Противостояние семьи Пряжниковых и органов опеки очень неоднозначное и уже вышло за рамки частной истории. Родители говорят, что собираются идти на встречу с генеральным прокурором. Органы опеки парируют результатами проверок и объясняют: ни семья, ни дети без внимания не оставались никогда. Приводим видение двух сторон, чтобы вдумчивый и критичный читатель смог разобраться в ситуации самостоятельно.

История семьи: шестеро детей, три изъятия и два кота

В небольшой «двушке» по улице Лилии Карастояновой умещаются двое родителей, шестеро детей и два кота. Леша, Вадим, Артем, Женя и Паша вернулись сюда, домой, к маме, папе и годовалой сестричке Насте совсем недавно — 3 сентября. Старшему из них — 11 лет, младшему — 2 года. Больше двух лет дети видели родителей изредка, когда те могли приезжать к ним сначала в социально-педагогический центр, а потом в детский дом семейного типа.

Светлана родом из небольшой деревни в Минском районе. Ей 30 лет. Она практически не работала, после замужества и рождения детей практически все время находится в отпусках по уходу за детьми. Ее мужу Алексею 47 лет. По профессии он водитель.

Первый раз детей из семьи забирали еще в 2009 году. Про это Пряжниковы рассказывают не слишком охотно. Говорят, там было за что и претензий нет.

С того времени прошло шесть лет, и вот тут снова на горизонте замаячило социально опасное положение. На тот момент в семье было четверо мальчиков. Их забрали на полгода. Причина — опять же конфликты супругов и сложная материальная ситуация. Но пара считает, что второй раз детей отобрали по надуманным причинам.

В марте 2016 года семья Пряжниковых опять попала в список социально неблагополучных. Алексея уволили с работы в связи с окончанием контракта. Семья осталась практически без кормильца. Светлана на сносях: ждут пятого. Органы опеки пишут в актах, что есть проблемы с материальным обеспечением, а детям не хватает еды.

— Причина постановки в СОП — низкий материальный доход в семье, — рассказывает Алексей и объясняет, что деньги в семье на еду были: — Я искал работу и параллельно подрабатывал по договору подряда. Но по закону нужна была официальная работа, поэтому пришлось идти на биржу труда. Да, я отказывался от многих вакансий, которые мне предлагали. В основном из-за низкой зарплаты.

«У нас были свои межличностные конфликты, неурядицы, но это детей не касалось»

В июне 2016 года в квартиру Пряжниковых снова пришли из комиссии по делам несовершеннолетних. От родителей забрали уже пятерых мальчиков, самому младшему тогда был всего месяц. В постановлении администрации Центрального района была написано, что «21.06.2016 из-за поведения родителей была создана угроза жизни и здоровью несовершеннолетних, дети были экстренно изъяты по актам милиции». Также органы опеки говорят, что в момент, когда комиссия пришла забирать детей, мать была пьяной с месячным ребенком на руках.

При этом Светлана и Алексей историю этого изъятия описывают иначе, говорят, что были трезвыми. (Справедливости ради отметим: в судебных документах, которые предоставила нам пара, нет информации о том, что они проходили освидетельствование в этот день.)

— Чтобы вы понимали, мы не алкоголики или пропойцы, — Светлана показывает справку от нарколога.

— В тот день жене позвонили и сказали, что у нее умер отец, поэтому она от шока не могла ничего сказать, — объясняет Алексей. — Когда стали забирать детей, жена не хотела их отдавать и устроила драку, вызывали милицию. Понимаете, она страдает тугоухостью и толком не поняла, по каким причинам детей забирают, что послужило основанием. Нам же так и не объяснили, в чем была проблема на этот раз. Потом мы пытались у милиции добиться, на каком основании забрали детей, нам же никаких документов на руки не дали, мы не могли понять, почему забрали наших мальчиков, но так ничего и не добились.

Во всех случаях изъятия детей у Пряжниковых органы опеки отмечают, что между мужем и женой были конфликты. Доходило до того, что супруги вызывали милицию друг на друга, Светлана собирала вещи и уходила из семьи и так далее.

— Да, я не спорю, у нас и раньше, и потом случались конфликты с мужем, мы ссорились. Да, были ситуации, когда я собирала вещи и уезжала. Такие ситуации бывают во всех семьях, — объясняет Светлана. — У нас были свои межличностные конфликты, неурядицы, но они никоим образом не касались детей. Ни драк, ни какого-то насилия в семье не было. Никто ни меня, ни детей не бил, ничего такого не происходило.

Светлана и Алексей говорят, что всеми силами старались исправиться: взяли большой кредит в $2,5 тыс., чтобы сделать в квартире ремонт. Навещали детей, старались выполнять все требования органов опеки. Алексей говорит, что довольно долго сам пытался найти официальную работу. Подрабатывал водителем по договорам подряда, но зарплата была небольшая.

Благодаря инспекции по делам несовершеннолетних в августе 2016-го Светлана пошла на работу: устроилась в музей при одном из университетов Минска. В декабре она поговорила с руководством, и в университет взяли на официальную работу и мужа — тот стал дворником. При этом родственников, которые могли бы помочь, у семьи не было. Говорят, пытались справиться сами, хотя после всех вычетов на содержание детей (70% от зарплаты) у них оставалось чуть больше 130 рублей на двоих.

— Долги по кредиту росли, как снежный ком, фактически мы платить по ним не могли, — объясняет Алексей.

В декабре 2016-го комиссия по делам несовершеннолетних решила, что семья все-таки не встала на путь исправления и стоит лишить Пряжниковых родительских прав. Дело передали в суд.

«Семья не способна жить экономически самостоятельно, полностью зависима от поддержки государственных социальных служб, эмоциональная атмосфера в семье неустойчива и непредсказуема, — писали в обосновании своего решения органы опеки. — Рождение ребенка в этой семье — это лишь возможность решения материальных вопросов: получаемые суммы родители не могут рационально распределить, использовать их на нужды детей. По мнению учреждений образования, на сегодня ни Светлана, ни Алексей так и не осознали ответственность за сложившуюся в семье ситуацию, администрация школы, специалисты социально-педагогической и психологической службы школы и классный руководитель едины во мнении: возвращать пятерых несовершеннолетних детей родителям недопустимо, так как ситуация в семье крайне нестабильна».

Суд поддержал органы опеки. Четверых детей поместили в детский дом семейного типа, а самого младшего Пашку — в приют.

— Я решила, что буду обжаловать решение, — рассказывает Светлана. — Первую апелляцию мне помогли составить, потом я уже все делала сама: читала по ночам учебники, писала жалобы, чтобы вернуть детей. Научилась за два года.

Судебные разбирательства тянулись больше года, но, как ни пыталась Светлана, выиграть им не удалось. Решение о лишении родительских прав осталось в силе.

— Знаете, я думаю, что если бы я могла все слышать, то я бы смогла выиграть дело. Сколько я ни просила, чтобы говорили громко, ко мне никто не прислушивался… — вздыхает женщина.

Тогда пара пошла другим путем — подала иск о восстановлении родительских прав. Его суд удовлетворил, и в сентябре все пятеро мальчишек вернулись домой. В семье к тому моменту уже родилась дочка Настя.

«Лешу били по голове и обзывали дебилом»

Светлана и Алексей говорят, что не обратились бы к журналистам и не рассказывали бы о ситуации, если бы не то, как обращались с детьми в детском доме семейного типа. Пара говорит, что рассказы детей о том, что там происходит, стали поворотным моментом, который подтолкнул их вынести эту историю на суд общественности.

— Понимаете, мало того, что с изъятием детей были вопросы, так еще потом у них проявилась аллергия, хотя мы предупреждали об этом органы опеки, — показывает фотографии Светлана. — Когда дети были в приюте, мы их видели часто. Но когда они попали в детский дом семейного типа, то встречи практически прекратились — якобы из-за того, что опекун не успевает. На это я неоднократно обращала внимание органов опеки. Когда дети вернулись домой, выяснилось, что им рассказывали, будто мы их бросили, что мы отказались от них, что домой они никогда не вернутся.

Угрожали, что, если не будут слушаться, поедут в специнтернат, где колючая проволока и высокий забор. Дальше — больше: дети стали рассказывать, как их били, как раздавали тумаки и затрещины. Лешу били по голове и обзывали дебилом. Это как вообще? Женя после приезда боялся есть мясо: оказалось, его пугали, что его съедят. Детей, которые плакали и не слушались, несли в ванную и поливали холодной водой — мальчишки до сих пор душа боятся.

Семья написала жалобы в прокуратуру, а сейчас собирается на прием к генеральному прокурору.

— Школу, управление образования — всех их простить могу, мы тоже отчасти где-то виноваты, — объясняет Светлана. — Я прощаю за многое: за канитель, за то, что вот так детей отобрали. Но за то, что вот это вот творили с детьми, я не могу простить. За то, что били, что обзывали, что не следили за здоровьем. Дети реально с психологическими травмами вернулись, это все очень сильно отразилось на психике. Поэтому я так просто это дело не оставлю.

Официально: «Ни по одному из обращений семьи информация не была подтверждена»

— Семья, о которой идет речь, — очень специфическая. Это люди, которые не хотят критически оценивать собственное поведение и исправлять ситуацию; у которых претензии ко всем государственным органам, здравоохранению, — прокомментировали ситуацию в управлении образования Центрального района.

— Перед третьим изъятием детей из семьи они уже были на контроле у школы, так как отец потерял работу и не принимал мер по поиску, мать находилась в отпуске по уходу за ребенком. Детям не всегда хватало еды.

Во время третьего изъятия, когда комиссия из специалистов школы и сотрудников милиции пришла домой, дети находились в условиях, которые представляли угрозу для их жизни. Было принято решение об экстренном изъятии детей в третий раз, на что имелись основания.

Дальше вместо того, чтобы после помещения детей в приют навестить их, родители пошли писать жалобы, подавали заявления в милицию о том, что в квартире пропали деньги и еще какие-то вещи, но эти факты не нашли своего подтверждения. Родители утверждали, что государственные органы едва ли не специально изъяли детей из семьи, чтобы потом отдать на усыновление. Но это просто даже смешно слушать! У государственных органов нет цели специально забирать из семьи пятерых детей. Эта мера применяется в исключительных случаях.

После третьего изъятия, несмотря на работу с семьей всех служб, мы так и не увидели, что семья становится на путь исправления, поэтому коллегиально (то есть не только управлением образования) было принято решение о подаче документов на лишение родительских прав в суд. Судебные заседания длились больше полутора лет. Суд принял решение лишить пару родительских прав, семья обжаловала решение суда. В период, когда шел пересмотр дела, мама была беременна уже шестым ребенком.

При пересмотре дела появились факты употребления матерью алкоголя, решение суда осталось без изменений. Семья собиралась подавать жалобу в Верховный суд. Весь этот период сопровождался жалобами: они писали о том, что суд неоправданно принял решение, что государственные органы хотят лишить их детей.

Позже семья заняла другую позицию и начала процесс восстановления их в родительских правах. Больше вопросов к ним не возникало. В период нахождения детей на государственном обеспечении отец трудоустроился. Замечаний со стороны работодателя к ним не было, в квартире у них был порядок. Они и сами старались всегда приходить и показывать, что у них все хорошо.

Что касается жалоб по поводу пребывания детей в детском доме семейного типа. Родители сразу заявляли, что они не хотят, чтобы чужие люди воспитывали детей, они предпочитали, чтобы дети шли в интернатные учреждения. Весь период нахождения детей в ДДСТ сопровождался жалобами и обращениями от семьи уже в адрес детского дома. Они приходили к нам в управление образования, в социально-педагогический центр, писали в прокуратуру, а также в различные государственные органы, высказывая претензии по поводу воспитания детей в ДДСТ.

По всем этим многочисленным обращениям были проведены проверки. Весь этот год были выезды в детский дом, проводились беседы с детьми и анкетирование. Дети были полностью удовлетворены проживанием в детском доме семейного типа. Ни по одному из обращений семьи информация не была подтверждена.

Детский дом семейного типа не существует отдельно, за условиями воспитания детей осуществляется контроль, как и во всех опекунских семьях. С детьми проводилась работа психолога из социально-педагогического центра. У нас очень хорошие психологи, которые детей из этой семьи знают очень хорошо, по крайней мере старших. Психологи проводили с ними беседы, различные тесты и так далее. Никто из детей, даже в каких-то фразах, брошенных мимоходом, ни разу не отмечал, что с ними как-то недолжным образом обращаются в детском доме.

Исходя из анкетирования, детям нравилось там быть, ими занимались (для сведения: у двух старших детей была педагогическая запущенность, и ее удалось преодолеть, дети «выровнялись»). Школа отзывалась о детях хорошо: мальчики всегда были опрятно одеты, подготовлены к занятиям, по ним не было видно, что они находились в угнетенном состоянии, что им некомфортно, и так далее. Мы сами беседовали c детьми, они не говорили о каких-то проблемах. Понятно, что они скучали по маме и говорили, что хотят домой.

Семья подает информацию необъективно и ангажированно. Вот сейчас детей вернули, здесь же родители очень большое внимание уделяют выяснению негативных моментов проживания и воспитания детей, когда они были вне семьи, и очень мало — микроклимату в семье.

В настоящее время согласно алгоритму сопровождения семей, когда дети возвращены родителям, семья посещается специалистами, о чем родители были проинформированы еще в период процесса восстановления в родительских правах и были полностью готовы сотрудничать со школой. Посещения семьи согласовываются с родителями, для налаживания взаимоотношений с детьми семье предложена помощь психолога.

Помощь адвокатов в сервисе «Onliner. Услуги»

Читайте также:

• «Раньше делала тест на ВИЧ каждые полгода, а после рождения ребенка перестала бояться». Как живет семья, в которой у мужа ВИЧ, а жена и дочь — здоровы
• «Дочь мало спала и много орала. Я ловила себя на мысли, что просто хочу сбежать отсюда и больше не слышать этого». Монолог мамы о депрессии
• «Она выбрала личную жизнь с другим мужчиной!» Молодые родители сражаются за ребенка, пока побеждает сильный
• «Бывшая жена уехала в Италию к жениху и без моего согласия вывезла детей». История одного развода

Наш канал в Telegram. Присоединяйтесь!

Быстрая связь с редакцией: читайте паблик-чат Onliner и пишите нам в Viber!

Перепечатка текста и фотографий Onliner без разрешения редакции запрещена. nak@onliner.by