Фоторепортаж из белорусского болота: как зарабатывают на клюкве

60-летняя Елена Ивановна встает ранним утром, когда еще темно. Она быстро завтракает, крутит ссобойку, выводит из сарая велосипед. В заплечном мешке у женщины стеклянные банки. Гремя посудой, ежась от холода, Елена Ивановна едет в лес. Этот день и все последующие, вплоть до конца осени, она будет гнуть спину, собирая клюкву. О ягодном бизнесе в одном из самых бедных белорусских районов — в нашем фоторепортаже.

* * *

Вокруг Ганцевичей раскинулись бескрайние белорусские болота. Для местных жителей давным-давно они стали страховкой от кризиса. Осенью здесь многие берут отпуска: врачи, колхозники, предприниматели. Район мучается от безработицы — спасает болото, богатое черникой, клюквой. Деградирует, опускаясь все ниже, белорусский рубль, но щедр на грибы лес. Будут меняться министры, премьеры и президенты, случатся обвалы и рецессии, а болото останется неизменным — стабильным.

Но в нынешнем году экономика белорусского болота под угрозой. Об этом говорят мужики, стоя у магазина в деревне Борки — столице клюквенного края. Двое из них держат в руках сумки. На них высокие рыбацкие сапоги. Третий сидит в «Жигулях». Мужики готовы начать очередной клюквенный забег.

«Цена сейчас — дрянь, — рассказывают нам они. — Райпо принимает клюкву по 8 тыс., лесхоз вообще не берет. Что такое 8 тыс.? Это меньше бакса! В хорошие годы за кило давали два доллара. В Минске, слышали, клюкву сейчас по 50 тыс. продают. В 2011-м, когда Прокопович положил рубль, я за 10 дней зарабатывал по $500».

Жители Борок насторожены, клюквенные места нам не открывают. «У нас тут не цирк, а борьба за кусок хлеба», — поясняет один из них.

* * *

Едем в болото без проводника. На 7-м километре грунтовки слева и справа от дороги стоят машины. Вот подъезжает еще одна, в салоне — трое. Мать, сын и пожилая женщина — приехали из Ганцевичей.

«Мы приехали во второй раз. Надо для себя взять, может, и продать что-то, — говорит старушка, шлепая по грязи — У меня пенсия полтора миллиона, живи как хочешь. В колхозе работала свинаркой, дояркой. В партию заставили влезть».

Вместе со сборщиками мы идем в топь. Дорожка вьется через сосновый лес, выводит нас к болоту, в которое можно провалиться с головой. Хватаясь за деревья, пробираемся дальше. Клюква здесь повсюду, красная, хрустящая, спелая. Наши путники склоняют спины, они похожи на цапель.

За день опытный сборщик может собрать 20—25 килограммов, получив таким образом $20—25. Когда цена на клюкву была высокой, некоторые семьи за сезон зарабатывали на приличный автомобиль. В Борках нет коттеджей и особняков, как в огуречной столице страны — Ольшанах, нет здесь и коммерсантов-перекупщиков из Азербайджана, заполонивших клубничную столицу Лунинец. Клюквенные перекупы — из местных, олигархами не стали. Но и не бедствуют.

* * *

К обеду нагруженные клюквой жители подходят к местному заготовительному пункту, по совместительству магазину. Объектом заведует пенсионер Александр Демьянович. Он работал киномехаником, завклубом, а на пенсии пошел в торговлю. Старик проводит нас в кладовку, показывает ящики, заполненные клюквой.

«Люди сдают ягоду, но вяло. Я принял 500 килограммов, — говорит магазинщик. — Пока народ не устраивает цена. Цена низкая, потому что у райпо нет сбыта. В основном выпивохи сейчас сдают. У кого трубы горят. Самая дешевая бутылка чарлика у меня стоит 23 тыс. Значит, 3 килограмма им надо принести. А нормальные люди ждут хорошей цены».

Частники, по словам Александра Демьяновича, клюкву тоже особо брать не хотят: негде продать. Белорусская промышленность сделать из полезной ягоды пригодный продукт, хотя бы морс, упаковав его в приличную обертку, не в силах.

Нашу беседу прерывает посетитель — тип, похожий на мухомор. Он принес 3 килограмма ягоды, хочет взять «Купеческого» для разогрева. Александр Демьяновичи учит «мухомора» жизни: завтра, дескать, вина не продам — хватит пить.

«Куда ты денешься», — кривляется тот.

* * *

Вечереет, две уставшие женщины бредут по дороге, ведя велосипеды. Вот-вот они скроются за горизонтом, растворившись в болоте. «Это рабский труд, в воде, в холоде, и, если бы не нищета, я бы ни за что этим не занималась, — рассказывает пенсионерка Елена Ивановна. — Вот скажите, почему государство не дает нам заработать?»

Ответ на этот вопрос приводит местная районная газета. «Ганцавiцкi час» сообщает: райпо пока может ставить условия и диктовать цену, так как лесхоз клюкву не заготавливал. Директор лесхоза поясняет, почему: «Будут экспортные договоры — будем заготавливать, а работать с местными заводами нам невыгодно».

В райпо, куда мы позвонили, разводят руками: контрактов на поставку клюквы также пока заключить не удалось. «Мы рассчитываем на наши ликеро-водочные заводы, — оправдываются специалисты. — Еще, может, в Прибалтику удастся клюкву продать».

Если получится договориться, на белорусских заводах из полезной ягоды, которую собирала Елена Ивановна и сотни других жителей, сделают «чернило». Его привезут в заготовпункт, а Александр Демьянович будет отпускать бутыли с дурницей опустившимся мужикам. Чтобы расплатиться за клюквенное «чернило», мужики снова проснутся рано, натянут сапоги, пойдут в лес. Круг — замкнется…

P. S. Мы были в Борках в среду, а уже в четверг цену на клюкву подняли до 10 тыс. Это хорошая новость для тысяч жителей региона. Значит, количество собирателей в окрестностях Борок на выходных резко возрастет. На спасительном болоте будет не протолкнуться.