«Мужчинам со сказкой работать проще, чем женщинам»

— Когда людям, мало знакомым с психологией, говорю про сказкотерапию, некоторые удивляются и даже не верят, что со сказкой можно решать серьезные вопросы. Как вообще к этой методике относятся в Беларуси?

—  С 1998 года, когда после обучения в Санкт-Петербурге я привезла этот метод в Беларусь и стала его здесь распространять, прошло достаточно много времени. И благодаря тому, что на эту тему вышла серия книг, написанных языком притч, анекдотов, историй, сказок, этот метод стал достаточно популярным среди клинических клиентов. Да, с одной стороны, для обывателя такой термин может быть непонятным и отпугивающим, но с другой — в Беларуси так исторически сложилось, что сказка придумывалась и передавалась из уст в уста. И она не только была потешной, но и имела психотерапевтическое свойство, рассказывалась не просто так.

— Получается, что сказкотерапия у нас в крови?

— Да, она у нас очень давно, хотя сам термин был предложен российским психотерапевтом Дмитрием Соколовым намного позже. При этом подобный способ известен издревле. О нем писали еще древние философы, а в США в психологии закреплен термин «сторителинг».

Кстати, если посмотреть, как было раньше, то можно увидеть, что сказки и [мотивирующие] истории в своих целях использовали не только писатели. Вспомним хотя бы рассказы про пионеров-героев, служившие в моем детстве элементом воспитания. То же самое можно сказать и про авторские сказки. Пиноккио, переписанный Алексеем Толстым в Буратино, должен был сформировать у ребенка совершенно отличный от оригинала образ и вести к светлому будущему. 

— Понятно. А что такое сказкотерапия с точки зрения психологии?

— По сути это способ идентификации человека, переживающего определенную трудность, проблему или расстройство. Психолог либо подбирает историю под человека, чтобы он мог идентифицироваться, либо придумывает ее специально для клиента. Цель? Идентификация и актуализация его переживаний и состояний. Ну например, у ребенка проблемы с агрессией, нам ее нужно каким-то образом актуализировать, чтобы потом проиграть. Для этого даем, к примеру, сказку «Три поросенка», где волк действует достаточно агрессивно, и ребенок идентифицируется с этим волком. Ну и третий механизм — это интеграция с опытом, который несет герой. В советской сказке мы видим, что волк убегает в лес, и если будешь себя так вести, то с тобой не будут дружить.

— Окей, крайне обывательский вопрос: а для чего нужен этот метод?

— У нас есть контроль сознания. После того как мы приходим к психологу и рассказываем о том, что нас волнует, он должен дать обратную связь, объяснить, с чем связана проблема, в которую мы попали. В этот момент начинают включаться механизмы защиты, человек начинает сопротивляться и может не захотеть меняться, перестать ходить к психологу. В таких случаях нам необходимы способы, чтобы можно было обойти контроль сознания. И в данном случае сказка либо история — это очень хороший способ.

Сознательный клиент готов рассказывать, воспринимать и меняться, но есть те, кому сложно принимать свои ошибки, и через сказку мы можем дать ему косвенную информацию, которая будет работать. 

Сказки бывают совершенно разные. Есть бытовые, про отношения между мужчиной и женщиной, волшебные (про трансформацию), коммуникативные, повествующие о дружбе. И в зависимости от проблемы, с которой приходит человек, выбираем ту, которая будет отражать поле его психического состояния и конфликта. Делаем это для того, чтобы ему проще было описать историю.

Кроме того, предлагаем клиенту написать или рассказать собственную сказку, в которой нужно описать, что с тобой произошло. 

Как проходит сеанс? По-разному, в зависимости от задач и возраста. Самое распространенное — это когда клиент приносит с собой свою жизненную историю, которую он переживает, и мы предлагаем рассказать ее через сказку, проведя какие-то аналогии с известными сюжетами. Затем анализируем рассказанное вместе с клиентом. Обсуждаем связи, что стоит за главным героем, какие функции он выполняет. Дальше можно предложить переписать историю, после чего рассматриваем варианты ее продолжения. 

Сказкотерапия — это не одно и не два сеанса. За один раз можно рассказать сказку с целью информирования. Допустим, родители спрашивают: «Почему ребенок ведет себя агрессивно?» Под запрос я подбираю сказку и рассказываю ее. Но если проблема касается, к примеру, горевания, когда человек тяжело переживает утрату близкого, то тут будет целый цикл историй и притч. В таком случае сказкотерапевт не просто психолог, но еще и рассказчик историй, помогающих пережить боль и страдание. 

— Какие сказки вам рассказывают чаще всего?

— Сказки детства, которые когда-то запали в душу. Подростки чаще рассказывают сюжеты фильмов, мультфильмов и компьютерных игр. Комиксы? Их очень мало, но дети приносят и Marvel, и «Песочного человека» Нила Геймана. Если я не знаю материала, то должна найти его, чтобы общаться с клиентом на одном языке. И это будет проще и для подростков, и, как ни парадоксально, для мужчин.

Например, приходит пара, которая собирается развестись, мужчине сложно говорить в присутствии двух женщин или слышать обвинения в свой адрес.

В такой ситуации он чувствует, будто женщины настроены против него. А когда мы упаковываем все в сказочный контекст, он придумывает свою сказку про семейную жизнь, а жена — свою, и мы это озвучиваем. В таком случае у мужчины появляется свой голос.

— Почему одни клиенты сказки придумывают, а другие — пересказывают свои любимые? В чем разница?

— Нужно понимать, что у кого-то фантазия более развита, им легко работать с метафорическим языком. А кому-то с этим сложно, и приходится предлагать сказку готовую. Но я заметила, что клиенты, с которыми работаю постоянно, постепенно учатся разговаривать на таком метафорическом языке.

— Получается, что сказка — это инструмент, который позволяет тебе отвлеченно, как бы отстраненно говорить о своих проблемах, если стесняешься озвучивать все четко и прямо.

— Совершенно верно. Но бывает, что и я сама сказки рассказываю. Одно из моих направлений работы — психология суицидального поведения. На эту тему у меня вышла книга «Диалоги на Аидовом пороге», в которой говорится о роли сказкотерапии в коррекции суицидального поведения подростков. Идея написания родилась тогда, когда ко мне стали приходить подростки, которые не могли говорить о попытках суицида.

И есть огромное количество английских, египетских сказок, герой в которых думает про смерть, совершает эту попытку — к примеру, спускается в царство Аида из-за неразделенной любви. В таких случаях говорю: «Я понимаю твое состояние, когда тебя оставил человек, которого ты любишь. Хочешь расскажу похожую историю?» Через это происходит косвенная идентификация, и на этом базируется наша встреча. Я вижу реакцию человека и понимаю, где нужно остановиться, задать уточняющий вопрос.

«Дети очень любят поселять дома магических существ, обладающих волшебной силой»

— Какой обычно финал у сказок, которые вам рассказывают?

— В зависимости от состояния. Если приходит человек, который горюет, переживает экзистенциальный кризис, то он чаще всего приносит с собой очень страшные сказки. В них кто-то убивает себя или ищет новую жертву, чтобы насладится и чтобы чья-то душа наконец-то обрела покой. 

А бывает такое, что приходит мама и говорит, мол, ее сын постоянно просит читать лишь тот кусочек сказки, где паук бедную муху поволок в уголок или как волк съедает поросенка. Мама волнуется: «Не растет ли у меня маньяк?», а ребенку чуть больше трех лет. На самом деле это возраст переживания собственной смерти. Когда ребенок в сказке слышит о смерти, многократное повторение снижает тональность тревоги и страха. Поэтому убирать из чтения страшные сказки нельзя. Но, конечно, включать их следует не раньше положенного времени. После прочтения «Девочки со спичками» дети тоже могут попасть к психологам на сеанс.

С детьми мы, кстати, даже куклы главных героев делаем, чтобы можно было манипулировать. Все-таки сейчас фантазия детей очень развита в связи с технологиями и цифровизацией.

— Они не утратили любовь к сказкам?

— Нет, это их язык. В определенном возрасте требуется поле фантазий. Мир ведь плоский, и в детстве мы стремимся его населять, чтобы он становился объемным. Так у них появляются разные друзья в виде Карлсона и так далее.

— Дети вам рассказывают о друзьях, которые в реальном мире не существуют?

— Да, и это прекрасная история. Карлсона, конечно, читают уже реже, и чаще всего речь идет про образы, заимствованные из мультиков. Дети очень любят поселить у себя дома магических существ, обладающих волшебной силой. У них могут быть разные названия (от феечек до ведьмочек), и если есть какая-то фигурка, то она автоматически становится трансферной. Дети носят ее с собой и считают, что через нее получают волшебную силу. 

Одно время были очень популярны журналы про египетских богов, и ко мне приходил потрясающий малыш, приносивший фигурки богов, завернутые в туалетную бумагу.

— Как мумии?

— Да, чтобы не повредились и не сломались. Он буквально все о них знал. Скромный и немного замкнутый ребенок математического склада ума, которому были интересны интеллектуальные задачи, а не беготня. Из-за этого у мальчишки возникло нарушение адаптации в школе, он столкнулся с буллингом. Его преследовали и третировали. И вот эти боги стали для него источниками силы. Он как будто получал от них мощь, позволявшую ему противостоять не только классу, но и всей школе.

Эти фигурки его доращивали, и он очень бережно к ним относился. Но происходило это лишь до тех пор, пока мы не смогли осознать всю проблему и он не социализировался.

Я посоветовала ему принести своих богов в класс и рассказать о них другим детям. Когда он поделился историями, они повернулись к нему, и тогда боги начали «работать». Больше к нам они не «приходили», их место заняли реальные люди.

Фигурки были для него своего рода протезом. Если у ребенка есть дефицит чего-то, сказочный герой это место заполняет собой.

— Кстати, еще один важный момент, связанный со сказками. Взрослые люди нередко пугают детей, призывая к себе на помощь потусторонних персонажей вроде бабайки или еще какого-нибудь монстра...

— Использовать такие вещи для запугивания ни в коем случая нельзя. Это же про страхи родителей, которые они сами заимствовали у кого-то и передают теперь детям. Здесь имеем дело с историей про дисфункциональность родителя, который не знает, как справиться с проблемой, и призывает на помощь божественное существо. Все эти страшилки могут действительно навредить ребенку и напугать его. Раньше пугали Богом, наказывающим за грехи, а теперь говорят, что если плохо будешь себя вести, то придет соцслужба, милиция, отведут к психологу или положат в больницу.

А была бабушка, которая чуть ли не до панических атак запугала внучку наркотиками. И когда она в школе взяла в руки мел, он в ее голове деформировался на фоне страшилок в наркотик. Девочка потеряла сознание, а потом столкнулась с расстройствами сна и пищевого поведения.

Сказки, которые вы рассказываете детям, могут содержать страшные элементы, но они не должны быть полностью пугающими и ужасными. В них должна присутствовать разрядка. Чем все это чревато? Неврозами. И тем, что во взрослой жизни ребенок будет ходить к психотерапевту и платить за это большие деньги, чтобы справиться с экзистенциальным страхом смерти. 

— Прочитав это интервью, некоторые могут подумать, что, имея интеллектуальную подготовку и начитанность, разбирать сказки и через них говорить о проблемах можно и самостоятельно. 

— Да, но это не будет психотерапия. Научить родителя использовать сказку и разговаривать с сыном или дочкой на языке сказочного героя можно, но это про разговор, игру, общение, а не про психотерапию. А для того чтобы происходила сказкотерапия, необходимо понимать процесс, то, с чем пришел клиент, что стоит за его проблемой. Сказка — это инструмент, а психотерапия — основа. И заниматься сказкотерапией может только человек, получивший профильное образование.

---

Наш канал в Telegram. Присоединяйтесь!

Есть о чем рассказать? Пишите в наш телеграм-бот. Это анонимно и быстро

Перепечатка текста и фотографий Onlíner без разрешения редакции запрещена. ng@onliner.by