Это были времена, когда огромная субкультурная масса вывалилась из подполья. Клубы появлялись как грибы после дождя, из мокрых рубах тусовщиков можно было налить еще один океан, а в очередях на вечеринку выстраивались машины, которых в Минске, казалось бы, отродясь не было. Те, кто праздновал молодость в нулевых, вспоминают этот период с ностальгией. Вспоминаем его и мы — в заключительном материале цикла «Миллениум».
Читать на OnlínerТысячелетие заканчивалось печально. Те, кто прожигал ночи на полуподпольных минских рейвах, думали о том, где устроить новогоднюю вечеринку. Место упорно не находилось. Пока Лондон и Берлин сходили с ума в экстатическом угаре, а люди теряли голову на и без того безумных тусовках, Минск тихонько и аккуратно выползал из андеграунда и пытался расправить плечи.
Попсовые дискотеки, которые мало чем интересовали настоящих тусовщиков, крутили свою вечную одинаковую песню каждую ночь, вчерашние малые, которые кое-как попадали на закрытые вечеринки, повзрослели и захотели чего-то цивилизованного. В конце концов спрос сгенерировал предложение. Началось: «28», «Блиндаж», «Белая вежа», X-Ray, Bronx, Madison, «Иzюм», Step. Мы не претендуем на использование полного списка локаций для тусовок, потому что их было слишком много.
Даша Пушкина — человек, без которого история тусовок нулевых оказалась бы предельно куцей. Сейчас арт-директор бара MaryLand и участница семейного проекта Push’n’Pull, а тогда культовый диджей, промоутер и тусовщица вспоминает про тот период.
— Время конца девяностых — начала двухтысячных было рубежом и пиком уже зародившейся рейв-культуры. В Минске уже были не только подпольные клубы. Тусовка стала гораздо больше, люди вышли из подвалов. В 2001—2003 годах началась эпоха электро-хауса, а рейв и рейверы отошли на задний план. Вечеринки, которые проходили с минимальным бюджетом, уже не пользовались такой популярностью: в тусовке появились деньги, диджеи стали получать хорошие гонорары, у них пошли гастроли, в Беларусь начали приезжать заграничные диджеи — на вечеринках появился совершенно другой лоск.
На рубеже тысячелетий появился клуб «28» — полузакрытая площадка, которая находилась в подвале на Чкалова. Попасть туда можно было по личному знакомству — так происходит в закрытых клубах во всем мире. Если ты знаешь владельца или человека на фейсконтроле, ты туда попадешь. Возле клуба всегда стояла очередь: ты звонишь в дверь, на тебя смотрят в глазок, пускают в «предбанник», и ты там стоишь и ждешь. Зато какой был кайф, когда ты проходил все эти этапы и попадал внутрь! Ты стоишь на морозе в легкой курточке и думаешь: «Вот я сейчас попаду внутрь и выйду только через восемь часов, натанцевавшись, наобщавшись — отлично проведу время». Там всегда была хорошая музыка, классные люди, отличная тусовка — все наше поколение вспоминает этот этап как один из самых ярких.
Никакой конкуренции между диджеями тогда не было, мы все друг другу помогали. DJ Конь тогда уже уехал в Киев, а DJ Ярик — в Москву. Появилось новое поколение диджеев, которое играло не с винила, а с CD. В общем, была эпоха электро-хауса: стразы, Dolce & Gabbana, блестки, гламур.
И вот однажды в тусовке появился человек, который сумел собрать воедино, будто пазл, платежеспособную публику, готовую тратить деньги на вечеринках, и настоящих тусовщиков, которые шли в клуб танцевать под конкретную музыку, которую ставил конкретный диджей, — то есть людей не всегда богатых, но всегда одержимых. Речь про Женю Соболь — одну из ключевых фигур в истории клубной культуры нулевых.
— Это была революция! Лакшери-тусовка — бизнесмены, их жены, ночные бабочки — объединялись с молодежью, жадной до музыки. Когда они перемешивались, было очень даже прикольно, и артистам всегда это нравилось. Была отдача от людей, которые приходили за музыкой, но в то же время на вечеринках всегда были хорошие бюджеты, и все это происходило в интересных локациях с интересными декорациями. Это всегда был праздник!
Женя открыла для Минска Листа, Шушукина (московские диджеи. — Прим. Onliner) и многих других московских диджеев с гигантскими гонорарами в $1500. У меня, например, был гонорар в $100. Она умудрялась привозить двух московских диджеев и еще танцоров. У нее был очень крутой ивент, который назывался «Extravaganza Бал». Она делала его раз в год, и эту вечеринку ждали все. Женя привозила несколько танцевальных коллективов из Москвы и двух-трех звезд. Она первая начала делать такие вещи: у нее появилась идея объединить публику. Потом все начали так делать — на этом и построен вечериночный бизнес: смешать тусовщиков и платежеспособную публику. Какая была очередь из машин в тех местах, где она делала свои дни рождения! По тем временам это было что-то невероятное, вся лучшая публика собиралась там. Все танцевали, отрывались, знакомились. Там было очень круто и весело.
На больших вечеринках в Bronx и «Белой веже» убирали бильярдные столы. Приходил специалист, разбирал столы, потом собирал обратно, выставлял баланс. Это делалось только тогда, когда результат оправдывал все эти затраты: стоило это безумно дорого — около $2 тыс.
В Минске мы чувствовали свободу и могли делать сумасшедшие вечеринки. Помню, однажды устроили тусовку в стиле немецкого порно. Там не было ничего противозаконного, но я играла жесткий хаус в латексном костюме, мне лизали каблуки.
Тусовка постепенно росла и начала сегментироваться. Если в девяностых вечеринок было не так уж много и выбор был небольшой, то сейчас кто-то мог выбрать техно, а кто-то — пойти на электро-хаус. А масштабные рейвы проходили в «Белой веже», на заводе Вавилова и других крупных площадках, где собирались тысячи человек.
— Все было на принципиально другом уровне: обрисовались четкие грани, появились диджеи, которые играли только хаус или только техно. Я всегда играла в Bronx и X-Ray, на каких-то частных вечеринках, а однажды попала в Step в Кунцевщине. Будто бы в другой город поехала, а там битком набитый огромный клуб — получается, что Минск был разделен на какие-то свои тусовки и каждый варился в своей.
Клубная культура получила пиковые позиции. Тусовщики могли сменить пять вечеринок за вечер и потратить на них бешеные деньги. Кое-где вход для обывателя был неподъемным, и хозяева заведений объясняли это тем, что не хотят видеть «лишнюю» публику. Только проверенные люди: истинные тусовщики и платежеспособные посетители. Человек, который хотел прожечь ночь дотла, мог потратить большие деньги за тусовку только в одном заведении, потом ехал на такси в другое и оставлял еще бо́льшую сумму там. С другой стороны, были люди, которые на все это смотрели со стороны и видели только фальшивый и достаточно провинциальный гламур.
Леша Кутузов — диджей I.F.U., который регулярно играл в Минске и приезжал как лондонский артист. Для него отправная точка в новом тысячелетии была на сумасшедшей вечеринке в загородном доме.
— Двухтысячные начались с вечеринки «Миллениум». Был такой голландец — на него работала деревня в Минской области: люди обрабатывали креветки и отправляли в Европу. Это был оторванный мужик, который купил пяти-шестиэтажный дом в 10 километрах от Минска. Он захотел громко заявить о себе и предложил сделать новогоднюю вечеринку в этом доме. Выдал мне первый мобильный телефон, и мы устроили все за четыре дня. Пригласили художников, которые разрисовали все стены, были картины, инсталляции, два танцпола: один в доме, а второй в огромном ангаре. Там сыграли все актуальные на тот момент живые группы вроде Drum Ecstasy, Валика Гришко, «Жгли Дуб» и куча крутых диджеев. На вечеринку приехало около 500 человек. В доме еще не закончились строительные работы: когда мы начинали все организовывать, там еще не было туалета и перил. В итоге он по-быстрому все это сделал, но с каждым человеком, который входил в дом на вечеринку, подписывал документ о том, что он сам несет ответственность за свою сохранность.
В 2001 году вечеринки из андеграунда выползли в какую-то коммерческую псевдогламурную тему. Почему это случилось? Если до этого люди зарабатывали $100 в месяц, то в 2001 году у них появились деньги. И то, что раньше было в андеграунде, вылезло в мейнстрим. Появился клуб «Белая вежа», куда даже по средам на электро-хаус-вечеринки могло прийти 700—800 человек.
По словам Кутузова, первым иностранным диджеем, которого привезли в Беларусь в нулевых, был Лирой Торнхилл из The Prodigy. После этого работа по букингу иностранных артистов стала на поток.
— Торнхилл выступал в клубе «Матрица» в Бресте — это было место, которое очень серьезно о себе заявило, и туда ездили люди из Минска. Это был мой первый букинг в Беларуси. Люди тогда не говорили на английском языке, не понимали в букинге и вообще не представляли, как можно привозить в Беларусь иностранных диджеев. Я начала эту деятельность в Москве, а потом появилась тема с иностранцами в Беларуси. Сразу же после Торнхилла Прокопьев (Вадим Прокопьев, ресторатор. — Прим. Onliner) заказал на свой день рождения диджея из группы Herbalizer, потом туда же мы привозили Kid Loco. После этого иностранных диджеев начали возить «Белая вежа» и X-Ray — в итоге на выходных в разных местах могли выступать сразу несколько заграничных артистов.
У каждого промоутера была своя тусовка. Причем отличались те времена еще и тем, что клубы сами занимались привозом артистов и организацией мероприятий. Открылся Bronx, где минимал и дип-хаус звучали в каком-то гламурном варианте, чтобы туда приходили люди, у которых есть деньги. Появился X-Ray, направленный на более платежеспособную публику. Туда заходили богатые мужики со своими барышнями, которые хотели послушать хаус и устроить застолье. А был Step, который ориентировался на драм-н-бэйс и брейкбит и славился более демократичной тусовкой. «Иzюм» выстрелил тем, что начал делать R’n’B-вечеринки. Это был достаточно новый стиль, и никто этого раньше не слышал, а тут вдруг оказывается, что это такая секси-тема, все двигают попами. Потом все эти вечеринки начали проводить в «Белой веже».
Женя Соболь занималась привозом иностранцев, за ней была куча девочек. А где много девочек, там и много мальчиков. Такую же позицию занимали JetSounds, которые делали себе имя на Коне, Ярике и Юме.
Пришла эпоха псевдогламура — все равно достаточно провинциального. Люди надевали дорогие шмотки и приходили посмотреть друг на друга и себя показать, а все это могло происходить под минимал-техно. В общем, форма и содержание немного не соответствовали друг другу.
С другой стороны, в те времена диджей был рок-звездой. Если в девяностых все это было в закрытом формате и в андеграунде, то позже люди поняли, насколько это круто, и начали ходить и танцевать. Меня привозили как лондонского диджея. Это было выгоднее и интереснее, чем заявлять в афише белорусского Лешу Кутузова. В те годы только на музыке - гастроли, выступления, букинг артистов - я зарабатывал около 1500 евро в месяц.
Пиковый период клубной культуры закончился в конце нулевых. Время массовых вечеринок прошло, многие заведения закрылись или сменили формат. Содержать большие площадки стало невыгодно, потому что все те сотни посетителей, которые раньше жадно глотали любую музыку и не нуждались в допинге, куда-то исчезли.
— Я думаю, что люди насытились этой культурой и начали потихоньку интересоваться живой музыкой. Плюс ударил кризис, который начался примерно в 2008 году, и люди начали более экономно вести себя. В 2009 году был очень сильный спад посещаемости, и мы ломали голову, как снова привести людей на вечеринки. Делали фестиваль в клубе Fabrique — там выступили около 30 диджеев, которые работали с винилом. Но массовыми эти мероприятия не были, — рассказывает Кутузов.
— Однажды я разговаривала со своей подругой, которая жила в Нью-Йорке. Она удивлялась: «У вас еще сводят бит в бит? Это все еще актуально? У нас уже никто так не делает, сейчас популярен формат home made party, на которых просто ставят музыку и угорают!» В Москве прошла волна опостылевшего электро-хауса и снова началась нормальная музыка: минимал, аргентинское техно. А в Минске, который больше смотрел на Киев, продолжался электро-хаус. Люди от этого устали, — говорит Пушкина.
Прошло еще немного времени, и тусовщики ушли с больших площадок. Их приняли бары, а крупные рейвы переместились в огромные заводские помещения. Но это уже совсем другая история. Она происходит прямо сейчас.
Хотите вспомнить, как все начиналось? В эту субботу в Оk16 пройдет большой техно-рейв «Эпоха танцев» с участием российского DJ Zorkin. Специально для этой вечеринки организаторы привезут из Москвы мощную (15 кВт) акустическую систему Funktion-One стоимостью более $1 млн. Билеты на вечеринку будут стоить от 25 до 30 рублей.
Читайте также:
Наш канал в Telegram. Присоединяйтесь!
Быстрая связь с редакцией: читайте паблик-чат Onliner и пишите нам в Viber!
Перепечатка текста и фотографий Onliner без разрешения редакции запрещена. nak@onliner.by