Строили всей страной. Рассказываем, как появился знаменитый мемориал Хатынь
Прохладным мартовским вечером 1943 года не стало деревни Хатынь. Каратели уничтожили практически всех ее жителей, оставив после себя пепелище и тела убитых. Среди тех, кого загнали в сарай, чтобы сжечь или расстрелять, в живых чудом остались лишь два мальчика — Виктор Желобкович и Антон Барановский — да 56-летний кузнец Иосиф Каминский, потерявший всю семью. Через 26 лет на месте деревни появился крупный мемориальный комплекс. В годовщину трагедии вспоминаем тех, кто создавал мемориал, рассказываем, почему не хотели устанавливать знаменитые колокола и как отреагировала на проект министр культуры СССР Екатерина Фурцева.
Машеров был так увлечен, что ездил в Хатынь практически ежедневно
В тот день немецкий спортсмен, олимпийский чемпион 1936 года Ханс Вельке ехал в кортеже из Плещениц в Минск. В Германии он был знаменит, становился героем газетных зарисовок, считался любимчиком Гитлера. Как и многие, Вельке отправился на фронт — служить в охранную полицию. До Минска в тот день он так и не добрался.
Недалеко от села Большая Губа кортеж обстреляли партизаны. Вельке был ранен. Он попытался убежать, но от роковой пули скрыться не удалось. Узнав, что партизаны отступали через Хатынь, эсэсовцы двумя подразделениями — зондеркомандой «Дирлевангер» и 118-м полицейским батальоном — в тот же день устроили карательную операцию: полностью уничтожили деревню, расстреляв и спалив в сарае 149 местных жителей. Среди них было 75 детей. Спастись, как мы уже упоминали, сумели лишь несколько человек.
О Хатыни помнили. На месте трагедии установили памятник, но комплекс появился гораздо позже. Кому первому пришла идея монумента, сказать уже сложно, но есть несколько версий. Согласно одной из них, задумка появилась у известных партийных деятелей Кирилла Мазурова и Тихона Киселева.
По словам вдовы Киселева, оба как-то отправились в грибы в леса под Плещеницы. Случайно оказавшись в Хатыни, они были шокированы увиденным. О деревне, про которую рассказал пастух, напоминали лишь разрушенные колодцы, дымоходы, фундаменты домов. После той поездки якобы и появился план увековечить память о сожженной деревне.
А если верить другой версии, идея принадлежала первому секретарю ЦК КПБ Петру Машерову.
«Как передать словами, чем была для отца Хатынь?! Может, об этом расскажут простые факты нашей семейной жизни. Как только появилась идея памятника сожженным деревням и их жителям, отец был так переполнен этим проектом, что мы почти каждый день вечером всей семьей ездили на место Хатыни. И папа рассказывал. Думал, планировал, искал… Он так увлеченно это делал и так умел увлечь своими грандиозными и необычными планами», — писала дочка Петра Мироновича в предисловии к книге архитектора Леонида Левина «Хатынь».
С предложением создать композицию Петр Миронович обратился к знакомым архитекторам Леониду Левину и Валентину Занковичу, которые по его «личной просьбе» работали над памятником партизанам в Россонах. Они согласились. Позже к этому дуэту подключатся архитектор Юрий Градов и маститый скульптор Сергей Селиханов.
В апреле 1966 года Миноблисполком направил в Совет министров БССР письмо о строительстве музея-памятника в Хатыни, попросив выделить на возведение мемориала 450 тыс. рублей. Вскоре упомянутый квартет выиграл конкурс проектов на возведение монумента. Так началась работа.
Материалы для строительства везли из других республик
Ставку сделали на историческую правду, без пафоса и гиперболизации. Авторам хотелось полностью сохранить ландшафт, топографию деревни, расположение колодцев и сарая, где убили людей, отметить на табличках имена прежних жителей домов.
Символами 26 домов, уничтоженных фашистами, должны были стать бетонные дымоходы.
Дабы усилить эмоциональный эффект, на них решили поместить колокола. Эта идея вызвала у некоторых партработников недоумение: колокол напоминал про религию, а с ними в Советском Союзе всячески боролись. Однако Левин и компания идею отстояли, объяснив, что это будет не церковный звон, а настоящий набат по сожженным деревням и селам.
У композиции, символизирующей сарай, решено было установить памятник мужчине, держащему на руках погибшего мальчика. Над ним работал Сергей Селиханов. Прототипом стал Иосиф Каминский, с которым специально встречался и общался скульптор.
В огромной стройке участвовала не только Беларусь. Материалы доставляли и из других республик: гранит — из Украины, белый мрамор — из России. Колокола отливали на радиаторном заводе в Минске. Первоначально планировалось, что они будут звонить от порывов ветра, но не получилось. В итоге их электрифицировали, и теперь они звонят ежеминутно на протяжении всего дня.
Известный белорусский поэт Анатолий Вертинский, услышав их, напишет, что от хатынских колоколов стынет кровь в жилах.
Машеров держал стройку на контроле и постоянно общался с творческой командой. Несмотря на определенные проблемы, все работы были завершены к концу 1968 года — незадолго до 50-летнего юбилея БССР, и Хатынь вместе с представителями других советских республик посетил Петр Миронович.
Но, как оказалось, это было не все. Во время сдачи монумента комплекс решено было расширить, увековечив в Хатыни трагедию всего белорусского народа. Авторы были крайне удивлены, но согласились продолжить работу над комплексом. Так в Хатыни появились кладбище сожженных деревень, стена памяти, рассказывающая о концлагерях, и композиция, посвященная восстановленным после войны населенным пунктам. Рядом с ними разместили вечный огонь.
«Памятник нужно сносить. Под бульдозер!»
Пятого июля 1969 года мемориал в присутствии гостей и журналистов официально открыли.
«Много милиции, но еще больше машин и людей. Автобусы, машины — одна к другой на всем пятикилометровом расстоянии до памятника», — восстанавливал в памяти те дни Леонид Левин.
В Хатыни собрались тысячи белорусов. Увидев стоящих в сторонке Градова, Занковича, Левина и Селиханова, Машеров пригласил их на трибуну, с которой выступали гости.
Неподалеку в аккуратно застегнутом пиджаке стоял Иосиф Каминский. Рассматривая собравшихся, он взволнованно, сложив руки, сбивчиво произнес: «Калі ўспомню пра Хатынь, так у мяне сэрца кроўю абліваецца. Сярод дня награнуў фашыст. Акружыў дзярэўню. Абстраляў. Людзей сагнаў у сарай. Дзверы закрыў. Хаты запаліў. А тады і сарай запаліў. Крышу саламяную зверху запаліў. Агонь сыплецца на галовы людзей, дзверы выламалі. Сталі людзі вылазіць — стаў [фашыст] з аўтамата біць. Няма куды выхадзіць, б’юць у дзвярах. Памагаю выйці сыну з агня, каб ён вылез. Я нагнуўся яго выручаць, а ён кончыўся ў мяне на руках. Куляй жахнулі мне ў плячо. А тада другой прыкладам як даў мне па галаве, так мае зубы ўцяклі ад мяне. Ні кала ні двара. Толькі асталіся печы з кірпічом. Угробіў [фашыст] 149 душ. Маіх — 5 душ сям’і: чацвёра дзяцей і жонка. Дарагія таварышы, прашу, каб гэтага больш не паўтарылася…»
Мемориал оценили не только посетители — вскоре проект номинировали на престижную Ленинскую премию. А вот в Москве идею Хатыни поддержали далеко не все. В то время в стране доминировал соцреализм, через массивные памятники стремились показать победу советского народа над агрессором. А комплекс в Хатыни, наоборот, получился далеким от пафоса. Камерный — так одним словом охарактеризовал его как-то архитектор Градов.
Изучив проект Хатыни на специальной выставке в Москве, министр культуры Фурцева была разочарована. Она хотела видеть скульптуру солдата, спасшего ребенка, а перед ней был растрепанный, исхудавший старик в изодранной одежде. На руках он держал обессиленного мальчика. Чиновница не сдержала эмоций, назвав памятник издевательством над искусством. «Кто разрешил все это? Здесь и близко нет нашего искусства! Работу нельзя выдвигать на премию, тем более Ленинскую. Памятник нужно сносить. Под бульдозер», — цитировал Фурцеву Левин.
Удивительно, но реакция Фурцевой осталась незамеченной. Тайным голосованием белорусский проект признали лучшим в номинации «Архитектура» и присудили ему Ленинскую премию.
Зато «Непокорного человека» (именно так называется памятник) отметили другие художники. Внук Селиханова уверял, что знаменитый скульптор Эрнст Неизвестный назвал эту фигуру по таланту и эмоциональному воздействию лучшим советским монументом о войне.
С годами этот мемориал превратился в настоящую достопримечательность, но с трагическим подтекстом. В разное время его посещали главы зарубежных стран: президент США Ричард Никсон, лидер Кубы Фидель Кастро, президент Финляндии Урхо Кекконен…
Реконструкция-2022: в Хатыни отстроили церковь и открыли музей
Долгие годы в Хатыни обходились без масштабной реконструкции, но в 2022 году комплекс начали модернизировать. В самом мемориале ничего кардинально не изменили. Строители, наоборот, стремились максимально сохранить всю аутентику.
Где было нужно, заменили поизносившуюся плитку, поставили новую подсветку, а бетонные конструкции почистили от скопившегося за долгие годы мха. Кроме того, были реконструированы вечный огонь и кладбище сожженных деревень. Но это еще не все. У входа в комплекс открыли небольшой музей, посвященный оккупации Беларуси.
А недалеко от деревенского кладбища заново отстроили небольшую церковь Рождества Пресвятой Богородицы. Как вспоминал оставшийся в живых Виктор Желобкович, она простояла здесь до войны и была сожжена весной 1943 года. В марте 2023-го ее освятил митрополит Вениамин.
Жизни создателей Хатыни, ставших в БССР настоящими звездами, сложились по-разному. Сергея Селиханова не стало в 1976 году: он скоропостижно скончался от инфаркта. Его дело продолжает внук Константин, ставший известным и востребованным скульптором.
Читайте также:
Леонид Левин, создавший не менее трогательный и драматичный комплекс «Яма», умер в 2014 году. Память об отце поддерживает дочка Галина, которая тоже стала архитектором.
Валентину Занковичу и Юрию Градову уже давно за 80, но они до сих пор время от времени выступают в прессе и рассказывают о своем главном проекте.
«Даже сейчас большинству кажется, что комплекс был создан буквально вчера, а не 40 лет тому назад, настолько он современно выглядит. Кстати, искусство, а архитектура также к нему относится, подвержено моде, как и одежда: сегодня одно, завтра другое. Хатынь — я просто уверен в этом —находится вне моды. Это такая „спетая песня“, что рука не поднимется изменить ни один элемент, ни один камень», — сказал в одном из интервью Леонид Левин.
Время отправления со станции метро «Восток» — 09:25, 12:15 и 15:25, из Хатыни — 11:00, 13:50 и 17:05.
Есть о чем рассказать? Пишите в наш телеграм-бот. Это анонимно и быстро
Перепечатка текста и фотографий Onlíner без разрешения редакции запрещена. ga@onliner.by