В понедельник мы запустили цикл материалов «7 пороков». Каждый день мы исследуем наших демонов в голове: начали с гордыни, поигрались с завистью, а теперь поговорим про чревоугодие. Глядя на людей с ожирением, многие мысленно обвиняют их в распущенности (признайтесь, это так?). Но проблема часто закопана глубже. Разбирались в этом вместе с нашим героем, врачом и психологом, которая организовала в Минске группу анонимных обжор.

---

Гэты тэкст можна прачытаць на беларускай мове

С Михаилом Акуловым и его женой Натальей мы встретились в тот день, когда они собирали чемоданы для поездки в Грузию. За последний год супруги ездили отдыхать три раза — мир вокруг, как оказалось, большой и разнообразный. А еще полтора года назад мужчина бо́льшую часть времени проводил у себя дома, в Березино. Жизнь крутилась вокруг компьютера и кровати.

— Чтобы пройти 50 метров к дому через дорогу, надо было остановиться и отдышаться. Спину ломит, живот тянет… Обувь было тяжело подобрать — ходил в резиновых шлепках и летом, и зимой. А носки помогала надеть жена, сам не доставал…

Ездить куда-то за рулем было опасно: в любой момент Михаил мог заснуть и попасть в аварию.

— Если выбирался в Минск, всегда брал с собой кого-то. Проезжаю 40—50 километров — и становлюсь на обочине, мне надо минут 10 дремануть, чтобы прийти в себя.

— Сон просто накрывал его на месте, — подтверждает супруга. — Если стоит, ходит, то ничего, а как только сел — 10 минут, и Миша уже спит. Я что-то говорю, а в ответ тишина…

Постоянное желание спать днем супруги объясняют тем, что происходило ночью. Чуть ли не каждый час Михаил просыпался из-за остановок дыхания. Врачи говорили, что так проявляется апноэ сна.

— Уже не знали, что делать, может, матрас менять! В последнее время вообще спал сидя. Как только лягу, все подпирает к горлу — просыпаешься, чтобы просто хватануть воздуха. Конечно, это страшно. Просыпаюсь — не знаю, что мне делать. За ночь мог выкурить пачку сигарет! Курю-курю, а потом брык — и упал, сплю дальше.

«Миша очень любил драники! Штук 10 за раз мог съесть»

Спрашиваем, как Михаил пришел к такой жизни и такому весу. Мужчина признает: скорее всего, дело в неправильном питании. Вес набирался постепенно, год за годом. Когда дошел до 120 килограммов, пробовал худеть. Относительно легко держался на диете, пока килограммы таяли. А как только вес замирал, возвращался к обильным ужинам. Уходило 10 килограммов, 20 набиралось — и так по кругу.

— Вроде бы и ел за день не много, но не вовремя — обычно один раз после десяти вечера, — рассказывает Михаил. — Работал в грузоперевозках, до ночи за компьютером сидел. Утром не всегда удавалось поесть, в обед тоже. А надо же часто и по чуть-чуть.

— А что такого особенного ели на ужин? Вес же не может расти из ничего.

— Ну, например, Миша у нас очень любил драники, — с улыбкой поглядывает на мужа супруга. — Нормально их мог съесть — штук 10, чтобы наесться. Картошку жареную очень любил — один мог съесть целую сковородку.

Или вот готовим шашлыки, на семью обычно большую тарелку делаем. Только пожарю — Миша уже полтарелки один съел! Господи, хоть ты еще за мясом иди!

— А еще очень любил сладкое, — признается уже сам Михаил. — Конфеты килограммами ел… Торт мог съесть целиком, пирожные всякие, «сникерсы» очень любил. Заезжал, помню, на заправку, брал два пакета круассанов и пару банок Burn.

Burn — это вообще отдельная история. К энергетикам мужчина пристрастился, когда работал на заводе Coca-Cola. В последние годы перед операцией пил их ящиками, а напиток это довольно калорийный. Выпил одну баночку — как будто половину шоколадки съел.

Попал в больницу на скорой, а потом еще 30 килограммов набрал

Вместе с лишними килограммами пришли проблемы со здоровьем. С весом 150 килограммов мужчину первый раз забрали в больницу на скорой, тонометр просто зашкаливал. Уже тогда врачи прямо сказали супруге: «Все, он не жилец».

— Я стою в шоке: «Как вы мне можете такое говорить?» А врач отвечает: «Мы всегда говорим правду в лицо. Что вы хотите?»

— Когда врачи сказали такое, что изменилось в вашей жизни? — спрашиваем у Михаила.

— На тот момент — ничего. Конечно, было очень страшно. Но что я мог сделать? Я много и не ел, по сути. Не то чтобы я кастрюлю супа съедал и фастфудом постоянно питался… Я жил как раньше. И с того момента набрал еще 30 килограммов.

Даже доктор мне тогда говорил: диетами тут не поможешь, потому что я уже двигаться не мог. Операцию ведь неспроста делают.

— Мы постоянно били тревогу: Миша, надо что-то делать, надо что-то делать… Но что? Диеты не помогали. Благо были знакомые, которые подсказали, что в Минске делают операции по уменьшению желудка, — вспоминает Наталья.

Полтора года назад наш герой попал на обследование в 9-ю больницу в Минске. Операция была непростой: из-за большого веса белорусу нельзя было сразу сделать полную анестезию.

— Сначала мне вставили шланг в легкие, пока я был в сознании. Без этого я мог задохнуться. Это все, конечно, связано с весом, у меня же что шея, что голова были одинаковыми! Мышцы могли зажаться — и я бы перестал дышать.

После введения наркоза врачи, грубо говоря, «прострочили» мужчине часть желудка и вдобавок «выключили» пару метров кишечника — там, где всасываются питательные вещества.

Раньше съедал пачку пельменей, а теперь максимум 10 штук

Реабилитация прошла быстро: Михаил выписался из больницы уже через пять дней. В первые недели были очень строгие ограничения по питанию: только вода и бульон. Постепенно врачи разрешили перейти на протертую пищу.

— В первые дни было как будто больно есть, а потом я просто не чувствовал аппетита. Питался детскими мясными консервами и творожками до 2%. Если ел какой-нибудь рис или гречку, надо было все тщательно пережевывать, а не так, как раньше — закинул, и все.

Через три месяца уже можно было есть все, но меня от сладкого и жирного прямо отвернуло. Плохо становится, как будто подташнивает.

За пять дней в больнице Михаил потерял 18 килограммов — домой по коридору почти бежал, жена с сумками за ним не успевала. Прошло еще три месяца — улетели 50 килограммов. А за полтора года в общей сложности ушло 100 килограммов.

— Сейчас я вешу 82—84 килограмма, и вес уже стабильный, особо не сбрасывается. Что изменилось в моей жизни? Все! В последний день перед выпиской я заснул и спал всю ночь, не мог проснуться даже на уколы. Я даже испугался тогда: давно такого не было. Движения в жизни стало больше! Я теперь сам езжу по работе на загрузки и разгрузки. Когда была виза, по четыре раза в неделю мог быть в Европе! Только вот на границе задают много вопросов: неужели это вы? Я же фото в паспорте не поменял, — смеется мужчина.

С едой у Михаила наконец нормальные отношения. Чтобы наесться, теперь ему достаточно 7—10 пельмешек — мы специально попросили супругов показать стандартную порцию. Раньше для главы семьи отдельно варили пачку и еще одну — для жены и двоих детей.

— Я даже иногда говорю мужу: «Ну поешь ты уже нормально!» А он мне отвечает: «Я не хочу, понимаешь?» Вот как мы все едим: первое и потом сразу второе. А Миша столько уже не съест, не помещается в него. Надо съесть суп — и подождать. Если голубцы даю, то один, очень маленькие порции, — улыбается Наталья.

Как все могло сложиться без операции, в семье стараются не думать. По словам Михаила, в определенный момент он просто потерял контроль над своей жизнью. И уже вряд ли справился бы своими силами.

Переедание — это повод ложиться под нож? Спросили у врача

В Беларуси есть несколько центров, где ожирение лечат хирургическим путем. Каждый год желудок урезают около 250 пациентов. Зачем людям идти на операцию, если можно просто меньше есть? С таким наивным вопросом мы обратились к врачу-хирургу Сергею Стебунову.

— У нас есть разные категории пациентов. Иногда приходят молодые женщины, у которых лишних каких-нибудь 5 килограммов, но они зациклены на похудении: доктор, сделайте операцию. Мы, как правило, таким отказываем, потому что у них нет медицинских показаний. Но чаще всего к такому методу прибегают люди с большим весом — 120—150 килограммов и больше, бывают люди и под 200 килограммов. Им уже 10 лет назад надо было делать операцию, ведь при таком весе и сердечно-сосудистые заболевания появляются, и одышка, и сонное апноэ — целый букет всего.

У этих пациентов без операции очень высокий риск преждевременной смерти.

— По вашим наблюдениям, как вообще люди набирают такой большой вес?

— У каждого своя трагедия в жизни. У кого-то это психологическая защита: например, родители умерли — и человек начинает заедать стресс. Кто-то себя просто запускает: работа сидячая, едят много сладкого. Так, в последние годы часто оперируются дальнобойщики. Понятно, что они целыми днями сидят за рулем и очень мало двигаются.

Есть еще эндокринологическое ожирение, когда большое значение имеет гормональный фон. Там от человека мало что зависит. Это, как правило, женщины климактерического возраста или после операций на щитовидке.

Но чаще это порочный круг: чем больший вес набирается, тем сильнее у человека аппетит.

В желудке есть рецепторы растяжения, которые требуют большое количество еды для утоления голода. И больному нужно закинуть в себя хоть что-нибудь, чтобы насытиться. А еще желудок имеет свойство растягиваться, потому что это мышечный орган.

Если человек никак по-другому не может справиться с перееданием, ему помогают хирурги. Самый простой способ — это наложить на желудок бандаж.

— Мы перевязываем его специальным ремешком и оставляем небольшое отверстие, через которое очень медленно проходит пища. Второй вариант — это частичная резекция желудка, когда мы механически уменьшаем его и оставляем объем где-то 80—100 миллилитров. Больше человек за раз съесть не сможет. Да и не хочет!

Однако не всем достаточно такой операции. Одна больная говорит: «Я за день выпиваю пять кружек жидкого шоколада!» Жидкость свободно проходит через желудок, калорийность за день набирается достаточная, и люди не худеют. Поэтому часто мы делаем шунтирующие операции: кроме уменьшения желудка, выключаем часть кишечника из пищеварения, чтобы углеводы и жиры усваивались не на 100%. Такой метод обычно выбираем для сладкоежек или людей с большим весом.

«Ем немного, но почему-то толстею»

Чтобы выбрать правильную тактику, врачи расспрашивают пациентов о том, как они питаются. Но мало кто сразу признается в своих пищевых излишествах, отмечает доктор. Обычно пациент говорит: «Ем немного, но почему-то толстею».

— Мы начинаем разбираться, сколько это — мало, и оказывается, что первое-второе-третье, и так три-четыре раза в день. Некоторые признаются, что ночью не могут отойти от холодильника — это настоящая пищевая зависимость. Был случай, когда к нам приехала из Германии пациентка с весом 120 килограммов. Вечером накануне операции заказала себе из McDonald’s кучу еды — и все это привезли ей в больницу! Потом объяснила: в последний раз очень хотела наесться.

— А если после операции человек сорвется?

— Был у нас такой случай. Мы уменьшаем желудок, но психологическая зависимость от еды у некоторых остается. Нужно время, чтобы ее утратить. И вот человек на второй день не удержался, побежал к холодильнику. Было серьезное осложнение, разорвался желудок — и мы оперировали пациента повторно. Поэтому после операции реабилитация в плане питания, конечно, очень важна. Как минимум месяц нужна специальная диета.

— Бывает такое, что люди снова наедают свои килограммы?

— Да, если произошла тактическая ошибка. Человек не признался, что сладкоежка, мы поставили бандаж, а он оказался неэффективен. Через пару лет приходит и соглашается на более серьезную операцию. Второй вариант — когда человек игнорирует диету, начинает есть все больше и больше и снова растягивает желудок. На 100% эффективных операций не существует, иначе бы все их делали.

Организатор группы анонимных обжор: «К еде тяга такая же, как к наркотикам»

Почему бывает так сложно обуздать аппетит, мы также поговорили с руководителем центра кризисной психологии Екатериной Ивановой. Несколько лет назад она организовала в Минске группу анонимных обжор — и сама была ее активной участницей. На встречи обычно приходили 10—12 человек, делились своими историями, подбадривали друг друга.

— Я стала изучать 12-шаговую программу для работы с алкоголиками и наркоманами. А потом узнала, что на Западе это работает для разных зависимостей, и решила организовать что-то подобное у нас. В чем суть собраний? Человеку нужно признать свою болезнь, ведь обжорство — это такая же зависимость, как и все остальные. Дальше мы искали для поддержки куратора — человека, который находился «на воздержании» более полутора лет, то есть контролировал свое питание.

Группа работала в Минске около полугода, а дальше все сошло на нет, когда психолог переключилась на свой бизнес. При этом проблема лишнего веса никуда не исчезла, в том числе для самой Екатерины. Сейчас она весит 142 килограмма, но полтора года назад цифра была еще страшнее — 159 килограммов. Чтобы остановить набор веса, белоруска стала ездить в центр похудения в Москву. Говорит, что там ее лечат комплексно: эндокринолог, психолог и диетолог.

— Почему лишний вес все еще с вами, хотя вы так много всего делаете?

— Потому что у меня долгое время не было системы. В какой-то момент я побежала к психотерапевту и думала, что вот сейчас с мышлением разберусь и похудею. Потом лечила биологическую природу, забывая, что есть психология. А еще было много стыда в том, чтобы обращаться к специалистам. У нас ведь как: ты набираешься смелости и приходишь к эндокринологу, а тебе говорят: «Ты что, не знаешь, что есть сайт Диета.ру?» Как будто я без этого врача никогда на диетах не сидела.

Сейчас, под контролем специалистов по крайней мере вес у меня уже не растет. И есть четкое понимание системности, поэтому я верю, что рано или поздно мне удастся похудеть.

— А если оценить критически: вы едите много или мало?

— Не считая срывов, я ем немного — я же вижу объемы и порции у других людей. Но если происходит срыв, ты не успеваешь ничего подумать — это как сильная тяга к наркотикам. И если наркоману нужно где-то достать вещество, то здесь все социально приемлемо: пожалуйста, еда в любом количестве в шаговой доступности.

Можно объесться один раз, а можно войти в «пищевой запой», когда рассуждаешь: ну, раз ты такая никчемная и вся твоя жизнь никакущая, на тебе еще килограмм конфет! А потом, когда все-таки берешь себя в руки, испытываешь настоящий абстинентный синдром. Тебя еще какое-то время «штырит» без вкусной еды.

А еще испытываешь очень сильное чувство вины. Но тут надо сказать себе: ты просто человек, со своими слабостями. Прекратить срыв можно, только когда перестанешь себя наказывать.

— Многие считают, что переедание — это просто распущенность. Что думаете?

— Я не раз была в клинике для похудения и, честно говоря, ни про одного пациента не сказала бы, что люди просто распущенны. За таким поведением всегда лежат определенные механизмы — биологические, психологические или социальные. Это и неумение справляться со стрессами («Где моя шоколадка?»), и проблемы с коммуникацией, и гиперотвественность, и проблемы с мышлением.

А еще могут быть просто физиологические причины — например, когда человек путает голод с симптомами воспалительного процесса в желудке. Причин много! И когда люди со стороны советуют тебе просто «не жрать» и пойти на тренировку, это как минимум странно. Поверьте, мне тоже очень хочется весить 53 килограмма, правильно питаться и никогда не срываться, но не всем это дается легко.

Наш канал в Telegram. Присоединяйтесь!

Есть о чем рассказать? Пишите в наш телеграм-бот. Это анонимно и быстро

Перепечатка текста и фотографий Onlíner без разрешения редакции запрещена. ng@onliner.by