Мы уже рассказывали о школьной травле в 2000-х и о том, как эти события вспоминают те, кто сам выступал обидчиком. Сегодня говорим о современных школьных конфликтах, которые редко выпускают за порог учебных заведений. Дети зачастую не могут попросить о помощи, родители стыдятся говорить о том, что произошло с их детьми. Тем не менее иногда нам показывают жесть из школьных коридоров, дворов и раздевалок.

Вот недавняя новость: в Лиде случилась потасовка между двумя одноклассницами. Девочка 12 лет, недавно пришедшая в класс, понравилась многим мальчикам. Такая ситуация не устраивала ее 13-летнюю одноклассницу, которая и назначила «стрелку». Все случилось на заднем дворе школы. Началось с ударов по ногам, закончилось в больнице. Одна из участниц конфликта получила легкие телесные повреждения, вторая отправилась в больницу.

Годом ранее, Пинск. Шестиклассница в школьной раздевалке ранила ножом двух девочек: одну в живот, другую в горло. Одна из пострадавших попала в больницу. СМИ писали, что у напавшей 12-летней девочки были сложные отношения с одноклассниками. «Я хотела забрать нож, но ребенок был в неадекватном состоянии, она просто смеялась, отвечала невпопад и не реагировала. Я отвела детей, выбежала в коридор и стала звать на помощь. Подбежал вахтер и выхватил нож у ребенка», — описывала события учительница физкультуры.

2019 год, Буда-Кошелево. Подростки подрались во дворе школы. Им было по 14 лет. «Один из ударов пришелся в область шеи, пострадавший потерял сознание. Тупая травма рефлексогенной зоны шеи привела к рефлекторной остановке сердца школьника», — так сообщали об этом случае поначалу. Потом стали разбираться, как это могло произойти.

2018 год, Новополоцк. Прямо на пороге школы 15-летний парень избил одноклассника, нанеся более 10 ударов руками и ногами по голове и телу. У пострадавшего диагностировали разрыв селезенки, тупую травму живота и почек и другие повреждения.

Тоже 2018 год, Барановичи. Двое лицеистов подрались в актовом зале учебного заведения. Один из них, 16-летний парень, впал в кому.

«Могли опустить рюкзак в туалет»

— Я взрослый человек, но когда вспоминаю эту ситуацию, то у меня волосы дыбом. Ребенок приходил из школы с синяками. Спрашивала, что случилось. Говорил: «Мама, только не иди в школу, не надо». Боялся, что станет еще хуже, — начинает Екатерина, мама Жени (имена изменены по ее просьбе).

Все случилось в одной из школ Заводского района Минска. Ребенок о травле поначалу не говорил, но Екатерину периодически вызывали в школу. Все можно было бы списать на обычные мальчишеские драки. Тем более Женя сам не жаловался, в тот момент занимался борьбой — казалось, ну кто станет его обижать? Но все вышло по-другому.

— Тренер всегда говорил моему ребенку: «Никогда первым не начинай драться, потому что ты сильнее, а они слабее. Ты ходишь на тренировки, а они нет». Он это запомнил. Но однажды ответил на травлю.

Оказалось, что у другого мальчика выбит зуб. Родители хотели, чтобы я оплатила лечение…

Сейчас мне 33 года, в детстве я жила в Партизанском районе Минска, училась в двух школах: спортивный профиль переносили из одной школы в другую, поэтому пришлось перейти. Так вот, сейчас все стало жестче со стороны детей. Группа детей выдвигает условие: если ты не приносишь телефон, то мы с тобой не дружим, родители не дали тебе денег — мы с тобой не дружим. Хотя сами при этом денег не носят.

Схема такая: одного ребенка затравят, потом разрешают дружить, но надо принести телефон поиграть или деньги, чтобы купить сладкое. У нас тоже такое было.

Однажды ребенок говорит: «Мама, дай 5 рублей». Я ему даю рубль-два: булочку, еще что-то купить. Но 5 рублей? Зачем ему столько? Говорит: «Надо. Если не принесу деньги и телефон, меня побьют». В смысле побьют?

Было время, когда я не давала ему в школу телефон. Казалось бы, зачем мобильник на уроках в принципе, он же учится. Потом ребенок говорит: «Я без телефона в школу не пойду, со мной дружить не будут».

Никто не хочет услышать такое: «Это невидимка, его в классе нет, вы с ним не дружите».

В один из дней сыну поставили подножку, продолжает Екатерина, оказалась разбита голова, пришлось зашивать. Учителя просили не предавать эту ситуацию огласке. Объяснили это тем, что у мальчика, который сделал подножку, сложная ситуация в семье, там есть свои проблемы. А некоторые учителя советовали: идите в другую школу.

— Понимаю, что ситуации с детьми бывают разные: заигрались, забегались, так случилось, что упал и разбил голову. Но нет. И никаких извинений от того, кто травил. Дальше только издевательства: «А, ты уже вернулся? Я думал, у тебя серьезнее будет».

Фото носит иллюстративный характер

Я не знаю, считается ли все, что произошло, буллингом, но у ребенка могли и рюкзак в туалет опустить, и другие вещи делать. Все мы учились в школе, были детьми, но сейчас был просто перебор. Дети транслируют поведение своих родителей, и это поведение бывает агрессивным.

Когда стали разбираться в школе, половина детей говорит, что мой сын не виноват, а другая половина — это те, что его травили. Доходило до того, что в какой-то день ребенка не было в школе, а его все равно в чем-то обвиняли — например, в драке.

Почему-то считали, что сын как-то слишком хорошо одевается.

Если для девочек аккуратно одеться считалось нормальным, то для мальчиков — как будто странным. Это тоже было причиной для травли. Где твоя мама работает, что она может тебя так обеспечивать — зачем ребенку такое говорить?

Екатерина удивляется, что все произошло во втором классе: это же еще такие дети. Но даже в этом возрасте могут появиться недетские проблемы.

— Ребенок стал набирать вес, выяснилось, что у него сахарный диабет. Много нервничал, ему давали успокоительные, он не хотел ходить в школу. Обращались к платному психиатру, он сделал заключение, что у ребенка все хорошо, никаких отклонений нет.

А ребенок уже просто кричал: «Мама, забери меня из школы, я не могу тут».

До сих пор сына, когда он видит старую школу, просто трясет. Однажды в шутку сказала, что она рядом с домом находится и мы можем вернуться туда, он так расстроился: «Мам, ну ты что?» Смотрит на меня и плачет. Очень боялась, что он станет злой.

Перейти в другую школу было непросто, свободных мест поблизости фактически не было. Тем более что пришлось уходить за месяц до окончания учебного года. Однако проблему удалось решить, когда узнали, что причиной перевода стал буллинг. Что могло случиться с ее сыном, если бы они не ушли из той школы, Екатерина даже не хочет представлять.

«Буллинг настиг даже в маленькой школе»

У Юлии четверо детей. Они начинали ходить в школу в разное время, но все сталкивались с проявлением буллинга в какой-либо форме. Травля 20 лет назад и сейчас — разные вещи или нет? Опыт Юлии и как психолога, и как матери говорит, что методы могут меняться, но суть одна — самоутверждение одних детей за счет других. В такой ситуации оказалась и ее младшая дочь.

— Ребенок захотел в 5 лет пойти в школу. Мы понимали, насколько это сложно, потому что в первый класс идут фактически 7-летки, а здесь 5-летний ребенок. Но она доказала, что хочет этого, научилась считать, писать, сама все освоила. В итоге мы подали документы и написали письмо в министерство, нам все согласовали.

В школе было мало 6-леток, практически всем было по 7. Первый буллинг, с которым она столкнулась, был возрастной, когда на нее стали «наезжать», называть «малышкой» и так далее. Но мы с ней постоянно проговаривали, как можно выйти из сложившейся ситуации, и ей это удавалось.

Юлия узнала, что за всем этим стояла самая старшая девочка в классе, которая была третьим ребенком в семье.

— Ей не хватало родительского внимания, ребенок старался выделиться. На фоне старших братьев ей тоже хотелось быть крутой, сильной и так далее. Она начала вести себя соответствующим образом с младшими в классе: «Малая, принеси это» и все в таком духе. Вокруг себя она сгруппировала определенную часть класса — и пошло давление на остальных.

Моя дочка смогла отстоять свои рамки, потому что мы с ней проговаривали, как можно поступить в таких ситуациях.

Позже мы с той девочкой столкнулись в коридоре, и я с ней очень аккуратно поговорила, просто по-дружески. Объяснила: то, что она переживает внутри, сейчас переживает и другой ребенок, на которого она наезжает. И у нее изменилось поведение. Более того, она стала защищать мою дочь. Это было ее личное решение, ее стратегия поведения поменялась на противоположную.

Потом семья переехала и сменила школу. Там были великолепные преподаватели и семейная атмосфера, но детей учили только до четвертого класса, затем нужно было менять заведение, поясняет Юлия. Вместе с новой школой появились новые проблемы.

— С первого по четвертый класс там складывались определенные традиции и своя компания. К сожалению, не лучшая компания, дети полностью повторяли стратегию поведения родителей. Я с таким столкнулась впервые: сложилась общность, которая не просто распространялась на один класс, а поддерживалась на уровне разных возрастных групп в этой школе.

Когда дочь вместе с некоторыми другими детьми пришла в школу, их в коллективе не приняли. Сразу было отношение как к чужакам, постоянная травля на протяжении года. Дети шли в компании играть, а ее просто игнорировали, как и некоторых других.

Они начали объединяться, но их разбивали, потому что «разделяй и властвуй» работает и здесь.

Вопрос о буллинге поднимался в родительском чате, но никто не отреагировал. Поговорили с классным руководителем, как нам не начать ругаться, а выйти из сложившейся ситуации. Удалось пообщаться с директором, которая обещала разобраться, но проблема не решилась. Ее внучка тоже училась в этой школе, и ребенку позволяли делать что угодно…

Одно дело, когда буллинг поддерживается на уровне детей, другое — когда это выходит на уровень родителей и педагогов, людей, которые имеют власть.

Юлия говорит, что предлагала пообщаться с детьми в качестве психолога, но встречного интереса не было. Хотя важно, чтобы такие конфликты удавалось урегулировать, потому что неразрешенный конфликт может перерасти в безысходность, а безысходность и отсутствие поддержки — даже к суициду.

— По ребенку сразу видно, когда его травят: он не хочет идти в школу, придумывает, что у него плохое самочувствие, меняется настроение. В той школе травля была достаточно жесткая, начали подлавливать, выбивать телефон из рук.

Я очень аккуратно и дипломатично писала в родительский чат о том, что дети взрослеют, в их поведении могут быть определенные сигналы. К сожалению, никто не отреагировал.

Спустя месяц из прежней школы перезвонила одна мама. Выяснилось, что ее ребенка настолько затравили, что у девочки появился энурез. Пришлось идти в другую школу и к психологу.

Я писала сообщение в родительский чат перед Новым годом, потом мы перешли в другую школу. Сейчас ребенок счастлив, все складывается прекрасно, никакого буллинга нет, любые конфликты разрешаются быстро. Это большая работа директора и коллектива, и это очень здорово.

«Кибербуллинг может стать опаснее обычной травли»

Травить может кто угодно кого угодно — увы, многообразие историй о школьном буллинге подтверждает этот грустный факт. Соглашается с ним и Юлия Петрович. Она психолог и медиатор. Около семи лет она работала психологом в школе, сейчас у нее более широкий профиль, но проблемы буллинга тоже приходится решать.

Сравнимо ли то, что происходит сегодня, с прежней школьной травлей, которую мы даже не называли буллингом?

— Раньше не было ярко выраженного социального неравенства. Все выглядели примерно одинаково: одинаковая школьная форма, на физкультуре — лидские кроссовки и более-менее похожие спортивные костюмы, после школы — штаны «Мальвины», купленные на «Динамо». Дети не соревновались в таких моментах. Как не было и гонки гаджетов, у кого круче.

Второй момент — в школах становится больше детей с особенностями — например, с синдромом дефицита внимания и гиперактивности.

— Часто путают понятия и называют активных детей гиперактивными. Но СДВГ — это диагноз, это физиологические особенности, которые от ребенка не зависят. У него есть моторчик в одном месте, и все.

У детей могут быть разные логопедические проблемы.

Одноклассники видят, что один ребенок не такой, как все, и начинают гнобить его.

Сейчас дети стали более агрессивные, чем раньше, это однозначно. И это не ситуативная агрессия, а личностная черта.

— Почему так?

— Если искать причины этого, то родители стали такими же. Потому что вся агрессия идет из семьи, однозначно. Являясь семейным психологом, в том же буллинге я вижу, что агрессия порождает агрессию. Отношения родителей между собой тоже сказываются на детях.

Дети у нас не научены озвучивать свои эмоции и чувства, хотя это нужно уметь с детства. Родители думают, что раз ребенок не озвучивает проблему, то все нормально.

На этом фоне у детей формируются тревожность, нервозность, депрессии. Либо они сами становятся агрессорами или жертвами буллинга.

Травить могут кого угодно: двоечников, отличников, любимчиков учителей, ябед, детей, гиперопекаемых родителями (не имеют своего мнения, не могут за себя постоять, не уверены в себе, с заниженной самооценкой), детей с особенностями (заболеваниями), которые выделяют их среди других, детей из бедных семей и даже вундеркиндов. Да и вообще страдают все: и жертва, и агрессор, у которого тоже свои проблемы.

А еще страдают дети, которые являются наблюдателями. Когда они запуганы, начинают присоединяться к агрессорам, чтобы не стать жертвой.

Либо просто отходят в сторону и молча переживают это в себе.

— Как и раньше, травля — это еще и оскорбления. Раньше как обзывали? Дурак, козел. Сейчас это мат — он присутствует в буллинге постоянно: очень жестокие оскорбления, унижения, бьют по родителям. Для любого ребенка мама — это святое. Остались унизительные жесты и действия, например плевки.

В чем отличия? Раньше, наверное, основной формой травли был бойкот либо после школы подождать и устроить «разборки», закидать снежками. Сейчас могут окунуть головой в унитаз. Еще к этому добавился кибербуллинг, который может стать опаснее обычной травли.

У каждого есть мобильный телефон, так что фотографии сделать не сложно, затем в ход идет фотошоп.

— Когда говоришь детям, что это нарушение закона, они не имеют права без согласия ребенка его фотографировать, для них это новость. Потом они выкладывают фотографии в интернете — естественно, с обидным фотошопом. Половина детей не говорит о кибербуллинге — таковы данные американской статистики.

Почему опасен кибербуллинг? Сохраняя анонимность, обидчик чувствует безнаказанность и защищенность, и это еще больше развязывает ему руки.

А вот гендерных правил в буллинге нет.

— Иногда непонятно, кого надо больше защищать — мальчика или девочку. Периодически получается, что еще и девочки потом бьют мальчиков, а те не знают, как и ответить. Мальчик может ответить, потому что не может терпеть вечно. Но поскольку он сильнее, то проблема будет у мальчика.

Более того, буллинг не выбирает большие или маленькие школы, учебные заведения в бедных или богатых районах. Одинаково страдают все, и даже гимназии, которые называют элитными, говорит Юлия Петрович.

Перерастал ли жесткий буллинг в структуры наподобие российского движения АУЕ? Эксперт говорит, что в белорусских школах с такой проблемой не сталкивались.

Во что точно перерастает буллинг, так это в проблемы с успеваемостью. Если ребенка травят, ему не до уроков.

Из-за буллинга возникают тревожность, страхи, депрессии, неврозы, суицидальные наклонности.

До какого-то момента ребенок терпит издевательства, у которых может не быть дна, но долгосрочные последствия способны настигнуть его и во взрослой жизни.

К счастью, эти конфликты поддаются коррекции, но, к сожалению, не все идут за помощью сами. Хотя в практике Юлии был случай, когда в службу медиации обратились даже одноклассники агрессора и жертвы буллинга.

— Буллинг — это как раз тот случай, когда нельзя оставаться в стороне, говорить, что «это меня не касается». Если вы узнали о травле в вашей школе, поговорите с учителями, родителями, администрацией и постарайтесь вместе найти выход.

Наш канал в Telegram. Присоединяйтесь!

Есть о чем рассказать? Пишите в наш телеграм-бот. Это анонимно и быстро

Перепечатка текста и фотографий Onlíner без разрешения редакции запрещена. ng@onliner.by