«Минский панк восьмидесятых? Это тот же современный хипстер, в чистых кедах, выглаженной маечке и с цветным ирокезом, но главное — интеллект и идея, — закуривает один из самых ярких представителей той тусовки Вова Кисс. — Тогда я для себя придумал какие-то идеалы, которые, наверное, несло панк-движение. И стараюсь сейчас, в 45 лет, следовать тем принципам, которые мне вставили в 14». Драки с ОКОДовцами и гоп-стоп, первый минский сквот и коллективное письмо в ЦК ЛКСМБ, подпольные концерты и закономерный финал — правдивый рассказ о минской субкультуре в материале Onliner.by.
Читать на Onlíner* * *
Исторически самой старой в Минске была тусовка хиппи, которая оформилась еще в шестидесятых. Позже белорусская столица стала считаться городом металистов: местное комьюнити было очень крепким, и фактически из него выросли панки.
— Чтобы вы понимали, насколько все было серьезно: даже обычные гопники должны были знать как минимум, что такое AC/DC, Iron Maiden и Judas Priest. И этим пользовались. Любимый гопницкий развод в те времена был «Назови десять команд по металу на „M“», — рассказывает Александр Помидоров (в те времена — Саша Америка). — А где-то в 1986—1987 годах металическая тусовка развалилась, и на ее месте образовался какой-то вакуум, из которого и появилась большая прослойка панков. Хипаны, панки и так называемые цивилы — люди, которые тусовались, организованно проводили время, но явно не соответствовали принципам ни одной из субкультур, — очень жестко разделились. Хотя жизненные постулаты и у хиппи, и у панков были примерно одинаковые: нет войне, «забивать» на существующие правила, гулять, пить. Могли идти возле ГУМа, внезапно снять штаны и прогуляться в таком виде по проспекту — вот это было по панку.
Панки выстебывали все и доколебывались до всех, причем абсолютно без повода. Например, сегодня ты бухаешь с чуваком, а завтра он у тебя «аскает» 20 копеек. Ты ему: «Чувак, окстись, нет у меня». А тот тебе в ответ: «А по морде?» И ты крепко огребаешь. Для панков не существовало никаких препон. Ты цивил, а я панк. Мы с тобой разговариваем, а в следующую минуту я вылью твой коньяк, развернусь и пошлю тебя на три буквы. А пацаны из моей тусовки скажут: «О, круто он чувака послал!»
Александр вспоминает, как в 16 лет пришел в одно из главных тусовочных мест Минска — к кафе «Пингвин». Там собиралась очень разномастная компания: хиппи соседствовали с панками, рядом курили в ожидании клиентов барышни легкого поведения (из-за этого сквер возле «Пингвина», который находился на месте нынешнего отеля «Европа», называли «Окурок»). Говорят, сначала в тусовку его принимать не хотели — из-за возраста.
— Я пришел на «Пингвин», будучи пухлощеким цивилом. С панками было весело: это своего рода арлекиниада, хипстерство, — рассказывает Александр. — Панки были достаточно эрудированными людьми: они чем-то интересовались и что-то создавали вокруг себя. Что такое панк? Это облажать все. В том числе в творчестве: музыке, живописи, литературе. Панкам было интересно, а как еще и что можно облажать. И, возможно, благодаря этому развивалась их эрудиция. Основной идеей в движении панков была анархия, и если ты хотел считаться «трушным» панком, то должен был знать об этом немножечко больше лозунгов «Мама — анархия» или «Анархия — мать порядка». При общем нигилизме поговорить с панками всегда было интересно.
Еще одно тусовочное место панков в те времена — пресловутая «Паниковка».
А эта локация появилась чуть позже. Это бомбоубежище на улице Зыбицкой, которое прозвали «Унитаз». Здесь в начале девяностых жил яркий представитель тусовки того времени Мао. В «Унитазе» были свет и вода, здесь проводились концерты, делались записи.
А это «Лестница». Здесь в начале девяностых собирались и устраивали концерты панки, здесь же проводились театральные представления.
Еще собирались на «Майданах» — в Верхнем городе. Место было названо так потому, что кто-то нарисовал на стене дома персонажа Эдди с обложки второго альбома Iron Maiden. Рассказывают, что изображение не только никто не закрашивал, его постоянно обновляли, так что Эд все время был в форме.
А первым панковским сквотом в Минске считается Дом масонов, который представители субкультур называли просто «Масонами». Во времена расцвета панковской и хипанской тусовки район, где находится дом, отселили. Большинство зданий передали Союзу художников, и там организовали мастерские. А Дом масонов облюбовали представители субкультур: здесь были свет и вода, окна забили досками, еду готовили на кострах, из-за чего случались серьезные пожары. По сути, «Масоны» были перевалочным пунктом для кочующих хиппи и панков, и, разумеется, туда подтягивалась и минская тусовка.
— Самое смешное, что напротив находится дом Ваньковича, где в те времена собиралась белорусскоязычная тусовка — Камоцкие, Вольский, — рассказывает Помидоров. — Ирония в том, что эти тусовки не только не пересекались, но и не подозревали о существовании друг друга.
* * *
С «Масонами» связан исторический момент, про который ходило много разговоров в конце восьмидесятых. На тусовку панков и хиппи начались облавы, и дошло до того, что представители субкультур написали открытое письмо в ЦК ЛКСМБ и газету «Чырвоная змена».
— По большому счету, никто на тебя внимания не обращал: ты выходил на «аск» к ГУМу, садился стрелять мелочь «на позвонить» и за полчаса мог настрелять 4 рубля (а тогда бутылка пива стоила 50 копеек). А что у тебя на роже, в каком ты тряпье, совершенно никого не волновало — никто от тебя не прыгал, как от чумного, — начинает издалека Помидоров. — А в сентябре 1987 года на «Масоны» пришли два журналиста, написавшие потом статью «Игра в жизнь», с которой все и началось: они сделали фоторепортаж на целую полосу о том, как тут все происходит.
После этого началось… Мы сидели и ждали, пока соберется тусня. ОКОДовцы и наряд милиции нас сгребли, избили и отвезли в опорный пункт. Облавы стали регулярными. Дошло до того, что в середине сентября на «Пингвине» сели хипаны и панки и написали открытое письмо в ЦК ЛКСМБ и газету «Чырвоная змена». Спросили, почему оперативный комсомольский отряд дружины завода «Горизонт» позволяет себе избивать людей за длинные волосы. Мол, мы ведь тоже комсомольцы. И это возымело серьезное действие. Ребята-журналисты, которые написали ту статью, пришли к нам и попросили поучаствовать в тусовке. Мы им разрешили. Чуваки надели джинсы, кроссовки и пришли на «Пингвин». Оттуда с песнями и плясками толпа двинулась на «Масонов». Там мы продолжили веселиться, привлекая внимание. Конечно, полезли на крышу, чтобы петь песни там. Приехали ОКОДовцы, наряд милиции и стали всех вязать. Кому-то крепко досталось, по-моему, и журналистам. Нас завезли в опорку, выводили по одному в кабинет к начальнику отдела на допрос, потом избивали втроем в отдельной комнате. Дошло до журналистов. Они ничего не сказали, их побили, потом снова отвели к майору, тот им: «Будете признаваться? Имена, фамилии!» А те: «Конечно, будем». И достают удостоверения: «Чырвоная змена», орган ЦК ЛКСМБ. «Пожалуйста, ребята». Всех выпустили, данные тех, кто участвовал в задержании, переписали. Случай был уникальный.
Говорят, что минская панковская тусовка насчитывала около 500 человек. Правда, настоящими идейными панками из этого числа можно назвать единицы.
— Очень многие люди, которых считали панками, на самом деле были ряжеными гопниками. Панковское поведение — отрицание социальных норм и морали — давало тебе свободу в определенных вещах, и кто-то расценивал эту свободу как возможность днем тусоваться и «тереть» что-то о «Звуках Му» и «Автоматических удовлетворителях», а ближе к вечеру идти под «Бруклинский мост» (мост через Свислочь со стороны сквера Янки Купалы) и «отжимать» вещи у случайных прохожих — заниматься реальным гоп-стопом. Был такой персонаж Рэзор, который позиционировал себя как панк. И он «бомбил» пьяных ребят на набережной в Троицком предместье и крал кошельки у зазевавшихся девочек. Но он был в авторитете — резкий, шумный. Был персонаж Ворона — Саня Воронин. Металическая тусовка развалилась, и Воронин стал панком, хотя и гоп-стопом промышлял. Мог драку прямо в тусовке затеять. Позже начались наркотики, и в результате эта гадость победила: насколько я знаю, человек дважды сидел. Но сейчас вроде жив-здоров и работает сварщиком на МАЗе.
Витя Длинный, Вова Еж, Вова Кисс — это были настоящие, идейные панки. А одной из предводительниц центровой панкоты была Мама Люба — человек, который пользовался непререкаемым авторитетом не только в белорусской столице. Это люди, которых можно назвать настоящими панками.
А многое, что происходило в панковской тусовке, было завязано вокруг группы «Шабаш». Это была очень клевая группа…
* * *
Владимир Шаблинский, известный в музыкальной тусовке организатор концертов и владелец хутора «Шаблі», в прошлом Вова Кисс — один из ярчайших представителей панк-движения и участник культовой группы «Шабаш». Сейчас Владимир живет на хуторе, достраивает сгоревший два года назад дом и облагораживает территорию «Шаблі» — готовится к следующему фестивальному сезону. Через две недели Владимиру исполнится 45 лет, и к этой дате он решил отрастить волосы — выбрить ирокез и выкрасить его в зеленый цвет.
— Мои идеалы остались прежними, — говорит Владимир. — Просто время изменилось, и современный панк-рок несет, наверное, другую идеологию. Хотя в принципе ничего не поменялось. И в те времена, и сейчас авторитет можно заслужить поступками. Если ты способен держать слово, которое дал, способен удержаться от выдачи слова, которое не сможешь сдержать, если ты умеешь постоять за себя и друзей и не боишься первым полезть в драку, если понимаешь, что драки не избежать, — все это приводит к тому, что одного человека ценят, а с другим стараются не здороваться.
Те времена были, безусловно, проще в плане отношений между людьми, но жестче. Если у тебя драные штаны и какой-то пирсинг, можно было весь день ходить по улицам и получать в каждой подворотне. Меня однажды за день избили 18 раз, а в конце дня еще и сбрили ирокез. А делалось это опасными лезвиями, горлышками бутылок — всякое бывало. Простая, но жесткая жизнь, если ты жил вне той системы, где все ходили в одинаковой одежде и с одинаковыми прическами «под горшок».
Как я попал в тусовку? Все началось лет в 14, в Минске в то время были распространены, как тогда писали в газетах, «молодежные банды». Сначала все «висели» на Metallica, Sodom, Venom, Warrior, но мне в силу характера традиционное звучание Metallica было не интересно: хотелось большего раздолбайства, но с соблюдением доли агрессивности, а хард-рок этого не давал. Я открыл для себя Sex Pistols, Dead Kennedys, The Exploited и понял: это мое. Дальше нужно было просто найти друзей по интересам. Как? Минск был маленькой тусовкой, и любой неформально выглядящий человек сразу привлекал внимание единомышленников.
А еще поспособствовала тому, что я попал в тусовку, Мама Люба. Она жила неподалеку — в доме, где находится «Академкнига». Это была девушка с хорошим музыкальным образованием, сильная личность, которая устраивала движуху. У Мамы Любы была куча контактов по всему Союзу: к ней приезжали на «вписку» хипаны и панки, а по ее наводке можно было «вписаться» в любом городе Советского Союза. Она обладала непререкаемым авторитетом.
Тогда все знали друг друга по кличкам, в лучшем случае — по именам, и не всегда настоящим. И сейчас я удивляюсь, когда нахожу у себя в друзьях в Facebook старого кореша. Думаю: о, оказывается, его зовут Вася.
Прозвище Кисс появилось во времена металической тусовки. Сидят «боссы», «глава стаи» спрашивает: «Кем ты будешь? У нас свободны Веном, Вэрлок и Кисс». И я думаю: «Не, ну только не Веном и Вэрлок». Хотя я ненавидел группу Kiss, но это был оптимальный вариант.
* * *
«Пингвин» и Дом масонов называют убежищем для неформального народа. Сотрудники милиции осуществляли там рейды, а периодически представители субкультур получали от десантников. Говорят, они приходили в «Пингвин» по наводке, избивали тусующихся там неформалов и стригли их. 2 августа панки предпочитали не высовываться.
— Тусовка — это относительное понятие, — говорит Владимир. — Тех, кто активно тусовался и рисковал быть избитым, было максимум человек 200. Понятное дело, что собирались мы не одномоментно: сегодня ты — завтра я. У всех была своя жизнь: кто-то учился, кто-то работал. Но если задаться вопросом глобально, то можно насчитать человек 500.
Минские панки были интеллектуалами — божьими одуванчиками по сравнению с московской тусовкой. Музыка ведь не выбирает, кого зацепить. Она может зацепить и гопника, который считает нормальным, придя на какой-нибудь панк-концерт, взять мешок с экскрементами и кидаться в сторону сцены, мол, я ж панк, я ж читал, что так делают на Западе. Понятия были минимальными, интернета не было, и все происходило на уровне устного обмена информацией.
Одним из самых ярких явлений на минской панк-сцене была группа «Шабаш», которую знали по всему Советскому Союзу. Говорят, в СССР непререкаемым авторитетом пользовались «Автоматические удовлетворители», «ДК», а третьим коллективом был минский «Шабаш», лидером которого являлся Вова Кисс.
— Группа «Шабаш» появилась как детское развлечение, — говорит Владимир. — Барабанов у нас не было, вместо них использовали картонные коробки, палочки заказывали у трудовика в школе. Инструменты, на которых играют рокеры, мы видели, когда по телевизору включали программу «Время», и там в рубрике «Загнивающий Запад» три секунды показывали фрагмент какого-нибудь концерта. В Беларуси, конечно, были профессиональные музыканты, но мы, пацаны из подворотни, не имели представления о том, как устроены барабаны и как на них играть, тем более что музыкального образования ни у кого из нас не было. Но какие-то попытки подражать мы предпринимали, хоть не было ни слуха, ни голоса.
Мы были локальной минской группой. Но так совпало, что я познакомился со Свином — Андреем Пановым из группы «Автоматические удовлетворители». Мы с ним подружились, а так как я был фанатом «АУ» и знал многие их тексты лучше, чем сам Свин, «Шабаш» стали приглашать на разогрев. Для нас открылся весь Советский Союз. «АУ» не выезжали на концерты без нас: «Шабаш» шел «в нагрузку» и включался в гонорар. У меня где-то в Минске в подвале лежат афиши тех лет: «ДДТ», «Чайф», «Автоматические удовлетворители», «Шабаш». Мы «двигали» площадки, и у нас это неплохо получалось, поэтому нас стали приглашать выступить сольно.
Условия были очень разные. Нередко мы ночевали в каких-то странных местах с земляным полом. Однажды в Нижнем Новгороде ночью заехали в какое-то место, а у меня плохое зрение, и я не особо понимал, где мы находимся. Утром проснулся, пошел в уборную, стал и понимаю: щели между досками такие, что прохожие видят, как я справляю нужду. Люди оборачиваются на журчание, рядом остановка общественного транспорта…
* * *
— Я, вообще, занялся организацией концертов, потому что видел все косяки организаторов и пытался сделать лучше: чтобы музыканты чувствовали себя комфортно. Тогда спрос на музыку в Минске был дикий. Понятно, что кто-то ходил на «Сябры» и «Верасы», но молодежь это не особо интересовало — ей нужен был драйв: ранний «Ляпис Трубецкой», «Нейро Дюбель», «Шабаш» и много других групп, отлично звучащих и дающих крутую энергетику.
Директора предприятий боялись устраивать концерты, но за 25 советских рублей я арендовал на один день, например, ДК тракторного завода. Просто отдавал деньги в руки директору и стоял на входе, собирал с публики по рублю. На эти деньги оплачивались билеты «АУ» или «Наив», потом мы все вместе их пропивали: понятие о вложении этих денег во что-то просто отсутствовало. Единственная реальная проблема — дефицит площадок: «понтовый» КЗ «Минск», только построенный, тогда снять под панк-концерты было невозможно. Но находились лояльные директора в других местах.
Концерт на 600—1000 человек в то время был событием масштаба современного приезда Depeche Mode. Речи о сольных выступлениях не шло: мог приехать кто-то иногородний, а вокруг него формировалась «солянка» в двадцать групп. На такой концерт мог прийти наряд милиции, получить там «люлей» и ровненько уйти. Это были самые кайфовые концерты. По сути, все они были подпольными, потому что никто никаких официальных разрешений не получал. Ты просто приходил к директору и спрашивал: «Сколько?»
Развал тусовки Владимир связывает с моментом, когда в среде панков появились тяжелые наркотики. Говорят, что поначалу в среде неформалов даже крепкий алкоголь был не в почете: бутылка водки могла быть распита на семерых за вечер. А началось все с андроповской борьбы с пьянством.
— Наркотики появились в тусовке вслед за массовым увлечением клеем, — вспоминает Владимир. — Шла пресловутая андроповская борьба с пьянством. Эти запреты привели к появлению на рынке суррогатов-психотропов, которые ушли в массы. Мы, дети, перенимали это от старших: в первую очередь эта зараза шла с зон, с «синевы», как тогда называли татуированных гопников. Многие нашли в клее замену водке. А это была дорожка к серьезным наркотикам: «джеф», «винт».
С появлением этой заразы тусовка в моем понимании начала разваливаться: много креативных личностей, неплохих музыкантов, художников и просто компанейских людей ушли в какую-то тьму, замкнулись в своих маленьких мирках и начали творить непонятные для остальной тусовки дела. Когда с человеком не о чем разговаривать, когда он постоянно обдолбанный с закатившимися глазами, интерес к нему пропадает.
* * *
— Через две недели мне будет 45, — улыбается Владимир и снимает с обычно гладко выбритой головы капюшон. — Сейчас вы можете наблюдать редкое явление: я ращу волосы, чтобы в день рождения выбрить ирокез и выкрасить его в зеленый цвет. Я точно знаю, что влезу в свои старые джинсы с заплатками и найду свою полосатую маечку. Посмотрим, как сейчас можно с ирокезом прийти на «пивняк» в Минске: у меня есть пара заветных точек в неблагополучных районах, которые я планирую посетить.
Я стараюсь сейчас, в 45 лет, следовать тем принципам, которые мне вставили в 14. Являются ли они отображением нынешней концепции современного панка? Наверное, нет. Мне уже абсолютно все равно, как это сейчас называется. Просто это часть моего мировоззрения.
Перепечатка текста и фотографий Onliner.by запрещена без разрешения редакции. nak@onliner.by