«Термин „общественный активист“ девальвирован крикунами и жалобщиками». Разговор о том, нужны ли городские борцы за справедливость

В разгар стабильности и социального ориентирования байнет нет-нет да и вздрогнет (он любит вздрагивать) от очередного злодеяния. Какие-то изверги снова обрезают деревья, неправильно косят траву, гадят своими собаками или, наоборот, унижают собак, разбили лампочку, замуровали котиков, нарисовали «ангела смерти», а надо было феечек… Эволюция всегда предусматривает небольшой процент неравнодушных граждан, которые не дают власти и обществу хоть раз в жизни спокойно посидеть в опьянении успехами. Эти люди порой не так безобидны, как кажется. Некоторые бесперебойно снабжают исполкомы прекрасно исполненными жалобами, заставляя сотни чиновников придумывать отписки (называя это «заставить работать»). Другие берут топор, грабли и куда-то идут — молча. О разновидностях активистов и о том, нужны ли они вообще при нормально работающих органах управления, мы поговорим с человеком, который однажды построил первую станцию гомельского метро.

Кто это?

Кандидат искусствоведения Евгений Маликов живет в Гомеле, работает заместителем декана факультета промышленного и гражданского строительства в Белорусском государственном университете транспорта. И, видимо, это довольно нестандартный замдекана. В рабочее время, как и полагается, он изводит студентов, придирается к ним, требует невозможного, а после работы и в выходные с этими же студентами совершает бесплатные трудовые подвиги — без пафоса и вздрагиваний в интернете. Это Маликов с компанией построили первую станцию гомельского метро (ладно, пока в виде песчаной скульптуры), уж лет двадцать как бескорыстно наводят порядок на самом древнем и интересном кладбище Гомеля, не дают окончательно развалиться загадочному древнему монастырю, помогая монахам. Он же носится с десятком других идей.

* * *

— Давайте определимся, что такое настоящий активист, не «бумажный».

— До этого разговора я и не подозревал, что подпадаю с друзьями под классификацию «городские активисты». Вообще говоря, я историк, изучаю отдельные малоизвестные темы в истории Гомельской области. Фактически то, что делаем мы с товарищами, — это попытки сохранить наследие и популяризировать маленькие открытия, которые мы сделали. Иначе зачем заниматься историей и при этом наблюдать, как ее тупо уничтожают?

Предполагаю, что активист — это человек, обладающий рядом специфических признаков. Во-первых, как говорится, «ему болит»: что-то внутри откликается, есть причина не быть безразличным. К котикам, архитектуре, ветеранам, моральному облику нации — к чему угодно. Иногда «активизм» этим и исчерпывается. Человек возбужден, некоторое время смело бичует пороки и бушует в соцсетях, но быстро остывает. Была как-то показательная ситуация: в поезде перебравший человек на верхней полке, скажем так, не удержал в себе свой богатый внутренний мир. Ну, всякое бывает. Рядом сидела женщина — она немедленно принялась голосить и клеймить позором нерадивого пассажира, который, к слову, продолжал мирно спать. Минут пять женщина открыто и смело выражала гражданскую позицию на полвагона, не молчала — молодец. Все прекратилось, стоило лишь попросить ее сходить к проводнику за тряпкой, пока я приводил в чувство этого гражданина и стаскивал его вниз, чтобы он прибрал за собой. Дама тут же потеряла интерес к происходящему, оказалась не готова приложить минимальные усилия, даже чтобы обеспечить хотя бы собственный комфорт. Мол, все равно уже все случилось, а может, так и надо, лучше не связываться… Для меня этот феномен остается загадкой — так высказывать недовольство и так мгновенно исчезнуть, когда доходит до дела! Вот вам типовой портрет крикуна: он хорошо подмечает недостатки, готов критиковать виновных с безопасного расстояния, но сходить за тряпкой не сможет. Мне кажется, если ты во всеуслышание говоришь: «Это неправильно!» — то подписываешься под тем, что готов принять участие в исправлении ситуации. Ну или молчи и терпи.

— И все же эта женщина — она не активистка, что ли? Указала на отдельные недостатки, некоторое время не смогла молчать.

— Термин «городской активист» девальвирован крикунами и жалобщиками. А я считаю, что активист — это тот, кто способен сам участвовать в решении проблемы. Он делает то, что ему интересно, с пользой для окружающих. И не из меркантильных соображений. Помните ситуацию с качелями в Светлогорске? Человек вряд ли задумывался, что он какой-то там активист, — просто соорудил детям качели. Другое дело, что тут же восстали другие «активисты», которым негде выбивать ковры, потребовали все срезать. Но суть в том, что человек увидел проблему и без лишнего шума постарался решить. Он не стал звать государство, а взял ответственность на себя.

— А зачем вообще нужны активисты? Не подменяют ли они тех людей, которые должны были установить качели за зарплату?

— Наемный работник за зарплату не сделает так, как ты сделаешь для себя. Вместе с тем еще с советских времен многие привыкли, что их проблемы должен кто-то решать. Вместо того чтобы вкрутить перегоревшую лампочку в подъезде, такие люди ждут, когда это сделает домоуправление. А до тех пор сидят во мраке и клеймят начальников.

— И правильно ждут. Разве эту условную лампочку не обязан вкрутить специальный человек? Если система нормально работает, не нужен активист. Ведь самовольно посаженное дерево может оказаться над газовой трубой, лампочка будет не той мощности, качели помешают выбивать ковры и так далее.

— Любую идею можно довести до абсурда. Конечно, прежде чем сажать дерево, надо выяснить, планируют ли здесь что-то строить, есть ли коммуникации, помешает ли оно кому-то. Можно согласовать, но для этого нужно решиться и начать что-то делать!

— В этом месте снова становится непонятно, зачем тогда государство. Ведь самоуправление — это так круто. По сути, создаешь себе собственное государство с качелями и председателем ЖСК.

— Государство никто не отменяет, не стоит путать самоуправление с анархией. У каждого свои функции. Во всем цивилизованном мире общественные организации выполняют важнейшую функцию — люди в них сами решают проблемы, которые считают важными и которые государство в силу объективных причин охватить не может. Но есть принципиальный момент: эти люди не считают зазорным потратить свое время и бесплатно работать для решения проблемы. А у нас, если ты что-то делаешь бесплатно, только потому что в это веришь, то, наверное, реализуешь какие-то тайные корыстные цели либо с тобой чего-то не того… Кстати, для многих проектов, финансируемых из бюджета ЕС, обязательным условием является участие неправительственных общественных организаций — это залог качества, контроля и наименьших затрат.

С другой стороны, государство выигрывает от участия горожан в решении местных задач. Знакомый поляк как-то рассказывал: в семидесятые годы в Варшаве возводили новые районы в чистом поле. Ничего нет, только ветер гоняет песок между панельных домов. Это вынудило людей самоорганизоваться — сами покупали деревья, что-то там благоустраивали… Впоследствии, после падения коммунистического режима, выяснилось, что в этих районах наиболее действенное самоуправление. То, что люди сделали сами, не дожидаясь милостей от госорганов, обычно получается удобней, качественней, долговечней. Ведь сделано для себя. И экономит огромные бюджетные средства! Но невозможно этот «выигрыш» запланировать, заложить в бюджет следующего года. Нужно просто уметь работать с теми, кого называют «городские активисты».

— Вот представим: чиновник сидит в исполкоме, занимается какой-то реальной и полезной работой. Но приходит очередная жалоба от неравнодушного гражданина, и чиновник, вместо того чтобы решать настоящие проблемы, принимается в десятидневный срок готовить ответ на это письмо, собирать сведения, загружать других работников, получать зарплату за это. Такое распределение сил эффективно?

— Конечно, какие-то обращения могут быть глупыми и надуманными, другие — конструктивными. Надо смотреть в каждом конкретном случае. Но так организовано государство, чтобы со всеми проблемами люди шли именно к нему. Другое дело, если бы удалось построить систему, в которой люди смогут сами участвовать в решении своих проблем. Как? В Америке есть такая модель: тем, кто участвует в общественной деятельности, списываются налоги. Например, есть какой-то грязный пустырь, который хотят облагородить. Очень просто и быстро создается общественное объединение «Спасем грязный пустырь!»…

— Секундочку, а разве эту дыру не должен привести в порядок их американский райисполком?

— Вот об этом я и говорю. Очень популярный у нас стереотип: все должны решить городские власти. Отсюда и все эти кляузы. Но власти не могут закрыть все дырки! Иногда лучше, чтобы что-то сделали сами люди. Не потому, что им кажется, будто исполком не работает, а потому, что они могут и знают, чего хотят. А исполком в этом случае должен не бояться, что останется без работы, а радоваться и идти навстречу. Такое сотрудничество на пользу всем. Не забываем также, что если поставил скамейку или посадил деревья «кто-то», то они живут не так долго, как если бы это сделали сами жители дома — вот тогда они их действительно берегут!

В начале 2000-х мы расчищали так называемый Кагальный ров, это интереснейшее место в Гомеле, с бурной историей. С тех пор у меня просто психологический комплекс — я физически не могу бросить бумажку на улице. Но как-то ехали мы со знакомым в машине, он выбросил в окно обертку от шоколадки. Я обалдел. А он очень хорошо объяснил: «Я плачу налоги, чтобы это убрали». Вот вам случай, который иллюстрирует отношение человека не к своему, а к чужому труду.

— Допустим, идея у вас хорошая, вы пришли в исполком — как там относятся к таким предложениям?

— В разговоре с властями ключевой момент — конструктивность идеи. А это легко проверяется желанием и способностью предлагающего участвовать самому. Я встречал адекватных заинтересованных людей, которые сами загораются, но, конечно, было всякое. Когда мы затевали наш второй пленер пляжной скульптуры, один чиновник спросил: «А зачем это надо?» Притом что затрат никаких, нам нужно только разрешение, а город получает бесплатную классную фишку. Но лично для него это лишнее беспокойство, ответственность… Зачем оно надо? Ладно, мы просто перенесли действие в другой район.

— А вот про нашу знаменитую общественную активность. Все знают, как мы ходим на субботники. Почему большим и пафосным организациям иногда так непросто дается привлечение реальных добровольцев на хорошие, в общем-то, дела?

— Это очень тонкая материя, у нас мало кто умеет с этим работать. Интерес молодого человека не вызовешь по инструкции. Тем более если организатору, такому начинающему функционеру в галстуке, самому спустили указание: провести, привлечь. Ага, надо «согнать народ»… Я тоже ребят созываю в выходной убирать Новобелицкое кладбище. Мне самому это интересно, и я делаю так, чтобы было интересно им. Большинство добровольцев — студенты, еще друзей приводят. Звучит, может, странно, но я сначала провожу экскурсию по кладбищу. Чтобы знали, ради чего они сегодня будут бесплатно работать. А это очень крутое место! Где еще в Гомеле увидишь объекты с датами «1830», «1864» и так далее, свидетельствующие, что в городе в XIX веке жизнь вообще была? Ага, на кладбище. Там смахнешь листья с плиты, открываются эти надписи — и чувствуешь себя первооткрывателем. При этом я сам пашу за троих: тягаю мешки с мусором, поднимаю памятники, — и все видят, что я такой же, как все, у меня нет меркантильных интересов, а работаю потому, что в это верю, для меня это важно по каким-то внутренним соображениям. Ребята это видят и работают не на Маликова, а потому что это интересно, это история их города.

— Да так не бывает. Чтобы молодежь вылезла из «ВКонтакте» и без угроз пошла на кладбище…

— Оказывается, бывает. Эти студенты не имеют никаких бонусов, точно так же приходят ко мне на пересдачу по три раза. Вот, кстати, ведомость по охране труда, где расписываются люди, которые ездят со мной в Юровичский монастырь. Там работы выше крыши: и раскопки, и восстановление… Смотрим последнюю поездку: 64 человека. Причем все ездят за свои деньги, мы ни у кого ничего не просим — так отсекаются случайные люди. Едут только те, кому это важно. Получилось так, что за 10 лет монахи сменялись чаще, чем иные из ребят, с которыми мы там работаем.

Многим действительно трудно поверить, что ты что-то делаешь не ради материальной выгоды. Как-то в Юровичах приходят две наши девчонки, возмущаются. Оказывается, подвозила их от магазина местная семья и в машине была женщина из России, которая приехала к родственникам. По пути разговорились, студентки рассказали, что монастырь восстанавливают. Россиянка интересуется: практика такая, наверное? Нет, просто так, в каникулы. И она начинает смеяться: мол, будете мне рассказывать! Я-то ладно, привык к такому, зачерствел, а они с непривычки чувствовали себя просто униженными. Как так — люди категорически отказываются верить, что можно работать бесплатно, просто потому что интересно, весело, это твоя область, твоя история?! Точнее, не бесплатно, а еще и за свои деньги.

— В каких местах сейчас мир нуждается в спасении со стороны активистов?

— Помимо долгоиграющих проектов, есть куча других вещей, которые возникают время от времени. Например, была у нас история с дореволюционным домом по улице Волотовской, 17. Вспомню — вздрогну… Там стоял деревянный дом, из которого, по имеющимся воспоминаниям, на похороны выносили последнюю владелицу гомельского имения Ирину Паскевич. Район попал под застройку, дом бы просто уничтожили, но мы договорились, что перенесем его. Искреннее благодарен властям: после долгих переговоров пошли на встречу. Изначально идея переноса была не моя, но, когда дошло до дела, пришлось в него влезать: как говорится, отступать некуда, позади дом Ирины Паскевич. Три месяца в выходные и после работы разбирали его с ребятами. Что любопытно, из тех, кто выступал за перенос громче всего, никто не пришел. С тех пор этот дом лежит разобранный на участке под Гомелем, ищем возможность и место, чтобы его восстановить.

Сейчас вот хотят вырубить часть леса в черте Гомеля на улице Космической: решили строить многоэтажки. У нас же есть сведения, что в тех местах могут быть массовые захоронения жертв гитлеровцев. Я, конечно, с радостью остался бы в стороне, сославшись на нехватку времени и сил, но тогда может случиться, что снова будут машинами вывозить кости на свалку — как уже не раз у нас в городе было. А потом на праздниках сыпать этими штампами про «никто не забыт»…

Есть еще у нас такой уникальный памятник «Шведская горка» — это внесенное в список историко-культурного наследия городище IV—III веков до нашей эры. Раньше еще табличка была, пока не украли. Стояло это городище спокойно две с половиной тысячи лет, там мало кто бывал — пока город не стал расширяться в ту сторону. Архитекторы решили строить 15 многоэтажек метрах в ста от городища. А значит, станет больше людей, машин — и уникальный для города памятник просто будет физически уничтожен. В этом случае понадобилась помощь добровольцев в распространении информации — чтобы люди пришли на общественное обсуждение и высказались против строительства. 22 кандидата и доктора наук подписали обращение к председателю горисполкома с просьбой создать там парк — это помогло бы сохранить памятник и создать еще одну зеленую зону. Но, похоже, слова специалистов не услышали.

— Практика показывает, что в этом направлении успеха вы добиваетесь нечасто.

— Вообще-то, мы часто проигрываем, коммерческие интересы оказываются важнее истории, деревьев или удобства горожан. К сожалению, в Гомеле диалог между властями и историками просто отсутствует. Мне сложно вспомнить случай, чтобы в каком-то проблемном вопросе мнение историков было услышано. Разве что Волотовская, 17… И все! Обычно находится море причин не обращать внимания на наши стенания.

Но, с другой стороны, давайте посмотрим: а какие проекты по истории финансируются городским бюджетом? Археологические раскопки? Какие-то отдельные темы по направлениям или издание книжек? Ни-ка-кие! В бюджете 500-тысячного города нет средств на исследования по истории. Работа музеев не в счет. Как думаете, сколько за последний год городские музеи издали книг по истории города? Ноль! Все новое, что появилось, — неизвестные фотографии, описания города и тому подобное, опубликованное в специальных группах в соцсетях, на краеведческих сайтах — это результат работы волонтеров, не музеев. И это тоже показатель эффективности работы «городских активистов».

Читайте также:

• Городской активист Игорь Поникарчик: уберите за своей собакой
• Городской лесничий Игорь Корзун: что делать, когда к вам во двор приезжают товарищи с бензопилами?
• Минчанин: наши газонокосильщики какие-то варвары — не только выстригают траву под корень, но и повреждают кору деревьев

Перепечатка текста и фотографий Onliner.by запрещена без разрешения редакции. nak@onliner.by