Девяностые прошли в напряжении. Пестрый подросток ходил по незнакомому району, оглядываясь по сторонам, чтобы только не получить подачу в сутулую спину. Металисты ходили против рэперов, гопники гоняли панков, всем было весело. И вдруг все это многообразие субкультурных героев принялось как-то уживаться друг с другом — всего за десятилетие с каноничными образами случилась сумасшедшая трансформация: металисты готовились сбросить черные джинсы, задубевшие косухи и берцы, рэперы вдруг перестали соревноваться, у кого штаны шире, кругом появились какие-то незнакомые персонажи, а вся агрессия ушла в десятилетнее противостояние скинхедов и антифа (но это другая история, которую мы еще расскажем). Как водится, подростки нулевых получились какими-то слишком странными, и понять их было чересчур сложно. Пошли упорные слухи, что молодежь нынче уже не та. Но они ходят постоянно, и верить им не стоит.

Маугли, который вырос в городе джунглей

В начале нулевых хип-хоп музыка переживает очередной пик своей популярности. Рэп окончательно уходит в мейнстрим, хоть родители еще и с опаской относятся к монотонному бубнению из динамиков, под которое сын собирает остатки пыли с пола и пытается крутить брейкданс.

Эминем записывает свои лучшие альбомы — молодежь перематывает раз за разом кассеты на строчку «Please, stand up» и зачитывается биографией Маршалла Мэзерса в журналах вроде Cool. В это же время у российского дельца Александра Толмацкого подрастает сын Кирилл, и продюсер принимает волевое решение сделать из пацана Децла. Он подписывает под этот проект весь цвет российской хип-хоп сцены, и у мальчугана появляется первый альбом.

Дальше вы помните: подъезды, аккуратно исписанные творческим псевдонимом маленького рэпера, шапки, из которых выглядывают воробьиные глаза, и эти штаны! Если вы по какому-то стечению обстоятельств являлись подростком в начале нулевых, то просто обязаны были клянчить у родителей безразмерные джинсы, в которых бы уместился весь ваш класс и физрук в придачу. В каких-то журналах писали, что в моде нынче «слоновьи ноги», которые потом красиво волочились по земле и помогали техничкам содержать школьные площади в чистоте, а ширинка в них заканчивалась хорошо если на уровне коленок. Красивые были джинсы, модные!

Вместе с очередным витком моды на рэп в подростковую среду пробрался брейкданс (хотя в Беларуси и в 2018 году заманивают брейкдансом на всякие фестивали субкультур, но это уже другая история). Верхний и нижний брейк крутили в каждой школе, в каждом дворе и в каждой приличной семье. Делали это очень просто: подросток брал и самым непредсказуемым образом становился на уши, а родители качали головой и осуждающе смотрели на дикие танцы. В общем, было весело. Примерно тогда же стены стали украшаться граффити — богатыми и не очень рисунками, сделанными баллончиками. Этих неизвестных художников сразу же провозгласили хулиганами и стали бороться с субкультурой самыми радикальными способами и запасами серой краски, которой в наших краях всегда было в избытке. Была некрасивая стена — после инспекции работника ЖКХ с валиком в руках снова стала красивая и правильная.

В какой-то момент рэперов стало слишком много. Кто-то из них даже узнал про Тупака Шакура, Бигги, Западное и Восточное побережье. Но в войнушку тогда играть было не модно, поэтому обошлось без жертв. Узнать рэпера в начале нулевых было очень просто: его выдавало шуршание огроменных штанов, безразмерная байка, кроссовки, шапка и рюкзак, в котором обязательно валялся баллончик, даже если «бомбить» ты не умеешь да и стремно это.

По всем канонам и историческим правилам проходит несколько лет, и вся прежняя субкультурная прыть превращается в пошлость. В бесконечной полутьме ночных клубов двигают маятником бедер под 50 Cent, «Коламбия Пикчерз» что-то там не представляет, а Тимати кто-то всерьез начинает называть рэпером. Короче, змея в очередной раз кусает себя за хвост.

Слишком много боли для меня

Что это было, никто не понял. Но случилось все очень стремительно: на улицах стали появляться непонятные подростки, которые всем своим видом демонстрировали суицидальные намерения и катастрофически слабую физическую подготовку. Позже выяснилось, что это эмо-киды и это такая подростковая субкультура, которую даже хотели запретить в России. Но там много чего хотят запретить, а эмо-киды тихонечко, но методично продолжали поскуливать про мировую боль и прочие неприятности.

На самом деле все появилось не в нулевых, а на двадцать лет раньше. На дворе стояли восьмидесятые, вовсю бушевал свирепый хардкор. Максимум социальной, протестной лирики, максимально агрессивная подача и сумасшедшие концерты, откуда за счастье было выйти с расквашенным носом, сформировали отпочковавшееся течение. Принято считать, что началось все с группы Minor Threat, хотя основателями стиля стоит называть Rites of Spring. Это был все тот же протест, та же агрессивная гитарная музыка, но с яркой экспрессией, депрессивными текстами и горькой романтикой. В общем, к середине восьмидесятых все это хардкор-упадничество сформировалось в стиль эмо, который благополучно варился в котле глубокого андеграунда до поры до времени.

Хитрые продюсеры и дельцы постоянно находятся в поиске путей монетизации, и в какой-то момент им на глаза попался давно и благополучно забытый стиль. Образ эмо-кида сформировался будто бы сам собой и моментально превратился в униформу. Косая длинная челка, которую удобно сдувать с кончика носа, подведенные глаза, губы, накрашенные в тон кожи лица, черная одежда с обилием нашивок и депрессивных надписей.

Идеология эмо была до боли (которой хватало во всем) простой. Подростки в самом расцвете пубертата, когда психика выписывает всякие невероятные кренделя, в качестве пищи для размышлений получили готовые речовки вроде «мир уже умер», «слишком много боли для меня» и всякое такое. Конечно, на мировоззрении, находящемся в мучительном процессе формирования, это сказалось капитально. Худенькие запястья, которые хрустели под напором школьных рюкзачков, украсились десятками порезов, сам рюкзачок отправился на свалку, а вместо него на плече появилась сумка почтальона. И еще: мама наконец-то разрешила сделать пирсинг! В общем, эмо, разукрашенные в черный и розовый, вышли на улицы города и сразу же подверглись насмешкам. Так принято, что любая новая субкультура воспринимается в штыки и атакуется со стороны старших и заматерелых товарищей, но в данном случае бить было не обязательно — настолько несчастными казались девочки и мальчики, ставшие эмо-кидами.

Мировая индустрия подливала масла в огонь и штамповала эмо и не очень группы с космической скоростью. Понятное дело, что подросток слыхом не слыхивал про Rites of Spring и Embrace, зато сколько слез он пролил под My Chemical Romance!

Потом была целая волна уже русскоязычной музыки, максимально адаптированной под настройки среднестатистического эмо. Они росли как грибы, давили из организма слезы, сентябрь не горел, а полыхал. Вся эта прелесть окончательно зацвела к 2007 году, и с тех пор каждый экс-эмо и завсегдатай сейшенов теперь вспоминает его с грустью, ностальгией и мечтает вернуться обратно. Туда, где мир уже умер.

В отаку!

Развитие широкополосного интернета принесло нам много счастливых моментов и открыло новые возможности. Когда-то давно советский школьник угорал под «Ежика в тумане» и пытался собрать мысли воедино за психоделикой «Арменфильма». Отличный был вариант, но безальтернативный. А потом альтернатива появилась, и школьнику сорвало башню, когда он узнал про аниме.

Субкультура анимешников появилась на постсоветском пространстве примерно к концу девяностых, но ее расцвет наступил именно в начале XXI века. Васи, Пети, Лены, Марины превратились в отаку и собирались в кучки, чтобы совершить совместное погружение в увлекательный мир японской мультипликации. Сколько там всего было! Целый толковый словарь из странных для славянского уха терминов, диковинные наряды и персональный иконостас из культовых режиссеров.

Одними мультфильмами дело, разумеется, не ограничивалось. Вся эта тусовка вскоре превратилась в громадную барахолку, на развалах которой можно было найти что угодно: значки, журналы, видеокассеты. В каждом уголке этого клочка белорусской Японии велись жаркие споры и дискуссии, отаку создавали невероятно насыщенное информационное пространство и копили деньги на полет в страну мечты. Слушали j-рок, учили язык и копались в магазинах в поисках подходящей одежды.

Узнать анимешников было достаточно просто: если видишь японца, но очень непохожего на японца, то это, скорее всего, он. Еще проще было с косплеерами — их, пестрых и странных, можно было идентифицировать без особых проблем. Правда, разговаривать с ними было одно удовольствие: юмор уважающего себя анимешника понять мог далеко не каждый — он, как и словарный запас, сильно зависел от содержания манги и анимации.

Сейчас кажется, что вся эта безобидная прелесть была всегда и за годы существования либо не успела, либо не захотела эволюционировать.

Слушал их до того, как это стало мейнстримом

В середине нулевых случился стык двух тектонических плит. Пока эмо в ускоренном порядке пропадали как класс, в медиапространство стремительно врывались предвестники новой британской волны. Сотни молодых ребят вспоминают, как их пьяный батя ставил Led Zeppelin на виниле или как мама по вечерам напевала что-то из «битлов». Эта историческая память и фантомная ностальгия по непрожитой эпохе заставляла многих из них взять в руки гитары, с разбега запрыгнуть в узкие джинсы и начать эпоху инди.

Что такое инди, многие из нас не знали до середины нулевых, а некоторые не совсем понимают и сейчас. Инди — это сокращение от английского independent, в данном случае оно символизирует маленькие независимые лейблы, которые являются символом противостояния мейджорам и выпускают так называемую некоммерческую музыку. В общем, все самое неизвестное, странное и причудливое, но в первую очередь «британские» группы новой волны, которые уже давно оказались не в фокусе, вновь попали под пристальное внимание.

Так в наших краях очутился некто, кого принялись называть хипстером. Вообще хипстер — это немного про другое. Это не про Британию, а про США. И не столько про музыку, сколько про увлечение всем редким, оригинальным, необычным и нестандартным. Поначалу так и происходило: субтильные юноши в обтягивающих худые икры штанах и очках без диоптрий в толстой оправе воспринимались как пришельцы. В то время как их сверстники впитывали все то, что предлагал MTV, эти ребята воротили свои носы и говорили примерно следующее: «Я слушал это до того, как это стало мейнстримом». В общем, они были не такими, как все, и страшно этим гордились.

Опознать каноничного хипстера из нулевых было легко. По кедам или старомодным ботинкам, скинни-джинсам, маечкам с яркими принтами, очочкам и британской стрижке. Без этих атрибутов перед вами был бы не совсем хипстер. Или даже совсем не хипстер. Он бы рассказывал про кучу странных и неизвестных групп, а сам бы тайком слушал в наушниках Джастина Тимберлейка. Но так, чтобы никто об этом не знал.

Потом вся эта британская тусовка расплодилась до неприличного. То, что было инди, стало уже совсем не инди, то, что было оригинальным, было скопировано тысячи раз. Только хипстер остался в массовом сознании, но теперь уже не совсем понятно, кого называть этим словом и по каким причинам.

Читайте также: 

• Тамагочи, «ракамакафо», ЦТ и «Американский пирог». Большой ностальгический рассказ про школу нулевых
• Самое слабое звено, Саша Белый и уверенные в себе женщины. Большой ностальгический рассказ про телевидение нулевых
• Музыка из нулевых, от которой на глазах проступают слезы ностальгии

Перепечатка текста и фотографий Onliner.by запрещена без разрешения редакции. sk@onliner.by