Узбекский гамбит

Начнем с истории про почему-то узбеков.

Леонид Коледа из городского поселка Лельчицы — одна из самых колоритных фигур «регионального» бизнеса в стране. Его фирма «Рост», а также сопутствующие (и не очень сопутствующие) бизнесы грохотали и за пределами района.

С Коледой мне довелось пообщаться в 2010-м, когда грянул один там «узбекгейт». Это был крайне коммуникабельный и напористый человек, по-своему обаятельный. Мне все казалось, что в середине девяностых он смотрелся бы наиболее гармонично. И главное, его нахальная тактика давала экономические плоды! Ему было интересно и необходимо все, что он замечал вокруг. Вокруг него мир сгущался и наполнялся действием. Фотографироваться только не любил: будто не хотел лишний раз светиться.

Едем по Лельчицам. Леонид Коледа аж выворачивается из-за руля, едва не выезжая на встречку:

— О, яблоневый сад стоит, смотри. Чего он стоит? Может, надо его себе взять?.. Буду вино делать. Можно же вино делать? Надо в райисполкоме узнать.

И так чего ни коснись.

Его сильно коснулась история с узбеками. Она началась с того, что на Коледу, как на успешного бизнесмена, повесили полумертвые остатки колхоза, расположенные в деревне Острожанка. В те годы это была модная практика. Тот колхоз Коледе даром был не нужен, но району надо «возрождать село» и у района есть рычаги влияния на бизнесменов. В общем, Коледа взялся. Да и по своему обыкновению увлекся. Хотел сделать красиво.

Все обалдели, когда он привез в Острожанку гастарбайтеров. Никто не знал, что так можно было. Даже в исполкоме не нашли, что возразить.

Приехали в серебристом бусике 13 молодцев: Жавлонбек, Камолиддин, Мирзохид, Салимжон и так далее. По-русски за всех говорил бригадир Шухрат. Местных работников с фермы Коледа сразу прогнал: были у него претензии к их деловым качествам.

Узбеки взялись лихо. Принялись разгребать многолетние отложения в сараях (наткнулись на реликтовый асфальт). Перестал необъяснимо исчезать комбикорм. Телята передумали дохнуть. Выяснилось, что топлива узбекскому трактористу надо раза в полтора меньше, чем местному. И тому подобные стали твориться чудеса.

Коледа все не мог нарадоваться на своих легионеров из Андижана и Ташкента. Выдал робу, решил бесплатно обеспечивать продуктами — лишь бы не отвлекались, поднимали белорусское сельское хозяйство.

Вот реальная ведомость узбеков. Росписи, правда, похожи.

Для понимания: доллар тогда стоил 2950 рублей (старыми). Соответственно, зарплаты там получаются долларов по 300—340 — очень много, местные о таких и не мечтали.

Хорошо-хорошо, да не очень-то… В какой-то момент молодежь из узбекской бригады принялась дезертировать.

Местные жители, еще толком не привыкшие к сюрреализму происходящего, столкнулись с новым явлением. К крайним домам из лесу стали выходить не говорящие по-русски беженцы и знаками просить еды. Сердобольные острожанцы откармливали дехкан салом и солеными огурцами. Те знаками же показывали, что хотят домой.

С этим недоразумением разбирались уже с помощью сельсовета и милиции. Начали вылазить некоторые особенности этого трудового подвига. Выяснилось, что паспорта ударников лежат в сейфе в райцентре («чтобы не потерялись») и что деньги из слишком красивой ведомости будто бы на руки не выдают. Бригадир Шухрат сказал, что отправляет все родителям парней переводами. А убегают — так это от того, что хотят ехать «на Москву»: там больше платят.

Как бы то ни было, легионеры за довольно короткий срок приподняли хозяйство — и растворились в пространстве. Все, кроме Шухрата, который без лишнего шума и огласки сел на пять лет в белорусскую колонию (вроде бы не в последний раз).

Теперь многие уже относят короткую, но бурную узбекскую часть острожанской истории к мифологии. Не верят, что такое вообще могло быть. Да и хозяйство все равно потом уронили. (Мы сейчас посмотрим, как оно лежит.)

Вообще-то, в этой части истории остается много белых пятен, краеведам будет чем заняться. Не такими уж безоблачными были отношения Коледы с наемниками. Местные говорят, доходило до стрельбы. Свои тайны и шкафы со скелетами узбеки увезли с собой. А Леонид Коледа, что знал, унес в могилу. Он умер в январе — онкология. Говорят, в последние дни еще появлялся в Острожанке, пытался что-то решать. Потому что без него мир остановится (так и произошло).

Программа деградации села

Просторный и ухоженный (когда-то) мехдвор теперь не узнать.

Я был тут девять лет назад, уже после узбеков. Тогда площадка была забита техникой (уже неподвижной). На скамеечке сидели механизаторы и сетовали, как тяжеловато без Коледы: заготовка кормов в разгаре, да солярки нет, нечем косить…

А куда же он делся? А арестован. А за что? Да за рукоприкладство. А за что бил? Так известно, за что — за водку. Пусть бы отпустили: кроме него, никто не порешает вопросы и не добудет топливо…

Это тогда. Теперь нет ни Коледы, ни работяг. Скамеечка осталась.

С комбайна сняли все, что смогли увезти. Теперь это гордый памятник на пеньках.

Постройки выпотрошены, окна вынуты вместе со стеклопакетами.

Кое-где с крыш снят шифер.

Брошенные документы рассказывают о том, как уничтожились 105 гектаров озимых (всего у хозяйства 570 гектаров). И перезасеять кукурузой.

Поодаль в кустах виднеется, видимо, та самая кукуруза — так и проросла в бункерах сеялки.

Поле заросло кустами.

Когда-то за это исполком вынимал душу. Теперь вынимать не из кого.

Ферма цепляется за реальность крепкими (еще узбеки восстанавливали), но пустыми и бесполезными коровниками.

Один уже начали разбирать, да забросили.

Еще с год назад тут стояла скотина. Теперь она распродана и съедена. Больше не нужны ни животноводы, ни механизаторы. Они исчезли вслед за остальными.

Среди безысходности виднеется Петр в нарядной жилетке. Он как раз ее охраняет, чтобы никуда не делась.

Петр присутствовал при моменте окончания эпохи:

— Мы вечером доили тут коров, нам говорят: не приходите завтра, будем скот забирать. И все. А работники уехали — кто в другие хозяйства работу искать, кто еще куда.

Все произошло так просто и без лишних сантиментов.

Осталась память, которая уже не факт, что правда. Бабушка жжет какой-то мусор и с восхищением вспоминает, как узбекские ковбои гнали скот на болото — диво! В Острожанке-то никто так не пас, да и верхом не ездил. А эти — очень приличные люди. Жалко, что уехали.

Плодово-невыгодное

Если потянуть за веревочку, которая торчит из руин в Острожанке, она выведет в райцентр. Там теперь стоит колом легендарный винзавод фирмы «Рост», который придумал еще Леонид Коледа. Позже предприятие возглавил его сын Егор. На тот момент «Рост» был самым крупным в стране частным производителем алкоголя. И это в Лельчицах, которые не всякий на карте с ходу найдет.

Каким боком винзавод к нашей истории про возрождение села? Сейчас разберемся.

Вообще, в бизнес-империю Коледы входило много чего. Он и квас с консервами выпускал, и рынок держал, и цех по переработке мяса создал, и всем остальным на свете интересовался. И ту же Острожанку тащить пытался. Это же Коледа.

Нам трудно хорошо относиться к производству «плодово-выгодного». Но также надо иметь в виду, что больше половины районного бюджета приходилось как раз на налоги «Роста». И как раз фокусы с этими налогами впоследствии привели к краху «империи».

Экономически несостоятельным винзавод (гордость района!) признали в 2015-м — после того, как выяснилось, что там химичили с налогами.

История получилась громкая — как и многое, что связано с фамилией Коледа. Тогда «Ростом» уже командовал сын основателя бизнеса — Егор. Как раз в это опасное время он отправился «на лечение» за границу. А вдогонку было возбуждено весьма громкое уголовное дело.

УДФР рассказывал: с февраля 2012-го по октябрь 2014-го гендиректор с целью уклонения от уплаты налогов велел бухгалтерам подавать липовые данные. Сэкономленные деньги тратил на «аренду катера, турпоездки, дополнительные выплаты самому себе, притом что его зарплата составляла более 9 тыс. рублей».

В итоге осудили трех бывших главбухов компании — дали от двух до трех лет ограничения свободы.

Сам Егор Коледа некоторое время числился в розыске, затем вернулся и таки был привлечен к ответственности. Наказание оказалось не связано с лишением свободы. Да, так бывает.

Но что с заводом, который, как ни крути с налогами, оставался крайне полезным производством.

Возникла классическая дилемма: дать предприятию работать «на поводке» и гасить долги (но это не по правилам) — или обанкротить (это по правилам) и с большой вероятностью не получить ничего. Выбрали второй вариант.

Сегодня задача антикризисного управляющего Сергей Пинчука — распорядиться оставшимся имуществом ЧТУП «Рост». Грубо говоря, продать постройки и оборудование, чтобы погасить долги (все равно не хватит). Вообще-то, опыт Коледы-старшего показывает, что тут можно ворочать огромными деньгами — если бы кто умный подхватил бизнес. Но пока «воротилы» не особо отзываются. Не понимают возможного счастья из-за удаленности Лельчиц — да практически от всего.

— В 2014-м налоговики провели проверку и насчитали крупную задолженность, — напоминает историю управляющий. — После этого «Рост» и ушел в процедуру банкротства. Я ездил в Министерство по налогам и сборам, решали, как дальше быть, можно ли сохранить производство. Здесь ведь работали 120 человек. И кстати, на тот момент у них были зарплаты по 10 млн старыми, для Лельчиц это очень много… В общем, все понимали, что остановка завода для района будет очень болезненной. Тогда и облисполком писал письмо о том, чтобы позволили работать — под контролем государства, еще как-то… К сожалению, нормативно-правовая база этого не позволила.

Механизм грабель максимально прост и надежен: завод остановился — люди сокращены (райисполком говорит, что всем найдены места) — денежный поток прекратился — гасить долги (ради погашения которых остановился завод) нечем. А следом стали умирать и другие бизнесы семейства Коледа, в том числе та же Острожанка, которая могла хоть как-то подпитываться оборотными средствами от винзавода.

— Ну это как если к сильному предприятию прикрепить убыточное. Первое умрет — второе тоже исчезнет, — объясняет Сергей Пинчук. И сообщает: — Я считаю, если бы тогда сохранили «Рост», хоть в «ручном режиме», к этому моменту он рассчитался бы по налогам.

«Крупная задолженность», о которой говорил Пинчук, — это на сегодня почти 15 млн рублей (новыми). Из них 10 млн — собственно недоплаченные налоги, 5 млн — пеня (100 тыс. из них уже погашены). Для сравнения: активы самой фирмы оценены в 1,2 млн рублей.

В то же время управляющий понимает, что в части банкротства каждый исполнитель поступил, скорее всего, по правилам. А если бы не поступил, то был бы наказан. Только в итоге все мы проиграли.

Есть нюанс, связанный с тем, что «Рост» специализировался именно на вине:

— Дело в том, что если производителя алкоголя ловят на налоговых нарушениях, то должна быть отобрана лицензия. Так и произошло. В сентябре 2015 года мы обжаловали отзыв лицензии. Пытались донести: ребята, так мы, кроме вреда, пользы никакой не получаем. Это же и налоги, и рабочие места… Причем последствия наступают не для конкретного бизнесмена, а для целого района — отдаленного и глубоко дотационного. Но подход был четкий: вот инструкция, вариантов нет. Получается, суд принял единственно возможное решение.

Ну как же «никакой пользы»? Дешевого вина стало меньше!

— Не стало, — «успокаивает» управляющий. — Потребитель не пострадал. Эту квоту на производство дешевого алкоголя просто разобрали другие предприятия. Фактически из-под района, который и так, мягко говоря, не слишком богат, вытащили больше половины налогов.

Теперь имущество выставлено на торги.

— В очередной раз пытаемся продать предприятие так, чтобы оно сохранило назначение, — Пинчук намерен биться до последнего. — Чтобы новый владелец мог и дальше использовать недвижимость и оборудование в производственных целях. Но за пять лет никто особо не заинтересовался, предпринимательской активности тут нет…

Красивая была эпоха. Кончилась.

Читайте также:

• Поднял колхоз, но посадили — колхоз упал. Парадоксальная история молодого председателя
• Все в белом. Как поживает утонувшая в грязи ферма после грандиозного шухера

Наш канал в Telegram. Присоединяйтесь!

Есть о чем рассказать? Пишите в наш Telegram-бот. Это анонимно и быстро

Перепечатка текста и фотографий Onliner без разрешения редакции запрещена. nak@onliner.by