Про Могилев часто спорят — пытаются найти в нем какую-то червоточину. Дескать, что-то в этом городе не так. Местные возражают и доказывают, что это с вами что-то не так, а город хороший: рок-столица! Сейчас Могилев гремит гитарами не так сильно, как раньше, но здесь по-прежнему есть свои рок-герои. Onliner.by отправился в областной центр, чтобы поговорить о жизни и смерти.
Читать на OnlínerМогилев вылизал собственные места боевой славы и стал образцово-показательным областным центром, где все как у людей. Город уже позабыл про драки район на район, орущую на разные голоса молодежь, готовую стереть любого с лица земли, и режим подполья. Из огромного котла, который местные когда-то гордо называли рок-столицей, вышли самые разные персонажи. Кто-то сейчас поет про маршрутку, кто-то заводит клубную публику песнями про малышку, которая любит дилера. Но все это уже не здесь, не в Могилеве.
Рома остался. Потому что Могилев — это дом.
— В конце девяностых или начале «нулевых» здесь, наверное, и было как-то коряво, особенно на рабочих окраинах. Сейчас все успокоилось: город облагородили, в порядок привели, — удивленно смотрит на нас худой парень, когда мы называем Могилев самым «советским» областным центром. Рома — бас-гитарист одной из самых известных белорусских рок-групп Akute. Хотя началось все задолго до нее.
— Могилев сильно изменился за последние лет 15, — рассказывает Рома. — Я, конечно, веду отсчет по каким-то музыкальным событиям. С нашей прошлой группой «Глюкі» мы начали выступать в 2001-м. Помню, это были голодные годы: серо, уныло, печально. Рабочие районы, гопники. Сейчас — видишь… Чисто, красиво. Вот поля из плитки. Как меня это бесит! Они вырубают деревья, чтобы сделать поля из плитки…
На стыке тысячелетий город воевал сам с собой. Про могилевских гопников есть даже отдельное произведение — написал его Владимир Козлов. Рома про них знает не из книг.
— Для меня вся рок-движуха началась с того момента, когда мой брат пришел домой и сказал, что погиб Виктор Цой, — вспоминает музыкант. — Я тогда как раз учился играть его песни на гитаре. С тех пор я стал всем интересоваться, а на Книжник начал ходить где-то году в 1999. Это было очень опасно, потому что как раз начались войны с рэперами. Бывало, сидим впятером на Книжнике, а на нас человек 50 налетает в широких штанах.
Книжник — это некогда главное место сбора неформалов всех мастей. Назвали это место так, потому что когда-то здесь были книжные развалы и блошиный рынок. Потом пару лавочек в центре облюбовала субкультурная молодежь — иногда на небольшом пятачке собиралось полсотни человек.
Все это истории про времена, когда деревья были большими. В свое время Могилев гремел и не только регулярно поставлял общественности новые имена, но и активно принимал их: группа «Ногу свело», например, сыграла здесь первый выездной концерт.
Могилев как достопримечательность состоит из очевидных туристических объектов: центральной площади, пешеходной улицы, церквей и костелов. Все ходят посмотреть на Звездочета и на богатый вид на Днепр.
— Из Могилева уехало много отличных музыкантов, — оглядывается Рома. — Вот Катя Иванчикова… Ее, конечно, нельзя считать могилевским музыкантом на сто процентов: когда мы собрали ей первый состав, то ездили к ней в Чаусы на репетиции — и нам было не в падлу, потому что Катя очень красиво поет. Но Катя продолжает петь. А многие уехали и занимаются совсем не музыкальными делами. Обвинять их в этом не стоит: каждый сам выбирает свой путь.
Роман Жигарев с начала «нулевых» занимается очень благодарным, но тяжелым делом: старается делать то, что ему нравится, и получать за это что-то кроме морального удовлетворения.
— На самом деле вопрос о том, как себя прокормить, никогда не стоял для меня остро, — говорит Рома. — Не то чтобы я в этом не нуждаюсь… Просто появилась усталость от того, что я занимаюсь не тем, что мне нужно. Я много где работал — и руками, и в офисе, — но мне было абсолютно наплевать: это просто дополнение к музыке.
Я прошел почти через все заводы Могилева, но долго там не задерживался. Работал в международной компании Procter & Gamble, а после этого собирал мебель и зарабатывал совсем немного, но там была такая хорошая компания, что крутить шкафы без выходных было в кайф. Много моральных сил работа не отнимала, просто мне это было неинтересно. Зачем я буду парить кому-то мозг, что умею продавать стиральные порошки? В вынужденной необходимости работать нет ничего плохого, просто я для себя так решил.
Когда неожиданно для всех развалилась группа «Глюкі» и на ее обломках появилась группа Akute, музыканты изначально поставили перед собой цель: выйти на полное самообеспечение.
— Вот прямо здесь, в сквере, все и произошло: мы с «Глюкамі» собрались и решили, что это конец, — вспоминает Рома. — Я был против этого, но теперь понимаю: самое лучшее, что сделали «Глюкі», — это что они развалились, не натворив еще большего дерьма. Вообще, Akute — это эволюционный процесс… Аудитории интересно смотреть на мясо, кровь — это единственное, что может сразу привлечь внимание. Что-то мерзкое, грязное белье. Мы пошли по другому пути, потому что перепробовали их огромное множество: были и скандалы, было и более плавное развитие. В общем, сейчас мы не заморачиваемся какими-то конкретными планами. Мне кажется, мы уже наработали собственный стиль и только от него хотим отталкиваться.
Рома уезжал из Могилева не один раз. Был Киев, потом Львов, но что-то все равно заставляло возвращаться.
— Не то чтобы я какой-то домашний человек, но сюда хочется возвращаться. И уезжать отсюда насовсем не хочется. Мне всегда было необходимо возвращаться — не потому, что там плохо, а потому, что ну надо же домой! Мне здесь хорошо.
А Минск… Перебираться туда навсегда нет смысла. Сейчас мы с нашей барабанщицей Викой живем в разных городах, но с нашим концертным графиком особо и репетировать не нужно.
Гастрольный график группы — вещь для белорусской рок-сцены действительно достаточно нетипичная. Akute уже сделали три больших тура по Украине, а за прошлый год отыграли 53 концерта: на прошлых выходных были в Витебске и Новополоцке, 6 мая — большой сольный концерт в Минске.
— В некотором смысле мы желаем стать поп-группой, но немного по-другому формулируем свою цель: мы хотим делать то, что нам нравится, и иметь на это средства. Можно назвать это поп-музыкой, поп-занятием, если угодно. На самом деле мы не стремимся стать поп-продуктом, просто так получается.
Из центра города, от воспоминаний про те времена, когда местный «Днепр» становился чемпионом страны по футболу, а тусовка была одним могучим кулачищем — со своими объединениями, комьюнити и героями, — мы выбираемся чуть подальше.
— Тусовка — это же вещь стихийная: то всплеск, то затухание, — рассуждает по дороге Рома. — Вот сейчас затухание, но это ведь не значит, что ничего нет. Можно с таким же успехом рассуждать, что когда-то были рок-н-ролльные времена, а потом они закончились. Просто это процесс, который немного утих, но продолжается. Спячка. Понятно, что время массовых комьюнити прошло — все заменил интернет. Но в этом нет ничего плохого, не станем же мы сражаться с ветряными мельницами. С развитием интернета донести себя стало проще, но в этом и проблема. Дерьма и раньше хватало, но сейчас его огромное количество. И в этом океане нужно как-то выделиться — за счет чего-то дикого, непотребного эпатажа. Но мне этот дикий хайп не нужен. Я вообще прекрасно чувствую себя в той роли, в которой сейчас нахожусь и с группой, и в жизни.
Мы едем туда, где жизнь как раз заканчивается — на польское кладбище, где можно увидеть надгробья позапрошлого века. Поездка сюда — вполне логичный шаг: лирика, которую Жигарев пишет для Akute, полна соответствующих образов.
— Ничто так не волнует человека в жизни, как смерть, — проходит между надгробий Рома. — Это незнание того, что там дальше. Страх. Я об этом много думаю.
Со смертью я сталкивался часто. Честно говоря, в какой-то момент похороны стали для меня рутиной. Я потерял много знакомых, умер мой отец (я нашел его мертвым в кресле). Все это накладывает свой отпечаток. Но я считаю, что им там гораздо лучше, чем нам. Потому что хуже, чем на этом свете, быть не может. Почему? Здесь уже все понятно. А что там, я не знаю, и от этого еще интереснее.
В том же городе, но в другом измерении живет и работает Саша. Это человек, которого никогда не было и не могло быть в тусовке. Просто потому, что он в нее никогда не стремился. Саша мечтал стать футболистом, но не срослось. Так появилась группа Nizkiz, которая очень хочет всем понравиться, но пока еще не успела этого сделать.
Мы едем полюбоваться богатым наследием могилевского соварха, поговорить о тех временах, когда он служил не только памятником прошлому и местом проведения вечеров «Для тех, кому за…», но и вполне приветливо принимал тогдашнюю прогрессивную молодежь.
— У меня были две стихии: футбол и музыка, — рассказывает Саша. — Футболом я занимался профессионально, но не сложилось. Должен был ехать на какой-то зарубежный смотр, но буквально за неделю до выезда мне порвали связки на ноге. На полгода я выпал, а когда вернулся, на первой же игре мне снова порвали связку, но уже на другой ноге. В общем, не повезло.
Поиски себя длились недолго: в 2008 году появилась группа Nizkiz, с которой у Саши до сих пор большие планы. Вот здесь, например, был первый концерт.
— Помню, выглядел я специфически: широкие штаны, белая майка-алкоголичка — как мексиканец, короче. Я очень радовался, что мы выступаем первые и не надо будет смотреть на остальных, что они играют лучше нас. Это называлось «благотворительные концерты»: все группы выступали бесплатно, а деньги между собой делили организаторы.
Вообще, когда местные начинают вспоминать все возможные варианты прошлых и нынешних концертных площадок, создается впечатление, что Могилев действительно был белорусской рок-столицей. Потом знающие люди загибают пальцы, перечисляя названия групп, — на руках их, конечно, не хватает. На ногах тоже. Сейчас, правда, остались считаные. Еще меньше могут похвастать достаточной активностью и амбициями. Саша в коллективе худрук и даже немного тиранит.
— Мы собирались друзьями: я, три брата и еще один товарищ, — вспоминает Саша. — Была проблема с гитаристами: я не хотел брать людей сторонних, потому что все более-менее хорошие музыканты уже играли в других группах, а я всегда относился к этому строго — никаких сторонних проектов. Это сейчас немного помягче стал, а раньше на меня часто обижались. Но и сам я обижался. Приходит гитарист на репетицию с двумя полторашками пива и говорит: «Я иначе не вдохновляюсь играть такое». Так он и покинул нашу группу — сейчас двери ставит.
В теперешний состав входят совершенно неожиданные персонажи: Саша занимается эскизами для интерьеров, иногда сам работает руками, барабанщик трудится в табачной компании, гитарист — художник-реставратор, у басиста своя репетиционная точка, на которую мы еще попадем.
— А здесь был клуб «Лига», — разглядывает огромное здание Саша. — Один из первых концертов, который я не посетил… Я был скромняга и вообще никого не знал, а здесь все в здоровенных ботинках, с непонятно как раскрашенными чубами, татуировки, пирсинг… Я постоял, посмотрел, как они за углами пиво и вино хлестали, развернулся и ушел.
Из центра города мы выбираемся чуть дальше, за Днепр. Здесь, в местном кинотеатре «Ветразь», раньше были танцы с драками. А еще проводились рок-концерты под бдительным присмотром «Нашего радио». Получалось достаточно многолюдно и весело. Чуть дальше есть еще один памятник могилевскому андеграунду — клуб «Рок-портал», который, правда, просуществовал недолго. Сейчас он него остались только вывеска и тягостные воспоминания.
— Во времена, когда здесь проводились концерты, бюджет на аппаратуру, звукорежиссера и гонорар группе не превышал $100. Сначала приезжали выступать за свой счет, но потом это всем надоело, — рассказывает Саша.
Группа Nizkiz, как и большинство белорусских рок-групп, существует вопреки обстоятельствам. Хотя ее участники и не оставляют надежд однажды проснуться знаменитыми.
— Приходится жертвовать, — говорит Саша. — Чем? Комфортом, семьей. Финансирования нет. Мы знаем, как сделать круто, но нужны деньги — и большие. Над этим мы работаем, и пока надежда нас не покидает. Хочется не оглядываться, работать без спешки. Хорошей студии в Могилеве нет, допустим, а в Минск не намотаешься — приходится работать дистанционно, а из-за этого что-то теряется.
Вообще, я люблю писать песни в движении: выходишь из дома и идешь из одного конца города в другой. По дороге что-то приходит в голову. Накрутишь за день километров двадцать и приходишь на репетицию с материалом. Вот в этом парке я могу навернуть несколько кругов, а потом пойти на озеро, присесть, поматериться на чаек и написать текст.
Озеро на выезде из города, обросшее «грибочками» и кабинками для переодевания, закрыли для купания в прошлом году: водоем перестал соответствовать санитарным нормам и нуждается в капитальной чистке. Пока этим никто не занимался.
— Время циничное — и музыка сейчас такая же. Наверное, мы на этом фоне выделяемся, размышляет во время прогулки Саша. — Молодежь злее стала. Это реверсивная психология: когда девушку оскорбляют, а она подпевает тебе на концерте со слезами на глазах. Забавно, конечно. Мне кажется, что свою роль сыграл интернет: настало время виртуальных героев, «лайк» ставят за то, что ты кого-то жестко откомментировал. А время реальных героев, наверное, прошло.
Репетиционная точка Nizkiz — это помещение в большом доме в частном секторе. Открыл ее бас-гитарист группы с партнером. Здесь еще много офисов, а конкретно это помещение арендуют за 500 рублей в месяц.
Пытаются заработать свою минуту славы здесь около десяти групп. Саша приходит сюда 3—4 раза в неделю — распеться и наработать материал.
— У меня не было цели научить кого-то жить. Хотелось писать песни, которые сопровождали бы человека по жизни или хотя бы вызывали хорошие эмоции. Хочется продолжать все это делать. Может быть, я по жизни человек сентиментальный. Не плакса, конечно. Но после хорошего фильма или книги что-то накатывает. Значит, я еще не совсем черствый, не прожженный пессимист. Я вообще верю в людей: думаю, еще не все потеряно.
Звукосниматели в каталоге Onliner.by
Читайте также:
Перепечатка текста и фотографий Onliner.by запрещена без разрешения редакции. nak@onliner.by