Гэты тэкст можна прачытаць на беларускай мове

«Я всегда занимался бизнесом, начинал еще в девяностых», — рассказывает Вячеслав Вячеславович, встречая нас на грибном производстве. Он рад, что к моменту нашего приезда шампиньоны успели подрасти — множество белых шляпок вырвались из торфа наружу, чтобы сначала попозировать для фото, а потом оказаться в магазинах под брендом «Империя шампиньонов».

Грибами Вячеслав Дерюга стал заниматься уже после операции, а до этого много лет торговал белорусскими товарами в Москве. Жил фактически на два города, ритм был сумасшедший. Однажды осенью заболел, но не придал этому значения, перенес простуду на ногах — с кем не бывает? Но самочувствие становилось все хуже — снимок показал левосторонний гайморит.

— Врач назначил курс антибиотиков — я их проколол и поехал дальше заниматься бизнесом. Никогда в жизни особо не болел, но тут проходит три месяца после гайморита, а мне все тяжелее и тяжелее становится. Ночью спать не мог, задыхаться начал. Первый серьезный приступ случился в Москве. Вызвали скорую, кардиограмма плохая, забрали в реанимацию. Вернулся в Молодечно, полежал еще здесь в больнице, но мне никто ничего не говорил и не объяснял. Просто таблетки выписывали, и все.

«Врачи сказали, что осталось месяца три»

Спустя полгода после начала болезни мужчина стал совсем плох: весил 42 килограмма, спал сидя, обычный подъем по лестнице превратился для него в настоящее испытание. В командировки предприниматель все равно ездил, но уже не за рулем — в Москву его возили.

В какой-то момент стало очевидно, что ситуация серьезная и требует тщательного обследования. Так белорус оказался в Минске, в РНПЦ «Кардиология». Там он впервые узнал о своем диагнозе.

— Мне объяснили, что сердце «пошло в разнос». Врач честно сказал, что жить мне осталось месяца три, не больше…

— Неужели гайморит дает такие серьезные осложнения?

— Да, сказали, что инфекция поразила левый желудочек. Не знаю, насколько это частая история. Если бы обратился к врачам раньше, наверное, все было бы по-другому. Но в моем случае все было уже запущено. Повезло, что буквально на следующий день мне предложили операцию. Я даже обдумать эту ситуацию не успел, ведь только лег на обследование. И тут подходит врач и спрашивает: «Оперироваться будете?»

«Человек ушел из жизни, но дал жизнь другому»

Первую операцию по пересадке сердца в Беларуси сделали в феврале 2009 года — под руководством известного кардиохирурга, профессора Юрия Петровича Островского. Предприниматель из Молодечно оказался в кардиологическом центре спустя полгода и стал восьмым по счету пациентом с пересаженным сердцем. Теперь, как бы пафосно это ни звучало, каждый год белорус отмечает два своих дня рождения.

6 мая 2023 года ему исполнится 54 года, а 6 августа будет 14 лет со дня операции. Это годы, которых при неблагоприятном раскладе могло не быть.

Как и положено человеку деловому, перед операцией Вячеслав Вячеславович уточнил у медиков: «А какие гарантии?»

— Все тогда немного опешили от таких вопросов, — улыбается собеседник. — Чтобы вы понимали: обычно есть лист ожидания на донорские органы. Кто-то ждет несколько месяцев, кто-то год, два, три. А меня просто поставили перед фактом, что есть донор. И все равно были сомнения, конечно. Как это мне чужой орган поставят? Жена тогда находилась в Москве, я ей по телефону все рассказал. Она, когда приехала, все никак не могла поверить, что мне уже сердце пересадили.

— А вы знаете, кто стал донором?

— Знаю, что парню было 32 года, он разбился на мотоцикле, получил черепно-мозговую травму, несовместимую с жизнью. Мне даже телевизионщики из Москвы предлагали сняться в фильме с родителями донора… Но я тогда отказался — из моральных побуждений. Не хотелось ворошить прошлое, для них ведь это большое горе. Могу сказать, что я испытываю благодарность: человек ушел из жизни, но дал жизнь другому. Когда в церкви бываю, всегда ставлю свечку…

«Сердце — это просто орган, а не душа, как любят говорить»

Еще до операции, когда Вячеслав Вячеславович тяжело болел, он хотел написать завещание детям. А вот на операционном столе о смерти уже не думал — верил, что все будет хорошо. Его оперировал тот самый известный профессор Островский, а ассистентом был сын врача.

— С жизнью я точно не прощался. Все происходило мгновенно: прямо на столе меня добривали, снимали кольца, цепочку. Когда проснулся, первый вопрос был: «Это утро или вечер?» И уже через два дня я бегал — меня перевели в палату. Шоколадки даже трущил втихаря, медсестры все никак не могли понять, почему такой сахар высокий, — смеется белорус.

— А вы почувствовали, что теперь живете с чужим сердцем? Что-то меняется в организме?

— Нет конечно. Сердце — это же просто насос, а не душа, как часто любят говорить. Это орган, который качает кровь, и наконец-то он у меня заработал нормально. Единственное, после операции кожа стала облезать по-страшному. Я прямо хлопьями снимал ее с себя. А в остальном восстановился я очень быстро.

В больнице белорус провел три месяца, выписался и сразу поехал на работу. Первые полгода, правда, осторожничал, оберегал себя от простуды. Задолго до прихода коронавируса Вячеслав Вячеславович стал носить маску в общественных местах.

Что интересно, с момента операции мужчина всерьез ни разу не болел простудой. Даже ковид обошел его стороной, хотя прививаться он опасался и несколько раз контактировал с близкими людьми, которые подхватили вирус. Вот такое везение (как видите, уже не в первый раз).

«После операции нужно каждый день принимать препараты»

Что касается чужого сердца, то пока оно по большей части работает исправно. Был только один случай, когда из-за срыва ритма пришлось вызывать скорую.

— Это случилось в Москве, через три года после операции. Передо мной на глазах произошла страшная авария. Я ушел от столкновения, но очень сильно разнервничался. Помню, что созвонился тогда со своим врачом-кардиологом, и она по телефону консультировала бригаду. Потом меня посадили на поезд, и я приехал в Минск. Здесь в течение шести часов мне восстановили ритм. Вообще, вся проблема в донорском сердце — что не сразу почувствуешь проблему, ведь нервы удалены. Я даже с инфарктом могу ходить, ни о чем не подозревая, пока не сделают УЗИ.

После пересадки органов медики рекомендуют пациентам регулярно проходить обследования. И Вячеслав Вячеславович теперь исправно следит за здоровьем: каждые три месяца сдает анализы и раз в несколько лет ложится на неделю в больницу. Там ему, например, делают коронарографию — смотрят, все ли в порядке с сосудами сердца.

И регулярно, уже много лет подряд белорус принимает специальные препараты — так называемые иммунодепрессанты. Они нужны для того, чтобы трансплантированные органы не отторгались организмом.

— Я тут одну девочку спонсировал, которой тоже пересадили сердце. Мой младший сын даже как-то ездил с ней в дельфинарий. Как потом оказалось, мама из религиозных соображений не разрешала дочке принимать препараты. Врачи поздно об этом узнали, и она умерла. Лет 14 ей было, ребенок еще совсем, — сокрушается Вячеслав Вячеславович. — Но вообще, если пить препараты, то истории обычно позитивные. У нас есть свой круг общения — человек десять, мы звоним друг другу, встречаемся. В основном у всех все хорошо.

«Стараюсь про чужое сердце не думать, иначе поедет крыша»

К Вячеславу Дерюге иногда обращаются за советом те, кто сомневается, соглашаться на пересадку сердца или нет. Не всем такое решение дается легко.

— Один парень из Полоцка очень долго думал. Жена его бросила. Он ходил с так называемым обводом — это искусственное сердце, насос, который, по сути, качает кровь. И вот он таскал за собой этот ящик и не решался на операцию. Но потом со мной пообщался и через полгода все-таки созрел — теперь у него новая семья и новая жизнь, — с улыбкой вспоминает белорус.

Всего с 2009 года медики в Беларуси пересадили сердце уже более чем 500 пациентам. Для белорусов операция полностью бесплатная, а иностранцы за помощь наших врачей платят (не во всех странах законодательство лояльно к трансплантации органов). В последние годы проводятся даже комплексные пересадки «сердце и легкие» или «сердце и почка».

— Иногда, насколько я знаю, делают ретрансплантацию: второй раз пересаживают сердце, если орган плохо приживается. Вообще, медицина на месте не стоит, это успокаивает.

— А у вас бывают опасения за свое сердце? Прислушиваетесь к ощущениям?

— Нет, стараюсь не думать об этом. Так и крыша поехать может, — шутит мужчина. — Просто пью препараты, давление контролирую, уровень сахара… А так стараюсь активной жизнью жить, все как у всех.

Белорус, который готовился писать завещание, уже успел вырастить двоих детей, объездить с ними полмира и поставить на горные лыжи. Старшему сыну сейчас 27 лет, он работает у отца на грибном производстве технологом, но в день нашего визита был в отпуске в Италии (как раз катался на лыжах). Младшему сыну Борису 18, он учится в колледже и сейчас проходит на предприятии практику, тоже учится выращивать шампиньоны.

— Как со здоровьем у отца? Не жалуется? — спрашиваем.

— На что-то жалуется, но на сердце — точно нет, — смущаясь, отвечает Борис.

— А работает по-прежнему много?

— Однозначно… Он просто живет этим!

— Если бы ушел из бизнеса, наверное, было бы тяжелее, — дополняет сына отец. — Я знаю ребят, которые после трансплантации в деревне живут, все время болеют… А у меня есть интерес в жизни, это помогает. Да, у меня группа инвалидности, но я стараюсь не обращать на это внимания. Благотворительностью занимаюсь, детям-инвалидам помогаю. А еще я много общаюсь с медиками, могу даже ночью им позвонить, если вдруг какая-то проблема. Мне как-то один профессор сказала: после трансплантации надо быть другом врача, чтобы жить дальше. И это действительно так.

— Вы, как человек, который много общается с врачами, узнавали, сколько служит донорское сердце?

— Не узнавал. И лучше об этом не знать. До 100 лет, надеюсь, доживу, — отшучивается белорус.

Наш канал в Telegram. Присоединяйтесь!

Есть о чем рассказать? Пишите в наш телеграм-бот. Это анонимно и быстро

Перепечатка текста и фотографий Onlíner без разрешения редакции запрещена. ng@onliner.by