«Что это за лица? Вы что, рисовать не умеете? Мой внук и то лучше нарисует!» — периодически приходится слышать, как обыватели, посетив выставку современного искусства, почти дословно цитируют Никиту Хрущева, разогнавшего в свое время авангардистов в московском Манеже. Эта полувековой давности история сегодня выглядит комично, но удивительно то, что она до сих пор не потеряла актуальности. Многие направления современного искусства все еще вызывают в качестве реакции непонимание и даже неприкрытую иронию.
Читать на OnlínerВместе с тем приблизительно раз или два в год в Беларуси современным художникам все же удается прозвучать. Отчаянные времена требуют отчаянных мер, поэтому очень часто перформеры и акционисты балансируют на грани хулиганства и эпатажа. Последний раз таким образом заявил о себе в начале этого месяца художник Алексей Кузьмич, и невинная белорусская богема буквально была повергнута в шок. Дошло даже до «реакции из министерства» — чем для акциониста не повод гордиться? И вновь разгорелись дискуссии о том, когда мы видим перед собой искусство, а когда — профанацию. Об этом мы сегодня и поговорим в рубрике «Неформат».
Илья Син — литератор и перформер, участник постскульптурной группы «Экзарцыстычны Gesamtkunstwerk». Лауреат альтернативной Нобелевской премии в области литературы и бытового пьянства (1999), премий «Гліняны Вялес» и имени Ежи Гедройца (2019). Участник и соорганизатор сотен арт-событий как в Беларуси, так и за рубежом.
— Для начала давай разберем конкретную нашумевшую историю. Художник приходит в «храм искусства», выпивает виагру и вешает себе в области лобка табличку с надписью «Министерство культуры», а на руках пишет фразу «Со всем согласен». Это можно назвать искусством?
— Что можно называть искусством? — вечный вопрос. Ведь за ним сразу кроется второй: кто вправе это определять? И почему какой-то дядя, имеющий некий статус, этим правом владеет, а я, такой умный и красивый, его лишен? Для того, чтобы никого не обидеть, можно придумать следующий ход: лишить само понятие «искусство» оценочного пафоса. То есть «искусство» — это не хорошо и не плохо, это — нейтральное слово, которое обозначает определенный вид человеческой деятельности.
И тогда получается: хочешь называть что-то искусством — на здоровье, пусть оно таковым и будет! Но это вовсе не значит, будто тебе за твои экзерсисы непременно полагаются какие-то плюшки
— Но оценочный пафос все равно присутствует. Существует человек, называющий себя художником, а свою деятельность — искусством. О его поступке говорили больше, чем обо всех вместе взятых самых ярких событиях в мире искусства за весь год. И в принципе, повесить себе табличку на причинное место и стать с ней в общественном месте или возле подъезда своего дома может каждый. При этом достаточно сложно будет объяснить патрулю милиции, что ты перформер, который заявляет о высоком… Так в чем разница?
— А ее, в сущности, нет. Повторюсь: объективных критериев оценки, с помощью которых можно отличить искусство от претензии на него, сегодня не существует. Искусствовед может написать о раздевании у подъезда умную статью, а милиционер — впаять штраф. И оба они будут правы: у каждого своя работа и своя система оценки. Выдающееся произведение искусства одновременно вполне может быть банальным актом хулиганства.
— Тогда каким образом мы определяем ценность перформанса или акции? Классическое искусство оценивается по совокупности критериев, среди которых немаловажную роль играют усилия, затраченные на создание произведения, профессионализм автора, историческая составляющая. Во многих перформансах все это разглядеть сложно…
— Прибора, который бы оценивал искусство в точных величинах, на Onliner пока не продается. Поэтому его ценность определяется субъективно. Искусство — это диалог между автором и реципиентом.
Что касается эпатажных акций… Их успех зависит даже не столько от содержания, сколько от реакции, от градуса возмущения — ведь такие цели и ставит художник, который хочет стукнуть по столу и привлечь внимание к той или иной проблеме. Лет пять назад мы участвовали в Днях перформанса во Львове, и там одна молодая пара (разумеется, не заявленная в программе) пыталась имитировать половой акт, выкрикивая патриотические лозунги. За такое их в то время и в том месте могли забросать камнями — и превратить в мучеников от искусства. Но вместо этого они дождались лишь жидких аплодисментов и, сконфузившись, ретировались. Реакция организатора фестиваля была подчеркнуто флегматичной: не дотянули ребята, могли бы уже и не имитировать. В общем, новых героев акционизма в тот день не появилось.
— Получается, в том, что для кого-то «Черный квадрат» Малевича — это бессмысленная мазня, нет ничего зазорного?
— Ну да. Но перед тем как выносить подобное суждение о «Черном квадрате», человек, наверное, должен потрудиться понять, что это не просто картинка: ее появлению предшествовала внутренняя работа художника, которая имеет немалое значение для истории искусства. То есть нужно давать оценку в комплексе. И когда такое случится, скорее всего, у тебя не возникнет желания произносить фразу, которую уже надоело слышать: «Я такое и сам могу нарисовать».
Я не буду пытаться с умным видом высказываться о теоретической физике или, например, гандболе, в которых совершенно ничего не смыслю. А если у меня спросят мое мнение, перед тем как им поделиться, я как минимум попробую вникнуть в суть вопроса. Мне кажется, так же поступит и большинство. Почему у людей это не работает с искусством?
— Сегодня уже мало кто будет спорить, что классическая архитектура, живопись или скульптура являются произведениями искусства. Отчасти потому, что в большинстве своем эти произведения эстетически привлекательны. Современное искусство очень сильно зависит от контекста (социального или политического) и построено порой совершенно на другом фундаменте: не на мастерстве творца, а на мысли, которую он вложил в произведение. А наличие (или отсутствие) мысли — очень неосязаемый критерий ценности…
— Как ни странно, я почти со всем здесь согласен. Классические работы действительно имеют преимущество в том, что они внеконтекстуальны. Картины старых мастеров можно повесить как в Лувре, так и в туалете — и все равно их сущность от этого не изменится. И, конечно, хочется, чтобы и современные работы были столь же самодостаточны.
Что касается мастерства… Здесь надо пояснить: сегодня определяющей тенденцией является концептуализм, который появился более 50 лет назад и сделал своеобразную революцию в искусстве. Его суть в двух словах можно выразить таким образом: идея превалирует над воплощением. Но лично я совершенно убежден в том, что и воплощение играет важную роль. Скажем, наши перформансы — это не кое-как выраженные идеи, а опыт непосредственного взаимодействия со зрителем.
— Раньше, чтобы стать художником, требовалось провести над собой огромную работу. По сути, искусство являлось очень тяжелой профессией, требующей долгого обучения. Тебе не кажется, что концептуализм позволил не очень талантливым, но желающим что-то сказать или даже просто потешить свое самолюбие людям назвать себя громким словом «художник»?
— Вполне допустимо, но, с другой стороны… Чем плохо, что это дало возможность многим людям самовыразиться? И, заметь, продукты этого самовыражения порой весьма интересны. Например, недавно в Минске прошел прекрасный концептуалистский проект — арт-резиденция Чайного Гриба, организованная российским художником Сергеем Катраном и белорусским автором Павлом Войницким. На участие в ней подали заявки очень много людей, которые никогда раньше таким искусством не занимались, но у них были классные идеи. Скажем, Ольга Салахеева воплотила понятие «социальный лифт»: ты заходишь в обычный загаженный лифт, который к тому же завис, и слышишь фразы, произносимые обычно работодателями на собеседовании. Отличная выставка получилась!
— Тогда я немного не понимаю, где грань между воплощенной идеей, лозунгом, манифестом и искусством?
— Возвращаясь к началу нашего разговора — если человек считает, что он художник, запретить ему это никто не может. Или что — статью вводить соответствующую в УК? Штрафы, уколы, изолятор? Сажать на сутки? Любые способы борьбы будут выглядеть бредово.
— Мы живем в эпоху, когда общество стремится к плюрализму. Раньше защита от дурака была простая: не умеешь нарисовать натюрморт — не художник, свободен. Совершенствуй свое умение до такого уровня, чтобы оно приносило эстетическое удовольствие.
— Но с тех пор искусство эволюционировало. Или, если хотите, можете назвать это революцией. Нельзя же, как тот Крокодил Гена из анекдота, по многу раз есть одну и ту же шоколадку. Каждому из нас необходим некий новый опыт, и художникам особенно.
Время сейчас весьма интересное. Если раньше определенной эпохе был характерен определенный тип художественного мировоззрения, то сегодня вокруг — некое вавилонское столпотворение. В одном месте и времени как-то сосуществуют люди самых разных взглядов — скажем, ультралибералы и консерваторы. То же самое — и в сфере искусства. Есть «салон», поставляющий на рынок хорошие интерьерные пейзажи, и есть какие-то безумные эксперименты. Каждому свое.
— Я думаю, что сейчас в обществе немного иная претензия к искусству: она скорее находится в меркантильной плоскости. Если раньше ценность (в самом прямом, экономическом смысле) работы определялась мастерством автора, то сегодня она зачастую зависит от уровня хайпа. Не теряется ли при этом сама суть творчества — создание чего-то рукотворного, ценного, актуального в любые времена?
— Здесь можно утешиться разве тем, что Беларуси все это совершенно не касается. Никакого арт-рынка у нас нет и не предвидится. Монетизировать хайп здесь практически невозможно: покупают в основном картинки для интерьера. Думаю, что сейчас лишь несколько художников, которых можно назвать современными и с натяжкой — белорусскими, действительно зарабатывают на своем творчестве. А все остальное — абсолютно идейное, некоммерциализированное самовыражение. Просто потому, что это априори никто не купит. Обычный образ жизни белорусского художника: творчество — отдельно, деньги — отдельно. Он где-то находит коммерческий заказ и, как хороший ремесленник, делает то, что ему скажут (благо художественное образование в нашей стране позволяет). А часть заработанных денег не несет в семью, а вкладывает в создание или демонстрацию того, что «для души».
— В чем причины такого невысокого спроса?
— В том, что у нас произведения искусства в первую очередь воспринимаются как предметы интерьера. Инсталляция с унитазом или располовиненная акула не очень-то будут смотреться в вашей спальне. Поэтому важна мотивация покупки: произведение или подбирается под обои, или приобретается потому, что оно имеет художественную ценность.
На Западе очень часто картины, инсталляции, скульптуру покупают в коллекцию. Коллекционеры в подавляющем большинстве своем — это такие культуртрегеры, которые ставят перед собой цель не выгодно вложиться, а поучаствовать в культурном процессе. Дескать, рисовать я сам не умею, но зато у меня есть деньги — и с их помощью я могу продвигать искусство в массы.
Людей, которые коллекционировали бы искусство в Беларуси, руководствуясь такими принципами, очень мало, и при этом многие из них достаточно бедные
— Нам так часто под видом искусства предлагают политические или социальные лозунги, что в голове возникает ощущение: все это скорее инструмент для манипуляций, нежели искреннее желание донести что-то изнутри себя.
— Думаю, так можно сказать, только если судить об искусстве по публикациям в СМИ. Про акцию с табличкой написали все кому не лень: провокации, вызывающие мгновенный эмоциональный отклик, сегодня востребованы. А вот рецензии на выставку «Присутствие», где и состоялась акция, я ни одной не встречал. Хотя выставка получилась весьма достойная: там есть что посмотреть и о чем подумать. Тот же Алексей Кузьмич показал куда более интересные и глубокие работы, чем эта «виагра».
К чему я веду? Сегодня искусство само по себе — это одно, а представление о нем в головах людей — совсем другое. И создается оно с помощью масс-медиа с их вечной борьбой за клики и лайки. Их интересуют не произведения искусства как таковые, а тот общественный резонанс, который они вызывают. Конечно же, это влияет на поведение художника: он знает, что единственный способ быть услышанным — это снять штаны.
— Очень простой вопрос: для чего людям стоит идти и смотреть на современное искусство, такое тяжелое в понимании? Что это может им дать?
— В любом случае это какой-то новый опыт и возможность расширить свой кругозор. Современное искусство вовсе не обязательно воспринимать как нечто высокое — оно вполне может оказаться тем «компостом», который будет способствовать брожению в голове, появлению там новых идей и суждений. Вот и все эти генитальные акции хороши хотя бы тем, что у нас возникает повод поговорить про искусство, как, например, сейчас.
Читайте также:
Подписывайтесь на нашу страницу в Facebook и присылайте свои истории и размышления. Самые яркие из них могут стать темой для следующей колонки!
Наш канал в «Яндекс.Дзен»
Наш канал в Telegram. Присоединяйтесь!
Быстрая связь с редакцией: читайте паблик-чат Onliner и пишите нам в Viber!
Перепечатка текста и фотографий Onliner без разрешения редакции запрещена. va@onliner.by