Парадокс, но группа «Тяни-Толкай», по сути, является единственным белорусским бойз-бендом, пусть и несколько специфическим. Коллектив, в котором участвуют четыре закадычных друга, даже живущих в одном доме, можно увидеть где угодно: во Дворце Республики или на открытии нового торгового центра. Onliner.by поговорил с многостаночниками отечественной эстрады о проблемах белорусского радио, дележке гонораров, дворовой песне и страшных фобиях, которые не под силу даже психологу.
Читать на Onlíner— Над чем работаете?
Кирилл Клишевич: Процесс, наверное, как у любого музыканта — цикличный.
Павел Клышевский: Это немного монотонная даже работа: новую песню записал, на радио отдал, в концерт вставил, клип отснял.
— У большинства белорусских эстрадных исполнителей с дискографией большая беда. Вы на этом фоне выделяетесь.
Павел Клышевский: Раньше было правило: раз в два года выпускать альбом. А сейчас все трансформировалось в синглы. Нет смысла делать полноформатники, эффективнее постоянно напоминать о себе новыми композициями. Сейчас мы раз в три месяца примерно выпускаем песню.
Кирилл Клишевич: А когда набирается материал на пластинку, то можно издавать готовый сборник.
Павел Клышевский: Конечно, общая стилистка выдержана, и хочешь не хочешь, получается какая-то концепция.
Кирилл Клишевич: Да и эстрадными исполнителями мы же не всегда были.
— Кстати, да. Начинали-то с панк-рока. К корням вернуться не желаете?
Павел Тараймович: Мне кажется, что в некоторых наших песнях до сих прослеживается бесшабашность. Где-то свербит оно внутри.
— Для того чтобы перейти к формату, вам пришлось как-то себя перекроить, наступить песне на горло?
Павел Клышевский: Все было постепенно. Взрослели мы, менялись наша музыка и тексты, но до сих пор что-то прорывается. В одной из новых песен, которая называется «Легион», и хип-хоп, и рок намешан. Мы себя особо не ограничиваем: делаем то, что в первую очередь нравится самим.
Андрей Заяц: У нас нет определенного стиля, которого нужно придерживаться. Некоторые даже спрашивают, почему у нас такие разноплановые композиции. Какие сами — такие и песни. У нас у всех разные идеи.
— С вашими песнями легко попасть на белорусское радио?
Павел Тараймович: Очень индивидуально.
Андрей Заяц: Для кого-то мы формат, а для кого-то нет. Не угадаешь.
— Вот вы, Павел, раньше сидели на ступеньках возле радио с термосом и бутербродами в попытках отдать песню в ротацию. Сейчас попроще стало?
Павел Клышевский: Сейчас просто делаем рассылку по электронной почте. Кто-то отвечает, кто-то нет.
Кирилл Клишевич: Либо личные звонки. Времена изменились: раньше радиостанция была культовым местом.
Павел Клышевский: Вообще, сложно сказать, насколько радиостанции влияют на популярность белорусских артистов. Сейчас станций много, а львиную долю пиара взял на себя интернет. Плюс телевидение: каналов теперь тоже полно.
Кирилл Клишевич: Тем более «айдишки» нет — человек даже не знает, чья композиция в эфире. Потом на концерте кто-нибудь обязательно подходит: «О, так это ваша песня? Хорошая! Я думал, это Россия».
Павел Клышевский: Еще, конечно, многое решают личные отношения. С одной радиостанцией у нас не заладилось, и какие песни мы им ни показывали — все неформат. И тяжелые, и легкие, и веселые, и грустные предлагали. На каждой радиостанции сидит программный директор, со своими тараканами в голове, и умничает с отказами. Мы даже эти отказы коллекционируем. Однажды прислали ответ: «У вас в текстах очень много скрытого эротического смысла». А еще говорили: «У вас слишком сильный белорусский акцент».
Андрей Заяц: Да, еще был «блатной голос».
— Вы за это время поняли, где начинается «формат» белорусского радио и где он заканчивается?
Кирилл Клишевич: Вроде бы столько лет этим занимаемся, но каждый раз формулировки ставят нас в тупик. Вдруг радиостанция не берет песню, ставя пометку «неформат». Понятно, что это самый удобный ответ. Как фейсконтроль: мол, мы не обязаны сообщать причину.
Павел Клышевский: Чтобы попасть туда, нужно как можно меньше экспериментов с аранжировкой, текстами. Чем проще, тем форматнее. Но это как-то неинтересно. Хочется попробовать что-то новенькое.
Павел Тараймович: Еще появилась категория радиостанций с песнями «для души», и вот когда там говорят, что мы «неформат», становится совсем странно.
Павел Клышевский: Кстати, то, что критикуют и просят изменить наши, с удовольствием берут российские радиостанции и каналы. Никаких претензий, а белорусы умничать начинают — это уже смешно выглядит даже.
— Наши поначалу и Коржа с IOWA в ротацию не брали. В чем проблема?
Павел Клышевский: Очень часто музыкальные редакторы на радиостанциях сами являются музыкантами, чаще всего не очень успешными. И они весьма ревностно относятся к чужим успехам. Было так, что на одной радиостанции белорусская группа была представлена в двадцатке сразу двумя песнями. Madonna, Bon Jovi — хоп! — и их песня. И больше ни одного белоруса. Оказалось, там музыкальный редактор играл.
Кирилл Клишевич: Есть и такое мнение: белорусское — это изначально плохо. То есть нужно пробиться в Россию или Украину, потом вернуться с той же самой песней, и вот тогда она станет форматной и популярной.
Павел Тараймович: Это не только музыки касается, это общая тенденция.
— Вы себя считаете успешной группой?
Кирилл Клишевич: Мы абсолютно нормально продаем билетные концерты. Наверное, это успех для артиста.
Павел Клышевский: Смотря какие критерии использовать. По мне, нужно еще пахать и пахать. Думаю, успешных музыкантов можно пересчитать по пальцам.
Павел Тараймович: После сольных билетных концертов люди подходят, благодарят. Это значит, что мы не зря все затеяли. Говорят, мол, спасибо, ребята, мы хорошо отдохнули. Это приятно.
Кирилл Клишевич: У нас хватает артистов с одной-двумя песнями, но все они вроде где-то светятся, по телику их показывают.
— А зачем?
Павел Тараймович: Наверное, чтобы самолюбие потешить.
Павел Клышевский: Мы зарабатываем музыкой, у нас нет дополнительных источников дохода.
Кирилл Клишевич: Тот редкий случай, когда есть возможность зарабатывать любимым делом.
— А на первом месте стоят деньги или творчество?
Кирилл Клишевич: Хлеб и зрелища — правильная последовательность. Мы взрослые люди, у нас есть семьи, которые нужно содержать.
Павел Клышевский: Хотя зарабатывание денег не является основной целью, иначе теряется сам смысл того, что мы делаем. Легко пришли — легко и ушли. Мы, например, сняли один из самых дорогих белорусских клипов, сделали студию с хорошим оборудованием.
Кирилл Клишевич: Да, есть какой-то минимум, который нужен любому человеку, а остальное можно вкладывать в себя.
— Дорогой клип… Овчинка стоила выделки?
Павел Тараймович: Думаю, что на тот момент стоила. Его часто показывали.
Павел Клышевский: Да ну, лучше бы сняли пять таких попроще. Он клевый, но не оправдал ожиданий.
Кирилл Клишевич: У нас была мечта: снять клип на кинопленку. Но остальные получились не хуже при гораздо более скромных затратах. Зато мечту осуществили! Сейчас в первую очередь цепляет клевая идея — реализация уже не так важна.
Павел Клышевский: Если эффекты, то безумно дорогие, и у нас никто не сможет выдержать такой уровень, поэтому нужно что-то душевное. Как показывает практика, душевные клипы цепляют и трогают людей. Девчонки, танцы, пенные вечеринки — это не наш случай. У нас сюжеты, мини-истории.
— Вы же, по сути, являетесь единственным белорусским бойз-бендом. Как вам такое?
Павел Клышевский: Ужасно звучит. (Смеется.)
Павел Тараймович: Если только с сарказмом об этом говорить.
Андрей Заяц: Ну, мы не герлз-бенд!
Павел Клышевский: Мы тогда уже менз-бенд.
Павел Тараймович: Эту идею использовали в одном новогоднем проекте: мы делали пародию на одну из песен группы Backstreet Boys — были во всех этих антуражах.
— Вы вообще уделяете какое-то внимание своему имиджу?
Павел Клышевский: В этом-то и проблема, что нет.
Андрей Заяц: Нет, было время, когда мы шили себе какие-то костюмы. Но у нас это не особо получалось. Не знаю, почему. Нам проще было пойти на рынок и там купить себе одежду. Раньше вот Павлик в спортивном костюме выступал.
Кирилл Клишевич: Тогда мы скорее к панк-року отношение имели.
Павел Тараймович: Лет 15 назад было и такое. Мы оделись во все самое красивое, готовимся к выходу на сцену, а к нам подходят и говорят: «Ребят, у вас же выход уже скоро… Идите переодевайтесь».
— «Тяни-Толкай» — это сейчас всерьез? Или осталось в вас пацанство?
Павел Клышевский: Прорывается иногда. Но возраст уже…
Павел Тараймович: Юмор часто прет на концертах. Там у нас полнейшая импровизация в общении со зрителями, и мы себя почти не ограничиваем.
Кирилл Клишевич: На самом деле, «Тяни-Толкай» в студии и на концерте — это две совершенно разные группы.
— Что лучше?
Кирилл Клишевич: Лично мне больше нравятся концерты, когда со сцены идет какой-то полуКВН: песни, интерактив. Именно за это я люблю наши сольные выступления.
— Вы никогда не пытались выйти на российский рынок?
Павел Клышевский: Мы периодически там выступаем — все хорошо. Очень много ротаций, как ни странно, на «Шансон-ТВ» и тематических радиостанциях. А мы ведь никогда не думали, что мы — шансон. Что-что, а этого и рядом не было. Помню, знакомый позвонил и попросил выступить на какой-то вечеринке в Минске. Согласились, приехали в КЗ «Минск». Выглянули из-за кулис перед выходом на сцену, а там человек 30 сидит. Спрашиваем, что случилось. А нам: «Так это же отбор фестиваля шансона „Хорошая песня“…» Мы вышли, спели. Оказалось потом, что победили. Поехали на финал — взяли там гран-при. После этого в Москву звали, начались эфиры на специализированных площадках. Вот так про себя узнали много нового.
— Вы это сейчас как-то используете?
Павел Тараймович: На афишах не пишем. (Смеется.) «Знаменитые шансонье „Тяни-Толкай“!» Это бы нам сразу обеспечило ползала. Бывает, идешь по городу, смотришь на афишу, а там — «Выступает известный шансонье». А ты думаешь: кто это?
Павел Клышевский: Мы такое писать не решились. Да и не считаем мы себя шансоном: у нас скорее дворовая лирика. Можно взять гитару и спеть эти песни. В прошлом году был большой концерт во Дворце Республики, мы сделали видеосъемку и смонтировали выступление. Выслали на наше телевидение. Там написали несколько требований, мол, нужно сократить тайминг. А на «Шансон-ТВ» ни одного замечания: крутили выступление по два раза в день.
Кирилл Клишевич: Наша телевизионная машина пока раскрутится…
Павел Тараймович: Хорошая мелодичная песня со смыслом будет востребована всегда, как ни крути. Причислять к жанрам — это уже работа критиков.
— Вы сами какую музыку слушаете?
Андрей Заяц: Разноплановую.
Павел Тараймович: Что-то в последнее время ничего конкретного.
Павел Клышевский: А у меня с детства любимая группа Bon Jovi. А первые песни, которые пели под гитару, — блатной шансон.
— Время дворовой песни уже прошло. Сейчас нет этих пацанов с гитарами у подъездов.
Андрей Заяц: Сейчас все за компьютерами сидят. А у нас было счастливое детство.
Павел Тараймович: А мне кажется, что все циклично. Может, оно опять вернется? Насидятся геймеры за мониторами и вернутся на улицы.
— А ваше время прошло? Может, пора делать кибершансон?
Кирилл Клишевич: Хм. Неплохая идея!
Павел Клышевский: Слава богу, пока все хорошо.
Павел Тараймович: Мы же не можем себя переломать и делать какой-то ультрасовременный дэнсовый проект или «тяжеляк». Все равно ведь это будем не мы.
— Вас раньше с «ляписами» сравнивали, но Михалок-то сумел переродиться.
Андрей Заяц: Надо похудеть, значит! (Смеется.)
Кирилл Клишевич: Знаете, мне так перерождаться не очень-то хочется.
Павел Тараймович: Это случай индивидуальный. Я, наверное, вспомню только одного музыканта, который три раза реально смог раскрутить свою музыку. Мне кажется, он в этом смысле гений.
Павел Клышевский: Он гениален абсолютно.
— Белорусский музыкант может себя причислить к среднему классу, назваться обеспеченным человеком?
Кирилл Клишевич: Если музыка — единственный источник дохода, то скорее нет.
Павел Клышевский: Возможно, если это сольный исполнитель. Но когда команда…
Кирилл Клишевич: Простая арифметика. Нас ведь немало, и гонорар идет в соответствующей пропорции. У всех, конечно, квартиры, машины есть. Мы не голодаем.
— Гонорар поровну делите?
Павел Клышевский: Тихо! Андрей до сих пор не знает, что мы зарабатываем.
Андрей Заяц: Вы получаете гонорары? (Смеются.)
Павел Клышевский: На самом деле, все поровну. Плюс концертный директор и звукорежиссер.
— Есть акции или корпоративы, в которых бы вы не участвовали принципиально? Мол, позиция группы.
Павел Клышевский: Конечно, есть.
Кирилл Клишевич: Например?
Павел Клышевский: Ну мы же от гей-вечеринки отказались?
— Приглашали?
Павел Тараймович: Приглашали. Не то чтобы мы против, но подумали, что будем там не очень актуальны.
Кирилл Клишевич: Вопрос, пойдет ли это выступление в плюс имиджу коллектива.
Павел Клышевский: Это выступление негативно сказалось бы на нашей нервной системе.
— Есть еще какие-то табу?
Кирилл Клишевич: Не выступим в самолете. У нашего Паши фобия, он не летает.
Андрей Заяц: На выступления за границу летаем без Паши. Он за нами следом наземным транспортом добирается.
Павел Тараймович: Был концерт в Усть-Каменогорске, и Паша четыре дня ехал на него поездом.
Павел Клышевский: Я выехал в пятницу, а они вылетели в понедельник. Добрался уставший, заросший, захожу в гостиницу, а мне говорят: «Тише, не шумите. Ваши ребята только прилетели и очень устали. Спят».
— В Минск скоро американцы Breaking Benjamin приедут. У них вокалист тоже никогда не летал, а потом вдруг взял и сел в самолет. А если у вас вдруг концерт в США нарисуется?
Павел Клышевский: Поплыву!
Андрей Заяц: За месяц до концерта.
Павел Клышевский: Я пытался работать с психологом.
Кирилл Клишевич: Теперь она тоже не летает.
Павел Клышевский: Да, сказала мне так: «Знаете, я тоже боюсь, так что ну его. Не надо себя мучить!»
— Белорусские гастроли — это ведь тоже тот еще квест.
Павел Клышевский: Сейчас стало попроще. А когда начинали, во многих домах культуры даже отсутствовали нормальные колонки. Помню, приехали однажды: вместо сидений в зале стоят лавки, а на сцене две колоночки. Мы сначала подумали, что это мониторы. Оказалось, что больше ничего нет. Я на конях, говорю: «Все, не будем выступать, поехали домой!» Пацаны успокоили, мол, давай попробуем. Получился один из самых душевных концертов.
Павел Тараймович: А однажды на последней песне в зале погас свет и запах дыма характерный пошел. Оказалось, что в соседнем доме в подстанцию молния ударила. Люди досидели до конца, а песню мы под пианино допели.
— Есть в Беларуси потолок для музыканта?
Кирилл Клишевич: Можно упереться в сумму гонорара, если объективно.
Павел Клышевский: Но всегда можно удивить чем-то новым, какой-то нестандартной песней, которой от тебя не ожидают.
Читайте также:
Перепечатка текста и фотографий Onliner.by запрещена без разрешения редакции. nak@onliner.by