Как променять Лондон на Мозырь, играючи не замечать возраста, получать удовольствие от жизни в стране с подхватившей бешенство системой налогообложения, выйти замуж в 58 лет и завести себе Instagram в 73? Белоруска Лариса не приветствует, когда ее называют по отчеству, и знает ответы на эти вопросы. Пока она живет в бельгийском Намюре — живет хорошо, но все же планирует вернуться в Минск, поближе к оперному театру, красотой которого искренне восхищается.
Отец окончил нархоз военнообязанным. Его с товарищами послали охранять турецкие границы. Оттого Лариса родилась в Батуми с его галечными пляжами. Папа был способным человеком, которого заметили и отправили учиться в финансовую академию Петербурга. На выходе получился диплом с отличием. Дело было еще до смерти Сталина. На распределении собралась представительная комиссия. Заслуженные люди предложили отцу Ларисы отправиться в Банк мирового развития в Лондон. Все серьезно: имелся официальный «дозвол» с самого верха.
— Родители мои — люди очень простые. Папа — вообще из деревни. Называется Орлино — это где-то под Бобруйском. А мама — из Могилева. Время тогда было тяжелое. Все прекрасно понимали, насколько престижна работа в Лондоне. Но папа в этом смысле был таким наивным, чистым и трусливым… В общем, он отказался. Всю жизнь наша семья потом переживала и жалела.
Отец был настоящим коммунистом. Считал, что, если бы не советская власть, он бы в деревне пас коров.
— На распределении папа сказал: «В Лондон я не хочу, хочу в Мозырь — поднимать финансы!» Члены комиссии чуть не попадали в обморок. Нет, человека посылают в Лондон, а он просится в Мозырь… Так я попала в Беларусь.
Мозырским финансам было хорошо от папы Ларисы. Руководители республики быстро поняли, какой он ценный кадр, и перевели в Минск. Со временем мужчина стал замом республиканского министра по финансам.
— Мы жили в центре города, на проспекте. Я окончила БГУ (физфак), потом доучилась в магистратуре, повстречала любимого человека, который, несмотря на все мое обожание Минска, перевез меня в Санкт-Петербург. Мы много там прожили. А еще три года работали в Конго. Преподавали все возможные науки, даже рисование и химию, на французском языке.
Время близилось к пенсии. Мужа уже не было. В то время Лариса жила в Питере и преподавала в университете.
— Думается, несмотря на мои заслуги и занятость, ничего хорошего мне не светило: или ползать по этажам и хриплым голосом вещать студентам, или торговать сигаретами, как это делают многие питерские пенсионеры, где-то возле метро.
Своего второго мужа она встретила совершенно случайно. Бельгиец заблудился в Петербурге. И почему-то был очень удивлен, что все вокруг говорят исключительно по-русски и никто его не понимает.
— Мы ехали в одном трамвае в центре города. Я ему помогла, ведь знаю французский. Разговорились. В итоге он пригласил меня к себе. Я побывала в Бельгии и в ответ позвала его в Минск.
Так вышло, что бельгиец и белоруска поженились.
— Да, мне повезло. Я приехала на все готовое. Мне не надо было сражаться за работу, положение в обществе, место под солнцем и так далее. К своему удовольствию, я оказалась в доме на окраине страны рядышком с французской границей.
Да, это была авантюра. Я хотела пожить на склоне лет в какой-то другой стране. Я знала жизнь за границей и понимала, что она везде примерно одинаковая. В итоге не искала Эльдорадо и не испытывала никаких завышенных ожиданий.
Лариса заказывает кофе и развивает мысль о многих женщинах, которые приезжают в Евросоюз из Украины и Беларуси. Мол, те имеют крайне плохое представление о Западе.
— Им кажется, будто здесь не жизнь, а сказка. И по приезде эти дамы сразу же начинают разочаровываться. Очень многие не могут самореализоваться и уезжают.
Женщины в возрасте от 35 до 45 лет ждут, что не придется зарабатывать деньги, что появится домработница, что муж станет холить, лелеять и хорошо обеспечивать… Знаете, в моем представлении целенаправленная охота на олигархов возможна на территории бывшего СССР. А здесь люди простые — в основном среднего достатка. Зарплата — €1500—2000. С учетом расходов — отнюдь не роскошь. Если подобрать минский эквивалент, то долларов 500 выходит.
Правда, долгой бельгийской идиллии не вышло. Через три года после свадьбы супруг Ларисы умер от рака.
— Если бы я не прожила три года с мужем, то получила бы минимальную пенсию в €700. Да, она не самая впечатляющая, но дает много преимуществ. Вы платите меньше врачам, больницам. Есть столовая, в которой можно поесть за €1,5. Вы в другой тарифной сетке, о вас заботятся. С учетом опеки страны эти €700 — это как будто бы €1500.
Во второй раз Лариса вышла замуж в 58 лет. С третьим мужем спокойно живет 12 лет безо всяких печатей. Говорит, как только оформится брак, начнутся дикие налоги. А так их берут отдельно с каждой пенсии — его и ее.
— И то получается ужасно много. Смотрите, пенсия у меня €1500. Это на месяц. За год на налоги уходит где-то €3500.
Начинается налоговая калькуляция.
— Из €1500 я плачу €200 постоянного налога. Еще €100 отдаю за базовую медицину. Получается €1200 реальных денег. Но в конце года мне присылают бумагу: мол, вы за прошедшие 12 месяцев получили столько-то пенсии, €1800 налогов вы уже заплатили — заплатите, пожалуйста, еще.
При этом я обязана оформить просто страховку и страховку на госпитализацию. За них я плачу €400 в год. Если я заболею, могу попасть в палату на двух человек. Хочется более комфортных условий? Оформляй другую, более дорогую страховку.
Мой муж умер от рака. Ему делали химиотерапию. После смерти супруга я еще два года расплачивалась своими деньгами за его лечение. Получилось тысяч пять. Куда они идут? Неизвестно. Я могу только гадать.
Но и это, оказывается, не все налоги.
— Я плачу налог на машину — €300 в год. Да, я вожу. Я плачу налог на недвижимость — примерно €1000 в год. Еще плачу налог коммуне и ее администрации за проживание на этой территории — что-то около €500 в год… Знаете, наверное, нет страны, в которой было бы столько же налогов.
Лариса признается в своей любви к Бельгии, но не хочет петь ей дифирамбы.
— Совершенства нет нигде. Допустим, когда я только переехала в Бельгию, мне оформили карту пребывания на полгода. Все бы хорошо, но в ней сделали пять ошибок. Пять! Я забрала ее на автомате, но, придя домой, обнаружила, что все перепутано — причем принципиальные, важные вещи. Я была в ужасе. Вернулась к этой даме, но она даже не извинилась. Мэрия — теплое место. Женщина была чьей-то родственницей. И это история про то, как в Бельгии развито кумовство.
За окном — обычный будний день в Намюре. Дети идут из школы. Лариса меняет тему.
— Мне нравятся бельгийские мужчины: они трудолюбивые и ответственные. У них семья гораздо крепче, чем в Беларуси, хотя здешнее законодательство не особо ориентировано на то, чтобы люди женились. Сразу после свадьбы начинаются какие-то налоги и налоги на налоги. Потому многие живут без печати — и прекрасно себя чувствуют.
— Говорят, бельгийцы — самые жадные жители Европы.
— Я не могу сказать, что бельгийцы жадные. Нет. Допустим, они не имеют привычки приглашать к себе домой гостей. Если происходит какое-то событие, около старого монастыря сдвигают столы и устраивают общий праздник. Если событие меньшего масштаба, зовут в кафе или ресторан. Знаете, это очень на меня похоже. Я и в СССР, и в независимых Беларуси и России не любила приглашать гостей домой. Надо убирать, готовить, танцевать, плясать, веселить гостей. Нет, бельгийцы не жадные, бельгийцы расчетливые. Средний бельгиец не живет жирно, он живет просто хорошо. И не более того.
— Здешние люди кажутся скупыми на эмоции.
— Нет, это открытый народ, спокойный, доброжелательный. Люди в возрасте обязательно ищут хобби. Кто-то ходит на танцы, кто-то на самооборону, кто-то язык учит. Я, допустим, посещаю студию живописи и скульптуры. Таким образом неизбежно формируются компании по интересам. Люди самых разных возрастов общаются, жизнь кипит.
Лариса считает, что славянская территория — скопление стереотипов.
— Пенсионный возраст — уходи на покой. А хочется не чахнуть, хочется жить. Хотя в понимании многих чем скорее ты помрешь, тем меньше государству придется тебе платить пенсию. От этого и наш менталитет: женщина в возрасте почему-то ставит на себе крест. Она не может появиться одна в кафе. Ей кажется, что мужчину себе уже не найти.
Понимаете, у меня изначально нормальное отношение к жизни. Я против ярлыков, которые навешивают на стариков на территории бывшего СССР. У меня простой девиз по жизни — «Если не сейчас, то когда? Если не я, то кто?». Я в свои 73 года самостоятельный и самодостаточный человек.
Мать Ларисы умерла в 94 года.
— Это было лет семь назад. Когда я смотрела на нее, всегда думала: «Хочу быть такой». Помню, мы любили гулять по Минску вдоль Свислочи. На нас косились, будто мы два динозавра: как это они еще гуляют?! Якобы мы должны сидеть дома или максимум на скамеечке под подъездом.
Лариса задумывается и говорит, что отношение к возрасту в Беларуси нехорошее.
— Оно и не восточное, и не западное. Смотрите, на Западе родители предпочитают уходить сами, чтобы не обременять семью. Жить с детьми не принято. В определенном возрасте, когда становится совсем невозможно обслуживать себя, люди продают квартиру и самовольно отправляются в дом престарелых. На Востоке практикуют почтение к возрасту. Там очень красивые старцы: преисполненные достоинства, холеные. У нас этого нет. Тебя как будто подгоняют.
Лариса ведет активную жизнь, несколько раз в неделю посещает группу в студии живописи и скульптуры, в которой все плюс-минус ее возраста.
— Сплошь веселые люди, путешествуют два-три раза в год. Руководительнице по скульптуре 85 лет, и она ой-ёй-ёй как работает, контролируя множество процессов. Знаете, к какому выводу я прихожу?
— К какому?
— Люди здесь больше ценят себя. Ведь красивая старость — это самоуважение. Не надо бояться других людей, стоит воспринимать их как родственников или близких приятелей, с которыми можно общаться и веселиться. Не надо концентрироваться на возрасте. Некоторые женщины в 50 ставят на себе крест: «Я старуха». Кстати, в Беларуси с возрастом все сложнее выйти замуж. А здесь — пожалуйста. Бельгийские мужчины предпочитают ровесниц. Это самодостаточность. Им не надо самореализовываться через молодую жену и хвастаться, как он в 70 родил двоих.
Когда муж Ларисы умер, она продала дом. Получилось €120 тыс. Дом был огромным — «квадратов» двести. Плюс гектар земли. За те деньги женщина купила квартиру в Минске.
— Родных у меня тут нет. Возраст близится, может, немощной стану. А я бы не хотела оказаться здесь в доме престарелых. Тем более у меня очень сильная любовь к Минску. Это очень комфортный город.
Когда мой почивший Жан-Мари впервые приехал в Минск, то обалдел. Он думал, будто Минск — это что-то ветхое, покосившиеся домики, между которыми бегают медведи. Мой нынешний муж Ришар провел в Минске три месяца, помогал ремонтировать и обустраивать квартиру. И он тоже балдел буквально каждый день. Ришара впечатлил наш роскошный оперный театр. В Бельгии ведь театрики такие, что ли, убогенькие. Кафе красивых тоже не сыщешь. Правда, муж все время удивлялся зарплатам и не понимал, как люди на них живут.
Лариса и ее паспортный возраст как будто бы вообще не пересекаются. Она с мягким нажимом просит не называть себя по имени-отчеству, готова поддерживать разговор на самые разные темы и часто очень приятно улыбается.
— Пользуюсь почти всеми соцсетями. Недавно вот Instagram себе завела. Внуки сказали, что надо как-то реализовывать свои «шедевры», и насоветовали зарегистрировать аккаунт. Да, у нас выставки два раза в год проходят, на которых выставляют работы дилетантов. Так что некоторые мои вещи уже купили.
Честно, может, я и хотела бы жить немного поспокойнее. Меня мучают все эти непрерывные бумаги, звонки, предложения купить что-то дешевле, необходимость следить за акциями и экономить. В итоге приходится изучать кучу всего и держать в голове массу информации. Повсеместный контроль иногда утомляет. Но у меня есть белорусские родственники, походы в студию и много-много интересного общения. Так что по большей части я, конечно, наслаждаюсь жизнью.
Чемоданы и дорожные сумки в каталоге Onliner.by
Читайте также:
Перепечатка текста и фотографий Onliner.by запрещена без разрешения редакции. nak@onliner.by