«Меня бы уже раз двадцать расстреляли»

Прибор (ударение на первый слог) — деревня под Гомелем, столица сельсовета. Специфика в том, что тут белорусы и цыгане живут рядом. Это, конечно, накладывает отпечаток. В былые годы, говорят, случались на этой почве драмы и волнения, теперь вроде притерлись. Да и в цыганских семьях нынче полно русых детей.

Владимир Свердун возглавляет этот сельсовет 18-й год. Столько и в более спокойных мало кому удается продержаться. Сейчас есть мода, когда председатель живет в городе, утром — в деревню на работу, вечером — с работы… Может, это и нормально, но Свердун такую моду не очень-то понимает. Сам он живет «не отходя от производства», в Приборе.

— Я родом из Омска, жена — местная. Она и перетянула сюда в 1983-м. Прежде чем стать председателем сельсовета, я поработал заместителем директора училища, был начальником смены на «Гомсельмаше». Что удивительно, в тридцатые годы дедушки моей жены были на этой же территории первыми председателями колхоза и сельсовета. Один из них, кстати, полный георгиевский кавалер. Тогда же на них написали донос и впоследствии казнили. Потом, конечно, реабилитировали, мы запрашивали документы… Но люди с «активной гражданской позицией» есть всегда, угодить всем невозможно. Думаю, при том подходе меня бы уже раз двадцать расстреляли.

Транзитом из одного села в другое забегает соцработник Валентина Ивановна — села передохнуть в намоленном месте.

У нее собственный бесконечный «полярный» день — восемь подопечных по трем деревням. Каждому надо принести дрова, сходить за продуктами и лекарствами, то-се…

— Пообщаться же — вот главное! — Валентина Ивановна для одиноких стариков — человек жизненно необходимый. Потому что с телевизором общаться и спорить бесполезно, пробовали. Следовательно, соцработник должен быть готов к тому, что кто-то любит разговоры про политику, кто-то — про балет. Кто-то яростный сторонник волновой теории, кто-то топит за кванты.

— Председатель у нас классный, случись чего по работе, могу 24 часа в сутки звонить ему, — радуется такому везению Валентина Ивановна. — Всегда готов помочь. А случается-то разное. Как-то у бабушки дочка паспорт заранее отобрала, чтобы сын похоронные деньги не получил… Возвращали с участковым.

С выездом смотровой комиссии случается небольшая задержка: снова кто-то умер, надо выдать документ. По такому случаю управделами прибежала на минутку из отпуска, щелкает мышкой. Теперь-то благодать: вошел в базу — и регистрируй смерть, брак или рождение сколько душа пожелает. Заполнил форму, распечатал, выдал справку.

Иные и самокат

Сегодня у смотровой комиссии по плану деревня Новая Буда, которая находится на территории сельсовета. Особое внимание, как обычно, одиноким, пожилым, многодетным, неблагополучным.

Кто где живет, Свердун знает наизусть. Технология отработана: председатель движется впереди и отвлекает на себя псов, остальные обследуют домовладение в рамках профессиональной компетенции (проводка, пожарная безопасность, диспансеризация, дети, прочие жалобы и пожелания).

— Вот бы вы принесли тот пожарный извещатель и тут же привинтили, а мы бы денежки отдали. Такие будут мои пожелания, — пенсионерка выдвигает контрпредложение на замечание об отсутствии прибора. — А то разве кто-то сам пойдет его покупать?

— Представляю, что будет, если вы такой кавалькадой придете к кому-нибудь в Минске… — нам не верится в гостеприимство горожан.

Свердун, напротив, не понимает, что тут такого. Сельчане совсем из другого теста. Хозяйка на фоне шикарной русской печки и с выданной энергетиком листовкой «Не чапай, бо лясне!» в руках отказывается верить, что комиссия уйдет, не выпив даже чая.

— Обратите внимание, прежде чем войти, я всегда говорю: «Пригласите в гости?»

Ответить отрицательно на эту формулу на нашем маршруте не догадался никто. Такое впечатление, что, скорее, радовались гостям.

— Тут у нас «иные», — председатель останавливается у симпатичного дома. — Но все равно стараемся контролировать.

«Иные» — значит, что не входят ни в одну из тревожных категорий.

— Самокат детям купили, холодильник новый, окна ставят, — Владимир Свердун радуется тому, как налаживается жизнь у следующей семьи. Еще недавно тут все было сложно.

Улица Цыганская

Из белорусской части сельсовета отправляемся на улицу Юбилейную в Приборе (в народе — Цыганская). По архитектуре ее трудно с чем-то спутать. Полной ассимиляции не происходит уже миллион лет, цыгане ловко встраиваются в среду, не смешиваясь с ней. Главное — непрерывно радоваться жизни и постоянно играть свадьбы.

— Теперь-то все с паспортами, — доволен председатель сельсовета. — А лет десять назад у многих не было даже свидетельства о рождении. Людей приходилось с нуля идентифицировать, устанавливать личность, проходить все процедуры, создавать документы.

Энергетики довольны всеобщей паспортизацией, по крайней мере, теперь видно, кого привлекать к ответственности:

— Лет десять назад и с вилами на нас ходили, теперь-то остепенились. Недавно два «наброса» тут нашли. Но они никогда не отпираются, все признают, говорят, будут выплачивать штрафы и ущерб. Уж не знаю, где деньги возьмут, суммы то порядочные. Вообще, веселый народ. Бывало, спрашиваешь: где счетчик? Ведут показывать с гордостью: лежит в шкафчике! Неподключенный.

Некоторые взрослые по-прежнему читать не умеют и не хотят (нет такого закона, чтобы свободный человек обязан был уметь читать!). Зато всех детей, говорит председатель, удалось определить в школу. А поскольку с рождаемостью в этой части села все блестяще, то вышло, что в начальной школе Прибора больше половины учеников цыгане. Доучиваются, правда, не все. Классу к девятому у некоторых школьников появляются собственные дети, уже не до всех этих глупостей.

Владимир Свердун привык, что нравы здесь знойные:

— Был у нас хороший парень, в художественной самодеятельности участвовал, места на конкурсах занимал. А потом влюбился в собственную воспитательницу в социально-педагогическом центре, предложил замуж. Она, правда, воздержалась.

Важно знать, что в Приборе три основные династии цыган: Евдокимовы, Васильевы и Макаровы. Баронов двое: Иван Евдокимов и Федор Васильев. Свердун им и документы специальные выдал, с печатью. Там, правда, не написано «барон», но имеется в виду явно это — а что же еще? Написано «уполномоченные сельского исполкома» — они и отвечают за порядок на своей волшебной улице.

— Смотрю, чтобы молодежь не влазила куда не надо, чтобы не пили, не бились, — пока Иван Евдокимов перечисляет свои заботы, совсем уж мелкая молодежь непрерывно мельтешит на фоне ковров.

Социальный педагог Татьяна ориентируется в хитросплетениях династий как рыба в воде.

— Помогаем девушкам устроиться — например, техничками или на сельхозпредприятие неподалеку. Сейчас пошла черника — девочки отправились в лес. Молодежь и сама стала понимать, что без образования и работы сейчас тяжело. У меня сегодня не учатся только три девочки 16—17 лет. Потому что уже мамы. Но буквы различать научились, считать умеют.

Вообще, на каверзные вопросы из области алгебры у приборских цыган ответ стандартный: «Давай деньги, посчитаю».

Получается, местная школа и училище сейчас выпускают первое поколение цыган после введения всеобуча. Никто не знает, как дело обернется дальше. Татьяна старается сохранять оптимизм:

— У нас уже есть девочка, которая выучилась на учителя английского языка, работает в приборской школе. Брат ее в университете учится. Но, конечно, приходится постоянно прилагать усилия, чтобы не забывали ходить в школу. Смотришь: ага, кого-то нет. Дозвониться-то им невозможно: они же, как деньги на телефоне заканчиваются, просто симку выбрасывают и новую подключают. Просишь председателя сельсовета: «Богданович, надо съездить». Хорошо, что он никогда не отказывается помочь.

Вообще-то, говоря о трудоустройстве, в сельсовете имеют в виду в основном женщин. С мужчинами в этом плане сложнее: им нельзя переутомляться. Но у них свои виды деятельности. Можно собирать металлолом, вторсырье (рядом огромный полигон отходов). У кого есть кони, те пашут весной огороды местным жителям. Да и у самих живность, грядки.

Наркотики, гадание и прочая алхимия — не их профиль. Чем-то здесь никогда и не занимались, что-то позабыли.

Живых лошадей по Прибору осталось штук пятнадцать (как цыганских, так и белорусских). Уходит эпоха. На тех, что остались, пашут огороды либо ездят по бизнесу (на свалку).

— Был конь, да поменял на машину, — признается Иван Евдокимов.

— Эх! — огорчаемся мы.

— Эх… — соглашается барон, отражаясь в алом натяжном потолке.

Жизнь вообще перевернулась вверх ногами.

— Раньше-то спекулянтами кто был? Цыгане! А русские работали. Теперь все поменялись местами: цыгане стараются найти работу, а русские спекулируют… Жаль, работы особо нет. Как зарабатывать? Воровать — не ворует тут никто. Скот держим, огород…

Ямы, плюшевые мишки и бутылочные пальмы

На национальном вопросе в Приборе давно уже не зациклены, воспринимают как данность. Хватает и других тем. Из невеликих денег, которыми располагает сельисполком, приходится лепить благополучие.

— Вот хмызняк вырубили, кроны деревьям сформировали, парковую зону сделали, — гордится Владимир Свердун. — Тут памятный знак установили в честь погибших на войне…

Собственных средств на такое у сельсовета нет, профинансировали спонсоры — «не даром, а по большой просьбе».

— Памятник — это хорошо… А кто ямы на дороге профинансирует?

Для любого сельсовета это больной вопрос. Ямы должны «финансировать» областные организации, да денег еще ни разу за всю жизнь не хватило — эту песню каждый председатель сельсовета в любой точке мира слышал много раз. Рассуждать в эту сторону можно долго, но Владимир Свердун говорит, что «рассуждать — не мешки ворочать», ему надо решать конкретные проблемы теми средствами, которые реально есть.

— Договариваемся со спонсорами, выводим людей на субботник… В том же и смысл самоуправления, чтобы не только требовать, а и самим участвовать.

Вот, например, кладбища. Там мусорные контейнеры стоят, так если на них поглядеть, то можно подумать, что наши покойники и телевизорами пользуются, и сантехникой, и всем на свете. А это просто из дачных кооперативов мусор сваливают, вместо того чтобы оплатить вывоз на полигон отходов. Тоже надо что-то делать.

Наконец до нас доходит, что в Приборе «не так». Нет грибков из тазиков, лебедей из покрышек и бутылочных пальм! А ведь считается, что любая деревня должна быть украшена такой прелестью. Поговаривают, есть секретный норматив: не меньше трех лебедей на гектар. Некоторые начальники от этого млеют. Владимир Свердун не млеет:

— Все эти пальмы и плюшевые мишки на деревьях — жуть, конечно. Я считаю, если украшать что-то, то со вкусом. Или не украшать вообще.

---

Деревенскую жизнь нельзя резко взбалтывать. Это в городе пусть происходят брожения, он для того и придуман. А тут, если действовать неосторожно, можно все расплескать. Штатная собака должна лежать в месте, четко определенном социальными стандартами. Как вчера, пять лет назад, десять, тысячу. Значит, все идет по плану.

Натяжные потолки в каталоге Onliner.by

Читайте также:

• «Стал председателем и похудел на 30 килограммов». Как деревенский голова подбивает односельчан на ЗОЖ
• Блеск и нищета гомельских ромов: фоторепортаж из цыганского табора
• Оптимисты. История о том, как создать в глуши «Оксфорд» по-белорусски
• «Хочу возродить эту деревню». Китаец арендовал 120 гектаров земли под Раковом и стал белорусским фермером
• Президент своей земли. История успешного белорусского фермера
• Белорусские цыгане опровергают сложившийся криминальный образ: не мы такие — жизнь такая

Перепечатка текста и фотографий Onliner.by запрещена без разрешения редакции. nak@onliner.by