Этой осенью исполнилось 120 лет со дня рождения знаменитого белорусского скульптора Андрея Бембеля, произведения которого в Беларуси наверняка знакомы каждому. Это и Курган Славы (в соавторстве со своим учеником Анатолием Артимовичем и архитектором Олегом Стаховичем), и вход-звезда в мемориальный комплекс «Брестская крепость — герой», созданный с группой младших коллег, и горельеф на цоколе монумента победы в Минске — тот, что обращен к Вечному огню... Андрей Онуфриевич был человеком ярким и неординарным, оставившим свой творческий след как на улицах и в главных зданиях советской эпохи, так и в сердцах тех, кто его знал. Мы встретились с внучкой и правнучкой художника и прогулялись по улицам Минска, связанным со скульптором и его семьей. Каждое из этих мест хранит свою историю о художнике, которую без его потомков мы бы вряд ли услышали.
Читать на OnlínerТем, кто изучает Минск и стремится понять город, точно бы не помешала машина времени: увидеть, как на месте современных многоэтажек стояли маленькие дома, работали лавки с пестрыми вывесками, а по узким дорогам ездили первые автомобили. В 1930-х началось переустройство города: построили Дом правительства и другие здания, подчеркнувшие столичный статус Минска, и в том числе большой дом-мастерскую на ул. Беломорской, 42, где когда-то жил и работал известный скульптор Андрей Бембель. Его снесли в конце 1960-х. И облик здания сохранился лишь на фотографиях, в воспоминаниях родственников, скульпторов и художников.
Андрей Бембель (1905-1986) — известный белорусский скульптор, автор рельефов для Дома правительства и Дома офицеров, горельефа «9 мая 1945 года» для монумента Победы, соавтор мемориальных комплексов «Брестская крепость — герой», а также множества памятников и скульптурных портретов.
Более 30 лет преподавал в Театрально-художественном институте (ныне Белорусская государственная академия искусств), возглавлял Союз художников БССР, был депутатом Верховного Совета БССР.
Мемориальные доски установлены на зданиях, где жил Бембель, в Витебске и Минске. В 2005 году «Белпочта» выпустила в обращение художественный конверт, посвященный 100-летию со дня рождения скульптора.
Сам Бембель оказался в Минске лишь в начале 1930-х, приняв участие в конкурсе на создание рельефов для интерьеров Дома правительства. Будущий скульптор родился в небольшом городке Велиж на Смоленщине, неподалеку от границы с современной Беларусью. Внучка, искусствовед Татьяна Бембель предполагает, что дед мог быть потомком немцев, которые когда-то перебрались к нам из Латгалии или Курляндии и осели на севере Беларуси. В современной Латвии жил один из кузенов Андрея Онуфриевича.
— В одном фундаментальном словаре немецкого языка мы нашли два значения слова «бембель»: первое — это белая с синим фаянсовая кружка для яблочного вина, а второе — язык колокола. Предками деда могли быть принявшие православие немцы. Мы запрашивали информацию о фамилии в историческом архиве и нашли довольно много Бембелей на территории современного Верхнедвинского района. Среди прочих там были такие имена как, например, Гертруда или Альберт, но они уже были записаны как православные, — рассказывает Татьяна.
Юный Бембель учился в Велижской народной художественной школе, где до 1922 года преподавал известный скульптор Михаил Керзин, а с ним еще несколько художников из бывшего Петербурга. Затем, по предложению учителя, переехал в Витебск и был принят в художественный техникум, которым еще недавно руководил Марк Шагал, а позже возглавил Керзин. После этого — учеба в Ленинградской академии художеств, знакомство с будущей супругой, тоже скульптором, Ольгой Дедок — и все закрутилось-завертелось…
— После учебы в Ленинграде дед приехал в Гомель, на родину супруги. Он начал преподавать в художественной школе и решился поучаствовать в конкурсе на оформление Дома правительства. Представил свои этюды в Минске и в итоге обошел известных мастеров. Как только его работы утвердили, он сразу переехал в Минск — именно для того, чтобы оформлять Дом правительства. Поначалу они с бабушкой жили на временных квартирах, он часто бывал в мастерских на улице Некрасова. А потом за работу над Домом правительства (ему, кстати, будучи на седьмом месяце беременности, помогала жена) для дедушки построили дом-мастерскую на улице Беломорской, — говорит Татьяна.
К слову, те большие и просторные мастерские художников на улице Некрасова, о которых говорит Татьяна, сохранились и работают до сих пор. А на фасаде даже появилась табличка, подчеркивающая значимость объекта: «Гісторыка-культурная каштоўнасць. Творчыя майстэрні. Будынак XX ст.».
Раньше на стене висела и другая табличка — с перечнем именитых художников и скульпторов, некогда работавших здесь, но со временем ее перенесли в фойе здания. Теперь она соседствует с бюстами советскими военачальников.
Складывается ощущение, что время здесь замерло в советском прошлом. А эти обшарпанные двери, кажется, когда-то открывали сам Заир Азгур и Андрей Бембель.
Мы выходим из мастерских и пешком отправляемся на Беломорскую — туда, где когда-то жила семья Бембелей. Разговариваем о жизни и быте художников в советские времена. Многие блага от партии Андрей Бембель получил еще в молодые годы: прекрасный по тем временам дом-мастерскую скульптору построили, когда ему не было и 40.
— Только в революционные для общества времена на авансцену могло вырваться такое молодое поколение скульпторов. К ним можно отнести и Азгура, и Глебова, и Селиханова, который был помладше. В дальнейшем представить себе такое было уже невозможно. Но все случилось благодаря Матвею Манизеру (автор памятника Владимиру Ленину на площади Независимости. — Прим. Onlíner) и Михаилу Керзину. Им нужны были сильные ученики, которые могли справиться с большими объемами работы. А работали они и днем и ночью.
Как проявлялась обеспеченность дедушки? Фактически сразу после того, как появился дом, началась война. Дед ушел на фронт, а бабушка вместе с детьми — Кларой и Олегом — в тяжелейших условиях пережила всю оккупацию в Минске. Она прятала у себя дома знакомую еврейку Нину Житницкую. Ее задержали, ей грозил расстрел, но немцы все-таки сохранили ей жизнь. Уже после войны дедушка сразу начал участвовать в восстановлении города. Потом появились серьезные заказы: монумент Победы, Курган Славы, мемориальный комплекс «Брестская крепость — герой»… По советским временам за такие работы платили серьезные деньги.
Но у деда они текли сквозь пальцы. Его ученики вспоминали, что он любил ходить по дому в трениках, карманы которых были набиты смятыми купюрами. Он мог спокойно подойти и кому-нибудь и дать 5 рублей: мол, купи себе что-нибудь. Деньги у него не задерживались совсем. Он был щедр и помогал бесчисленному количеству людей.
— Машина — «Победа» — появилась у него уже в зрелом возрасте. И даже сохранилось письмо дочери Кларе, в котором он рассказывает, что купил автомобиль, и добавляет: «А Азгур — еще нет», — говорит Вера. — Он ездил на ней очень долго. Часто рыбачил на Браславе, Нарочи…
— О, рыбалка — это была его страсть! — уточняет Татьяна. — В своих воспоминаниях бабушка рассказывала, что дед однажды поймал гигантского карпа и потом в шутку сказал: «Знаешь, если бы в тот момент начала тонуть Клара, я даже не знаю, смог ли бы я отпустить эту рыбку». Ловил везде, где только мог.
Еще пару минут, и мы подходим к месту, где когда-то стоял дом Бембеля. Видим пятиэтажку — типичную студенческую общагу. А когда-то здесь располагался одноэтажный особняк с огромной мастерской. Рядом росли цветы, был разбит сад, где местная пацанва любила срывать черешню и потом продавала ее за углом, на Якуба Коласа. От сада, как и от дома, естественно, уже ничего не осталось.
— Но я хорошо помню тот дом, я там родилась. В нем было пять комнат. Главная, с эркером, выходила в сад, — погружается в воспоминания Татьяна. — Там тусовался весь скульптурный факультет: работали, выпивали, ночевали… Бабушка говорила, что можно было проснуться утром, выйти на кухню и увидеть, как заваривает себе кофе совершенно незнакомый человек. Там бывал наш известный андеграундный художник Виталий Чернобрисов, талантливый скульптор и мастер спорта по стрельбе из лука Костя Сорока. Он был любителем побуянить, и дед нередко вытаскивал его из разных передряг. Это был какой-то средневековый формат, когда мастер и его ученики были одной большой семьей.
В доме царила гостеприимная атмосфера. Здесь часто бывали друзья семьи: Григорий Пукст, Нестор Соколовский, Евгений Тикоцкий (известные белорусские композиторы первой половины XX века. — Прим. Onlíner)… Дед любил готовить, и никто не должен был уйти домой ненакормленным.
В конце 1960-х дом разрушили. Переезд Бембелей совпал с семейными потрясениями. На фронте скульптор познакомился с врачом Марией Мякинниковой и в Минск вернулся уже фактически со второй женой. Он долгое время, что называется, жил на две семьи и в новый двухэтажный дом, который построил для него политех, переехал уже вместе с Мякинниковой. Первая жена Бембеля, дети, внуки разъехались по новым адресам.
Этот двухэтажный «кубик» находится в пяти минутах ходьбы от прежнего дома-мастерской. Теперь здесь расположен офис Союза художников.
— Несмотря на все, что случилось, мы поддерживали отношения с дедушкой, часто общались и бывали у него в гостях. Приходили когда хотели. Дед любил застолья, и здесь нередко собирались большие компании. Коньяк, хохмы, гитара, музыка, дружеские шаржи — он это любил. Сейчас из профессоров Академии искусств никто себя так не ведет. Веселая традиция умерла… — констатирует Татьяна.
— Судя по рассказам, художники и скульпторы в те времена были очень дружны. А что насчет соперничества, конкуренции?
— А как же! Каждый художник должен быть самым лучшим. При этом Алексей Глебов — его хороший друг. Константин Селиханов, хоть и был помоложе, но они тоже хорошо общались. Дед уважал его за позицию: Константин всегда мог рубануть правду-матку. С Азгуром тоже общались, но у них были разные взгляды на искусство.
— Однако они не конфликтовали, просто не было дружеского общения. Хотя на одном из юбилеев деда Азгур присутствовал, — добавляет Вера.
Внучки вспоминают Андрея Бембеля как человека с оригинальным взглядом на свой стиль. Он любил хорошо одеваться, но мог спокойно выйти в пижаме за газетой или в творческом порыве броситься в дорогом костюме работать в мастерской.
— Мария Викентьевна даже жаловалась мне: приехал домой после какого-то приема и сразу же кинулся в мастерскую, взял стеку и начал работать. Естественно, гарнитур был уничтожен, — рассказывает Татьяна.
А одна из тех самых пижамных прогулок к газетному ларьку у гостиницы «Спорт» закончилась настоящим скандалом. Бембель купил открытку, на которой увидел… свою скульптуру Николая Гастелло, установленную без его ведома на родине летчика, в Муроме. Авторство портрета, созданного Бембелем еще во время войны, указано не было.
— Оказалось, что кто-то сделал отливок портрета Гастелло и установил его в мемориальной комнате летчика-героя в Муроме. А когда в городе решили поставить памятник, поняли, что ничего лучше, чем работа Бембеля, не создано, и просто водрузили этот отливок на пьедестал. В итоге дед даже связывался с агентством по печати, чтобы как-то решить вопрос, — говорит Вера.
Андрей Бембель прожил долгую жизнь и умер в больнице в 1986 году — в 81. Причиной стал рак.
— Он старался изо всех сил и даже шутил. Я навещала его за несколько недель до смерти, сказала, что завтра уезжаю на учебу в Ленинград, и он тогда спросил: «Ну так мы же еще увидимся?» Я ответила: «Конечно!» Он до последнего не сдавался, — рассказывает Татьяна.
— Я была еще маленькая, но мне запомнилась такая история. Он очень любил соленые рыжики, и незадолго до его смерти дочка Клара, чтобы порадовать отца, приготовила ему этих грибов, — говорит Вера.
Прощались с Андреем Бембелем со всеми почестями во Дворце искусств, похоронили на Восточном кладбище, а спустя какое-то время на могиле установили известный античный образ — «Венеру с яблоком». Такая же скульптура долгое время находилась у него в мастерской. Она как дань уважения идеалам античного искусства, которое так высоко ценил Андрей Онуфриевич.
— Это был один из слепков, которые по заказу делали в Академии художеств для школ и институтов. Один из них сделал дедушка, и именно он стал для него воплощением той пластики, которую он уважал, — рассказывают внучки.
На Восточном кладбище можно увидеть несколько монументов, которые так или иначе связаны с Андреем Бембелем.
Андрей Онуфриевич был одним из четырех скульпторов, которым в начале 1950-х поручили работу над памятником Иосифу Сталину. Каждому доверили выполнить определенную часть фигуры вождя: к примеру, Бембелю достались ноги, Азгуру — голова. В итоге в 1952 году на Центральной (Октябрьской) площади установили массивную фигуру Сталина. Однако простояла она недолго.
Культ вождя развенчали, и в ноябре 1961-го постамент взорвали — памятник бесследно исчез. Куда он делся, в точности никто не знает. Зато часть гранитного пьедестала в будущем использовали для создания надмогильного монумента композитору Григорию Пуксту.
— Насколько снос памятника стал потрясением для деда, я не знаю. Я слышала только историю про Азгура: он все-таки делал голову и был лепщиком Сталина номер один. Вы посмотрите его музей, там есть фигура Сталина, который сидит как римский император. И Заир Исаакович был болезненно впечатлен произошедшим. Монумент был так крепко установлен, что его пришлось взорвать. Азгур был очень расстроен и якобы даже сказал: «Что же вы у меня не спросили, как его демонтировать?! Я бы сказал!» Но от деда про Сталина я никогда ничего не слышала. Он был коммунист, и идеалом для него считался Ленин. Но я предположу, что развенчание культа, как и для многих, стало для него сильным потрясением.
На новом секторе кладбища похоронен народный художник Леонид Щемелев. Татьяна вспоминает, что дед и живописец были дружны, и Бембель сделал его портрет. Щемелеву этот бюст очень понравился, и в итоге его бронзовую копию установили на могиле художника.
Андрей Бембель создал ряд монументов, которые прекрасно знакомы белорусам. В 1950-х вместе с Азгуром, Глебовым и Селихановым он работал над одним из горельефов для монумента Победы. Бембелю досталась тема «9 мая 1945 года». В своей работе он изобразил военных и мирных жителей, празднующих победу. Прототипами некоторых героев стали реальные люди. В маленькой девочке узнается Клара — старшая дочь скульптора. Статного мужчину в летном шлеме Бембель ваял с будущего зятя, сына Григория Пукста Вадима. А мальчик — это Леня Зайцев, соседский сын с Беломорской, с которым сын скульптора Олег в детстве частенько гонял во дворе в футбол.
А в начале 1960-х Бембель возглавил творческий коллектив, работавший над созданием монумента «Курган Славы». После доработок мемориал приобрел знакомый сегодня облик: на высоком холме разместили кольцо с изображением бойцов, а над ним — четыре штыка — четыре фронта, освободивших Беларусь.
Что интересно, монумент монтировали в спешке: хотели успеть в срок. Первая жена Андрея Онуфриевича описывала те дни следующим образом: «Шли дожди, цемент монтировался сырой, краска смывалась. Андрей говорит: „Огромные краны поднимают кольцо, а ему надо было еще сохнуть дней семь. И вот размышляю: поставят или рухнет? И стою под ним, думаю, уж все равно: упадет, так прямо на мою голову“. Но все обошлось. Второго числа Андрей повез меня посмотреть. Курган великолепен!» В итоге все прошло без эксцессов, и 5 июля 1969 года состоялось торжественное открытие.
— Понятно, что монумент был посвящен погибшим в операции «Багратион». Но это, скажем так, очень человеческий памятник. Здесь ничто не пугает и не подавляет человека. В том числе поэтому здесь бывает так много людей, — размышляет Татьяна.
— А ваш дедушка любил здесь бывать? — спрашиваю у внучек.
— Любил, не любил, но ему приходилось. Он под конец жизни был как свадебный генерал и вынужден был присутствовать на различных мероприятиях. Мы недавно нашли сюжет, посвященный открытию минского метрополитена в 1984 году, и заметили, что дед даже там побывал — стоял рядом с Михаилом Савицким. Скажем так, он был среди тех, кого нужно было поставить в президиум, хотя всего этого официоза он не любил.
— Насколько он был вхож в партийные кабинеты?
— Он общался с первым секретарем ЦК КП БССР Пантелеймоном Пономаренко — их объединяло военное, партизанское прошлое. Дед же какое-то время был откомандирован к партизанскому штабу и лепил бойцов, а Пономаренко был одним из инициаторов создания партизанского движения. Ну а потом… Конечно, он общался и с Петром Машеровым, который очень любил захаживать в мастерские, и с другими чиновниками. Это позволяло решать многие вопросы с помощью одного звонка по телефону. А как иначе он мог вытащить из милиции своих студентов вроде Кости Сороко, которым грозило отчисление? Для этого нужны были связи.
— А вам какой монумент ближе — Курган Славы или монумент Победы?
— Для спокойного состояния души, конечно же, Курган, — отвечает Татьяна. — Когда находишься здесь, возникают определенные ассоциации, ведь курган — это сакральное место. Совершенно другие пласты для ассоциаций. А монумент Победы расположен в центре города — проходя рядом, ты чувствуешь себя маленькой песчинкой среди огромных плит.
Одно из самых неожиданных мест, где можно увидеть работы Андрея Бембеля, — это Большой театр оперы и балета. Его в 1930-х проектировал Иосиф Лангбард, знакомый с Бембелем по работе над Домом правительства. Во второй половине 1940-х здание театра реконструировали, и Бембель взялся за восстановление лепного декора зрительного зала. Когда будете в театре, обратите внимание на переплетения завитков, шестеренок и прочих советских символов в обрамлении сцены: это дело рук скульптора.
В вестибюле театра под потолком можно увидеть галерею портретов известных композиторов. Над образом Вольфганга Амадея Моцарта трудилась жена Бембеля Ольга. В череде портретов нам пришлось немного поискать его, и в итоге остановились на этом изображении. Ну как, похож?
Еще одна работа Бембеля, о которой знают не все, — это скульптура женщины (аллегория славы с атрибутами искусств) на фронтоне Национального художественного музея. После войны он нуждался в новом здании, и над его проектом начал работать архитектор Михаил Бакланов. Как считает Татьяна, заказ на скульптуру поступил напрямую от директора музея Елены Аладовой: они нередко общались в неформальной обстановке, и скульптор одним из первых пополнил послевоенную экспозицию своими произведениями.
Что интересно, дети Андрея Бембеля не пошли по стопам отца, как это часто бывает в семьях художников. Татьяна рассказывает, что среди его учеников и коллег-скульпторов таких примеров хватает: Анатолий Артимович и его сын Иван, Лев Гумилевский и его сын Сергей, Сергей Селиханов и внук Константин... Но его старшая дочь Клара, которую называли папиной дочкой, окончила факультет восточных языков Ленинградского государственного университета. Однако арабисткой ей поработать не удалось.
— Обстоятельства сложились так, что Клара Андреевна стала одним из создателей только-только зарождавшегося белорусское телевидения. Всю жизнь она проработала редактором ТВ-программ, а в конце жизни инициировала создание Музея современной белорусской скульптуры им. А.О. Бембеля, к сожалению, прекратившего свою деятельность вскоре после ее смерти в конце 1990-х. Она похоронена рядом с отцом на Восточном кладбище, — рассказывает Татьяна.
Жизнь сына Олега и вовсе похожа на сценарий для художественного фильма, а то и сериала. Судите сами: учился в минском «политехе», но на 4-м курсе оставил техническую специальность ради музыки; получил диплом консерватории по классу фортепиано; поступил в аспирантуру Института философии и права Академии наук БССР; перешел на белорусский язык и стал писать на нем стихи. В том же Институте философии и права он и работал, но после публикации в 1985-м в Лондоне книги «Роднае слова і маральна-эстэтычны прагрэс» о положении белорусского языка в Советском Союзе его уволили. Впоследствии Олег Бембель принял постриг и сейчас является старейшим монахом Успенского Жировичского монастыря — ему 85. У него четыре дочери от разных браков: Татьяна, Ирина, Алеся и Инна, есть внуки и внучки, недавно родился правнук.
— Татьяна, как ваш папа, диссидент по натуре, общался со своим отцом? Андрей Бембель, насколько я понимаю, был крепким коммунистом.
— Они всю жизнь были оппонентами, но при этом очень много общались. Книга, из-за которой отца уволили из Академии наук, составлена из анонимных интервью о белорусском языке — и одно из них дал дед. Более того, дед же и название предложил для этой книги, и папа согласился с предложением. Деду эта тема была интересна, и они долго и многократно обсуждали концепцию издания. Получилось очень интересно и по форме – тогда новаторской, и как срез состояния проблемы. Владимир Короткевич написал замечательное послесловие к этой работе, прочитав ее в рукописи. Публиковать книгу в Лондоне отец не собирался. Понимая, что напечатать в Минске ее нечего и пытаться, он сделал с помощью своего двоюродного брата Владимира Федоровича Смирнова несколько копий рукописи. Они ходили по рукам, и в итоге одна оказалась за рубежом — там ее и опубликовали. Об этом мгновенно узнали в Минске и отца исключили из коммунистической партии (он вступил туда в середине 1960-х, веря, что идет подлинное обновление и самой партии, и руководимого ею государства), а также уволили с работы. В целом это печальная история, но приятно знать, что несколько человек из его коллег все же открыто вступились за него. В том числе философ Евгений Бабосов. Запомнилось смелое выступление Ларисы Чернышевой на собрании трудового коллектива Академии наук.
Из-за этой истории деду так и не дали звания народного художника СССР, хотя это было подготовлено к его 80-летию в 1985 году. Через год он умер.
— Стало ли желание вашего отца уйти в монастырь потрясением для семьи?
— Это не было потрясением. Это было логичным завершением процесса, который начался давно. К тому моменту он уже в третий раз развелся. Смешил нас, кстати, задумчивым вопрошанием: «А может, дело все-таки во мне?» Будучи свободным от семейных обязательств, отец с 1996 года стал постоянно жить в Жировичском монастыре – сначала как послушник, потом как инок Николай, а потом, когда принял постриг, как монах Иоанн. Его сама жизнь вела туда, и он доволен, что все сложилось именно так. Теперь и я считаю, что монастырь — правильное место для него.
Что касается наших героинь, то и они сами, и следующее поколение их семьи так или иначе связаны с искусством. Вера во второй половине 1990-х работала в существовавшем тогда музее современной белорусской скульптуры (он был открыт в бывшем доме-мастерской по адресу Якуба Коласа, 29а), где не только хранился архив Андрея Бембеля и оставшиеся в семье произведения, но и организовывались выставки, в том числе молодых выпускников кафедры скульптуры — той самой, которую в далеком 1953 году основал в Минске Андрей Бембель.
Вера не теряет надежду, что такая активность, по сути, единственного в стране центра, профильно занимавшегося именно белорусской скульптурой, со временем возобновится. Пока же она иногда организовывает выставки, но в основном работает в сфере ландшафтного дизайна и оформления интерьеров, в том числе скульптурой. Ее дочь Ольга — праправнучка Андрея Бембеля — серьезно занимается рисунком, живописью, формальной композицией, готовится поступать на отделение дизайна.
Татьяна Бембель — искусствовед с широким спектром профессиональных интересов. Она училась в той же Ленинградской академии художеств, что и ее дед и бабушка, и со временем стала известным белорусским арт-критиком, куратором выставок. Сейчас она активно занимается наследием деда, готовит монографию. Ее дочь Мария объединила два своих образования — художника и психолога — в арт-терапии и ипповенции (практика, основанная на взаимодействии человека с лошадью для улучшения его психического состояния).
Что интересно, путь искусствоведения выбрали для себя и родная сестра Татьяны Ирина, защитившая диссертацию по архитектурной тематике (сейчас преподает историю архитектуры), и ее дочь Екатерина. Она окончила Сорбонну, живет в Париже и работает как специалист по провенансу (так называется история произведения искусства от момента создания до настоящего времени, в которой все «приключения» картины или рисунка должны быть подтверждены документами). Семейные встречи, говорит Татьяна, неизбежно становятся и семинарами по искусству.
— А что значит для вас наследие Андрея Бембеля? Насколько оно важно? — напоследок спрашиваю у собеседниц.
Первой отвечает Татьяна:
— Чем старше я становлюсь, тем оно важнее. Интересно находить в прошлом истоки того, что происходит прямо сейчас. Если понимаешь и чувствуешь прошлое, вряд ли что-то может удивить в настоящем. Наш сегодняшний день таков, каков он есть, потому что наши предки совершали определенные поступки, провозглашали определенные идеи, меняли пространство вокруг себя с верой, что делают это ради того, что они называли светлым будущим. Мы и живем в этом их будущем, хотя они наверняка представляли его иначе. Я живу в городе, облик которого создало поколение моего деда и его старших и младших коллег. Я живу в стране, где в каждом населенном пункте или историческом месте стоят скульптурные произведения либо его самого, либо его учеников, либо учеников его учеников.
Куда бы я ни направилась в Беларуси, а часто и за ее пределами, это наследие встречает меня, иногда задает мне вопросы, иногда загадывает загадки, но порой и дает некоторые ответы.
Мои исследования сейчас вышли за рамки искусствознания и больше касаются социальной философии и истории нашей страны советского периода. Поэтому практически каждое скульптурное произведение для меня — это ценный материал, документ, свидетельство, знак. Я расшифровываю эти знаки. Они не так просты, как может показаться. И да, я считаю это очень важным.
— Мой прадед для меня — это любовь, тепло, забота большого и родного человека, это первые воспоминания о волшебных пространствах его мастерской и рабочих кабинетов, полных диковинных предметов и книг (а иногда и диковинных людей!), где все было необычно для ребенка. Давно нет этих пространств в реальном физическом мире, но они составляют лучшую часть моей души и памяти. В каком-то смысле это мое внутреннее убежище. Теперь я знаю, что немало людей так же хранят (или хранили до конца) память о масштабе и яркости его личности, согревшей многих, — добавляет правнучка скульптора Вера.
Прямо сейчас в Национальном художественном музее проходит выставка «Андрей Бембель: дорогами эпохи», посвященная творчеству скульптора. И по субботам на протяжении всей выставки Татьяна читает цикл лекций для всех желающих. Экспозиция будет работать до 14 декабря. Приходите, она стоит того, чтобы ее увидеть.
Есть о чем рассказать? Пишите в наш телеграм-бот. Это анонимно и быстро
Перепечатка текста и фотографий Onlíner без разрешения редакции запрещена. ga@onliner.by