом. В поражениях обвиняли Антония, и он решил покончить с собой, вонзив меч себе в живот. Кричал и корчился в муках и пожелал проститься с Клеопатрой. Окровавленного Антония принесли в усыпальницу Клеопатры. Здесь он и умер у нее на руках. И тогда она решила последовать за ним в царство Аида.
Она не раз испытывала на осужденных узниках всевозможные яды, потому что хотела умереть без страданий. Сильные яды вызывали жестокие мучения. И только укус змеи — аспида убивал мгновенно. Клеопатра попросила служанку принести ей фрукты. На дне корзины лежал змей. Он ужалил ее в руку. Когда слуги вошли в комнату царицы, перед ними на золотом ложе в белом драгоценном платье богини Исиды и с золотой диадемой на голове лежала мертвая Клеопатра.
Такая захватывающая история предстала перед Климовой и на какое-то время ввела ее в ступор. Она рассказывала: «Ну посмотрите, какая из меня Клеопатра? Ни тела, ни глаз, ни красоты волшебной. Актриса Дузе блестяще играла смерть Клеопатры, Верико Анджапаридзе потрясающе играла царицу Клеопатру, Коонен играла неистовую любовь к Антонию… А что же делать мне, как войти в образ? Стала вчитываться в Плутарха, Тота, пытаясь понять, в чем суть отношений Клеопатры и Антония. И в какой-то момент вдруг осознала, что она боролась за свое женское счастье, боролась с Римом за мужа».
Цезарь ей подарил сына — Рим отнял его. Антоний подарил ей двойню — Рим вновь лишает ее детей. И она, как мудрейшая женщина и правительница, поняла: Антоний не мог ни в чем и никому проигрывать. Проиграв, он станет ненужным для Рима, а значит, будет полностью ее. Не предавала Клеопатра Антония, она просто хотела быть счастливой не как царица, как жена… Вот только недооценила она римскую честь. Не смог пережить поражения герой стольких сражений и «наткнулся» на кинжал. Казалось, Клеопатра проиграла, но рано Рим праздновал победу, предвкушая унижение поверженной царицы. В цепях и в рубище не увидели гордой египтянки на улицах вечного города.
Плутарх писал, что она не обладала божественной красотой. Небольшой рост, далеко не самый изящный носик, но так много женского обаяния, что не было женщины на Земле желаннее нее.
Клеопатра очаровывала игривостью ума: «…ну ж, змейка, маленькая убийца, перережь своими зубами узел, который так запутала судьба. Ах, если б ты владела даром слова, назвала бы Цезаря ослом! Ведь мы с тобой его перехитрили…»
Климова ухватилась за характеристику своей героини — внешность олимпийской богини и мужество воина. И то и другое ей потом пригодится в Комиссаре из «Оптимистической трагедии». А пока прежде всего олимпийская богиня. В жизни самой Климовой была большая любовь. Молчаливая, короткая. В ней страдания больше, чем радости. Для актрисы такое испытание — знак того, что будет на сцене хорошо понимать чужие судьбы. Она всегда умела ярко рассказывать про любовь. А тут Клеопатра. Текст Шекспира. Трагический абсурд любви. Режиссер спектакля Вера Павловна Редлих сразу же ей заявила: «Никакой грим не передаст счастливую внешность женской сущности. Это создает только ослепительная любовь». В браслетах, в шлеме из драгоценностей, в темной тунике, владычица империи задыхалась от любви и была необыкновенно прекрасна. Как она создавала это чудо, понять невозможно.
Комиссар
Много раз я смотрела Климову в роли Комиссара в «Оптимистической трагедии», восхищалась ею и не могла понять, почему она получила эту роль и была в ней успешна. Киношный и театральный штампы приучили нас воспринимать женщину на войне как существо грубое и мужеподобное. А тут лирическая красавица, уже покорившая сердца в спектаклях по Тургеневу, Гончарову, Толстому. Просто тургеневская барышня. Все стало на свои места, когда с помощью Александры Ивановны я познакомилась с неизвестными страницами биографии Ларисы Рейснер (она была прообразом Комиссара). Лев Троцкий об этой революционной девушке написал следующее: «Внешность олимпийской богини. Ее иронический ум сочетался с мужеством воина». Кстати, как-то забыто, что Рейснер оставила в литературе очень заметный след. Но увековечила ее, конечно же, пьеса «Оптимистическая трагедия».
Рейснер стала в 1918 году женой Федора Раскольникова, заместителя наркомвоенмора Троцкого и командующего Волжской флотилией. К этому времени относятся ее подвиги, большей частью выдуманные Вишневским, которые легли в основу «Оптимистической трагедии».
Она сознавала свою обреченность ясно — и женщина-комиссар у Вишневского обречена именно поэтому. Женщина-комиссар, усмиряющая бунтарей-анархистов, — это Рейснер.
Лариса Рейснер — не столько героиня этой революции, сколько ее жертва; точней, жертва того Серебряного века, который в эту революцию перешел, ее подготовил и вместе с ней закончился. Людям этого века во второй половине двадцатых уже не было места, и умирали они случайно.
Вот что она писала: «Совсем сломленной и ничего не стоящей я упала в самую стремнину революции. Вы, может быть, слышали о том, что я замужем за Раскольниковым, — мой муж воин и революционер. Я всегда его сопровождала — и в трехлетних походах, и в том потоке людей, который, непрерывно выбиваясь снизу, омывает ее и всех своей молодой варварской силой. И странно, не создавая себе никаких иллюзий, зная и видя все дурное, что есть в социальном наводнении, я узнала братское мужество и высшую справедливость и то особенное волнение, которое сопровождает творчество, всякое непреложное движение к лучшему. И счастье».
В жизни любой актрисы до последнего часа неистребима тяга к лицедейству, радость игры, умение красотой и щедростью наполнить свое существование на земле. Красивые платья и красивые вещи окружают героинь этих спектаклей, и они так к лицу актрисе Климовой.
Вспоминаешь ее кожаную куртку из «Оптимистической трагедии» и не перестаешь удивляться, с какой грацией носила она ее, как умела выглядеть хорошо и изысканно одетой. А ведь кожаная куртка Комиссара была тогда вовсе не атрибутом моды. Климова удивительно умела обжить любой костюм, сделать его приметой своего стиля. Об этом почему-то редко говорят и пишут в статьях об актерах. А жаль. Ведь это умение носить костюм — признак редкого, увы, уходящего мастерства.
Александра Ивановна не стеснялась в своих интервью пафосно говорить:
— Очень важна в актере индивидуальность, а это взгляды, вкусы, увлечения. А каковы они? Чем сформированы? Это очень важно, потому что определяет духовное богатство человека. Не обокрал ли он себя, не просмотрел ли золотые россыпи под ногами? Не спутал ли подлинную красоту с подделкой? Ради того, чтобы этого не случилось, творит каждый художник. Ради этого актер выходит на сцену.
Я увлекалась музыкой, окончила музыкальную десятилетку. Очень любила литературу, особенно русских классиков. Старалась понять мотивацию поступков героев книг, создавая свои образы. Как актриса я воспитана литературой: читая, я уже играла свои роли. Разве могу я забыть свою Марию Стюарт или то, как рождался ставший знаменитым спектакль «Макбет»?! Для публики это был шок: кровь, убийства, мистификация, но за всем этим — высочайшая драматургия. Театр вел борьбу за душу человеческую.
Александра Климова выходила на сцену Русского театра имени Горького, чтобы творить, чтобы сердца бились чаще, а души становились чище. Сценическое амплуа актрисы Климовой — героиня, и это не только и даже не столько театральная ипостась, но и выбор жизненной позиции. Она служила Театру. Ничего не было важнее для нее этой святой миссии. Ничто не могло заменить ей сцену, этот жертвенный алтарь, на котором и свою душу, и свой талант она отдавала зрителям.
Народная артистка СССР, кавалер орденов Ленина, Трудового Красного Знамени, Дружбы народов, лауреат ряда фестивалей — вот далеко не полный перечень заслуг и наград Александры Ивановны Климовой. Но не это главное. Цель и смысл творчества Актрисы в ином: донести до зрителя Слово, а через него — мысль, чувство, суть созданного образа.
Талант, если он настоящий, не зависит ни от времени, ни от власти, ни от моды. Это дар божий, который нельзя купить, продать, передать по наследству, отнять силой. Можно сколько угодно тренироваться, достичь вершин мастерства и все равно остаться ремесленником, чье искусство удивляет, может быть, даже поражает, но не трогает душу, не заставляет плакать и смеяться, не делает лучше. Но когда в одном человеке талант соединяется с созидательной энергией, происходит чудо, рождается Творчество. Не подражание, а творение.
Я всегда хотела понять, почему ее работы так западали в память и всегда вызывали отклик в зрительном зале.
Если бы меня спросили, чем дорога мне она, я ответила бы так: необыкновенной сердечностью, доверчивостью, открытостью чувств, которые вызывают желание встретиться с ней, поговорить по душам и, может быть, исповедаться. Не каждому удается установить со зрителями такой контакт.
Ей везло на характеры необыкновенные, героические. Уже сами роли порой были залогом успеха у публики. На самом деле она сыграла лучшие роли мирового и классического репертуара: Машу в «Живом трупе», Ларису Огудалову в «Бесприданнице», Рашель, Любовь Яровую, Спиридонову в «Шестом июля», Валю в «Иркутской истории», принцессу Космополис в «Сладкоголосой птице юности», Софью в «Последних». Но роли ролями, актриса к тому же умела сообщить своим героиням одно привлекательное человеческое качество — правоту, притом убедительную.
Те, кто родом из послевоенного детства, любили климовскую Нилу Снежко, бесстрашную «барабанщицу», до глубины души нашу, родную, светлую. Она всегда настоящая: в роли королевы Марии Стюарт и безымянной женщины сожженной Хатыни, играя божественную соблазнительницу Клеопатру и бескомпромиссного красного комиссара. Она жила в мятущейся леди Макбет и страдающей от одиночества принцессе Космополис, в несчастной Гертруде и заботливой Этель, счастливо угасающей «На золотом озере».
Пятьдесят основных образов пьес таких гениев, как Шекспир, Толстой, Островский, Драйзер, Гончаров, Ростан, Горький, Лермонтов, Голсуорси… Можно было продолжить список, в который попали бы и современные авторы, чьи имена на слуху у всех, но классика — это всегда вершина театрального искусства. Александра Ивановна покорила свой Монблан в театре.
Она начала сниматься в кино в 1948 году, но кино по-настоящему не открыло для себя актрису Климову, не открыло в той мере, как сделал это театр. Правда, на ее счету свыше двадцати фильмов. Есть и кинематографические награды, например, первая премия жюри Всесоюзного кинофестиваля за роль в телефильме «Рядом с вами». Ей предлагали сниматься, присылали сценарии, но она была разборчива.
Каковы причины? Вот как отвечала сама Климова:
— Я всегда была в конфликте с режиссерами, они мне почему-то мешали. Внутри меня жила кошка, гуляющая сама по себе. Вспоминаю замечательных коллег из театра Леси Украинки: Хохлова, Романова, Юрия Сергеевича Лаврова. Была счастлива работать в театре Максима Горького с Верой Павловной Редлих, с которой я всю классику сыграла. Я счастлива, что судьба дала мне возможность видеть, учиться и быть партнером выдающихся артистов. Я закончила Щепкинское училище, когда был расцвет театрального искусства. В России и в Украине я работала с блестящими, уникальными актерами и личностями. И меня это необыкновенно обогатило. Да и молодых героинь, признаться, в то время в театрах очень любили. Когда я приехала в Минск, то сразу попала в окружение столь же замечательных белорусских актеров. Я увидела Дедюшко, Глебова, Платонова, Молчанова, Рахленко, Ржецкую… На сцене Русского театра моими партнерами были Кистов, Кочетков, Карнаухов, Некрасов…
Это было мое поколение, которое, считаю, на мне и закончилось. Смею так сказать, ибо та романтическая нота, та эмоциональная приподнятость, существовавшие в наших театрах, ушли с моей Марией Стюарт, с моей леди Макбет, с моей Клеопатрой. Считаю, что я дитя ХХ века, и могу причислить себя к той плеяде актеров, которые были иными. И репертуар был другим — классический. И отношение к театру было иное — праздничное. В Театре имени Леси Украинки, помню, мужчины не имели права прийти на репетицию без галстука, женщины — без чулок. Всю жизнь в моем репертуаре были героини утонченные, стильные — немки, француженки, итальянки… А когда с афиши сняли все романтические пьесы, даже «Милого лжеца» Бернарда Шоу, я почувствовала, что все изменилось, что я больше не представляю интереса. И — ушла на пенсию.
Говорят, природа на детях отдыхает. В актерской среде это не всегда так. Даже если не все хорошо складывается у детей и внуков поначалу, потом происходит скачок. Похожая судьба у ведущего актера НАДТ им. М. Горького Андрея Душечкина-Климова. Он писал прозу и стихи, музыку, работал на радио. В театре долго был в тени великой мамы.
С детства он дышал воздухом сцены. До сих пор не просто вспоминает, но и любит свое детство — из-за яркости театральной жизни оно получилось интересным, сложным. Любит вспоминать, как увлеченно вбирал в себя впечатления от Театра: «Начинаешь прокручивать в памяти многое из пережитого — словно кто-то в стареньком кинотеатре под бренчание тапера на обшарпанном фортепьяно показывает тебе давно забытый фильм, в котором ты — один из персонажей. Ну что ж, смотри, думай, рассуждай, смейся, радуйся, грусти. Потому что там все так, как было…»
Он не мог не стать актером… «Я из актерской семьи и пошел по стопам родителей. Почему я не стал, например, ветеринаром? Известное дело: пробился всеми „правдами-неправдами“ — все мы, дети, такие!.. Нас же называют „детьми кулис“ — куда ж нам еще податься? Кто не справился, тот не справится. А кто состоялся, самореализовался, тот, наверное, все же доказал правильность своего выбора?..»
Имел право заниматься профессией своих родителей — Народной артистки СССР Александры Климовой и актера и педагога Андрея Душечкина. Теперь он Заслуженный артист Республики Беларусь.
Андрей Душечкин оставил замечательные воспоминания о своей матери, которыми я воспользовалась, но интересна жизнь Климовой не в ролях, а в суетном мире.
«„Связь времен“ ощутить не так уж трудно, достаточно вспомнить себя маленьким. Когда я закрываю глаза и представляю свое детство, то отчетливо вижу маму и отца — молодых, счастливых… Я даже помню, как в первый раз пошел сам, без специальных ремней для детей, шлепнулся и разбил себе нос. Мама и отец смеялись, я им прощаю.
Помню любимую мамину фразу: „Дети, в школу собирайтесь, петушок давно пропел“. Так она разбудила меня в первый раз в первый класс. Потом была первая драка: их двое, я один, а отец, которого я не видел, стоял сзади, наблюдал, пока я не выдохся, и, все так же посмеиваясь, разнял нас.
Первая сигарета, как она была сладка, как легко и радостно курилось в нашем старом деревянном доме в Магнитогорске, во дворе, возле кур и котят, вместе с двоюродным братом Славкой! Никогда не забуду лицо матери, выглянувшей в окно. Славка убежал, а я не успел, и моими же собственными подтяжками был выдран так, что запомнил на всю жизнь — курить очень приятно, но нельзя!
Любила мама хорошо поесть, в частности, сибирские пельмени, выпить рюмочку водки, обожала спорт, особенно хоккей.
В 1967 году она вошла в число актрис, которым были разрешены персональные гастроли: блистала в роли Ларисы Огудаловой из «Бесприданницы» в Москве, Тбилиси, Вильнюсе и Ташкенте (где она попала в землетрясение, а в Киеве — в наводнение). По гороскопу — Весы, но чаша их всегда склонена в одну сторону — «Справедливость». А по цифрограмме — 1, и разве могло быть по-другому? Она всегда была, есть и будет только первой. Еще она — Петух (скорее добрый, чем злой: пугает только для вида)».
Почти всю сценическую жизнь в Минске Климова играла в паре с Ростиславом Янковским. Они были то мужем и женой, то возлюбленными, то королем и королевой, то просто добрыми друзьями. Зрители, привыкшие видеть их рядом, и не подозревали, что за пределами театра у каждого своя отдельная жизнь, своя семья. Уходя со сцены, они становились чужими, но снова тянулись друг к другу, когда возникала новая работа. Прощали друг другу человеческие слабости, переставали конфликтовать и полностью окунались в мир нового спектакля.
В театральном искусстве есть два очень важных понятия: партнерство и актерский ансамбль. Это как знак качества. Если артисты хорошо понимают друг друга и им легко, радостно работать, говорят, что они отличные партнеры. Если в спектакле не каждый за себя, а один за всех, это означает, что получился слаженный ансамбль. Выигрывает от этого, конечно же, зритель.
Иногда мне кажется, что, если бы люди чаще ходили в театр и изучали эти совсем немудреные вещи, они научились бы не подводить партнера, понимать законы крепкой команды и думать не только о себе, но и об общем деле. Искусство и жизнь теснейшим образом переплетены и дают друг другу образцы. Особая власть актрисы Климовой над зрителями объясняется конкретными женскими судьбами, которые она раскрывала со сцены, и человеческим обаянием, что светилось в каждой ее работе. Она умела увлекать и волновать. Согласитесь, вести за собой, подчинять людей своей воле дано не всякому. Не оратор, не политик, она и серьезных должностей никогда не имела, а умы и сердца завоевывала. Чем? Как?
Каждый очень талантливый артист не обманывает, не притворяется, как некоторые считают, а приоткрывает себя, свой мир. В ее игре на сцене не существовало неразборчивых слов. Она никогда не делала неправильного ударения. Не опускалась до жаргона. Она не могла работать в спектакле, где ее что-то раздражало, где предлагаемый материал не задевал за живое, где не чувствовала правды в характере героини. Она стала редко выходить на сцену, когда годы взяли свое. Руководство театра не слишком заботилось о том, чтобы продлить ее театральную жизнь. И тогда Климова придумала и осуществила собственный спектакль «Мой театр». В нем она познакомила публику со своими любимыми ролями. Шаль, шарфик, шляпка, королевские знаки отличия — легко меняла образы и рассказывала о своей жизни в искусстве. Так она подчиняла зрителя своему энергетическому полю, вышибала слезу и восторг из самой скептической публики.
У каждой профессии свои трудности. Бояться испытаний — значит бояться жить. Артисты живут как все остальные люди: надо ходить по магазинам, не хватает денег, к тебе несправедливо отнеслись. Душа мастера под постоянными ударами, и воспринимает он эти удары чуть трагичнее, чем остальные люди.
Поэтому-то много лет Александра Климова жила в бешеном ритме жизни, в которой было и много праздников.
Шура, как называли ее друзья, любила подшучивать: «Я вторая после Стефании Михайловны Станюты. Если на каком-нибудь фестивале или театральном празднике Станюта отсутствует, то все лавры достаются мне». И действительно, если Станюта — королева белорусской сцены, то Климова — королева сцены русской. И это не просто красивые слова. Женщина загадочная и неземная, она запомнилась голосом, похожим на голоса утренних птиц, легким, как падение осенних листьев. Ее ни с кем невозможно было спутать в толпе: ясно, что это идет актриса. У нее удивительное лицо, преображение которого заставляло тебя подтянуться, привстать, поклониться, одним словом, почувствовать, что рядом с ее достоинством необходимо продемонстрировать и собственное.
Читайте также: