— Как ваши дела?

— Нормально.

— Я так понимаю, в творческом процессе небольшая пауза.

— Наоборот, очень много работы. Очень много корпоративов.

— Не надоело вам? 

— Надоело.

— А что остается делать…

— Женщине есть что делать. Это мужчине — кормильцу — деваться некуда.

— Знаете, слышал я недавно про вас такое мнение… 

— Мнение или сплетню?

— Сплетни на то и сплетни, чтобы их не озвучивать. Мнение, что вы бы могли стать отечественной Ланой дель Рей, если бы не связались с миром белорусской попсы. 

— Ха-ха-ха. Могла бы стать, если бы не связалась со злым Кубышкиным, который заставил меня петь форматные песни и сделал меня популярной в каких-то узких кругах. Какой кошмар!

Лана дель Рей мне очень близка по духу: я все же лирическая певица, и у меня даже есть одна песня, похожая на композиции Ланы. Может, и могла бы… Последние мои песни отличаются от того, что было раньше. У меня есть своя градация песен, которые я люблю, уважаю и горжусь. А есть такие, которые я не очень-то люблю, но они, к сожалению, работают и нравятся зрителю. Вот, например, песня «Сердце красавицы» работает при любой погоде. Я не знаю почему. Но она слишком простая, я люблю немножко другую музыку. А песни, к которым отношусь серьезно и которые мне нравятся, как-то хуже воспринимаются.

Но здесь нужно разделять: если ты приезжаешь в маленький городок, на концерт приходят люди постарше, и им эта современная Лана дель Рей… Заскучают на концерте. Меня это очень расстраивает.

— Люди там не избалованы посещением каких-то крупных концертов. 

— Я слышала, что у них куча мероприятий. Афиши кругом, не все даже могут выступить из-за плотного графика. И Лешка Хлестов говорил, что все занято — тяжело концерт запланировать.

— Да, вот и Калина жалуется, что уже не везде аншлаг. 

— Калина не собрал зал? Он просто не обращался в профсоюзы! Может, он просто каждый месяц хочет туда приезжать?

— А вы как часто сейчас даете билетные концерты? 

— Очень редко. В этом году у меня, наверное, был один билетный концерт. Я не хочу! Не хочу делать ерунду и имею полное право себе это позволить. Люди ни в чем не виноваты, им нужен праздник. Но я имею право выбирать. То есть мне нужно ехать в маленький зал и думать: брать с собой звукорежиссера или нет, потому что выхлоп минимальный. Иначе просто поедешь со своей флешкой, подключишь и будешь петь на фоне штор, красного ковра и двух ваз. Мы же смотрим, как проходят шоу нормальных артистов, и все к этому стремимся. Но не получается возить с собой даже балет, потому что это невыгодно. А мне хочется привезти музыкантов, хороший свет, какой-то «ветродуй»… То есть я должна работать себе в ущерб. Надеюсь, вы меня понимаете. Десять лет мы ездили с Вовкой [продюсером Владимиром Кубышкиным. — Прим. Onliner.by]: утром выезжали и возвращались ночью, а следующим утром снова отправлялись в дорогу. В настоящих экономических условиях я просто решила этого не делать. Конечно, могла бы устроить концерты в больших городах, притащить туда музыкантов… Но я стою столько, что работы крайне мало. Бывает, что говорят: «Анечка, мы хотим ваши песни, но вы приезжайте, пожалуйста, сама, потому что бюджет у нас ограничен».

— А сколько вы стоите?

— С музыкантами, честно говоря, даже не знаю. Я же себя не продаю: работала всегда бесплатно.

— Прям уж бесплатно. 

— Ну есть такая постановка вопроса: че, тебе трудно? Мне не трудно, но есть люди, с которыми я постоянно работаю, и им нужно платить. Сто, двести, триста… У меня около $400 только «расходника», чтобы приехать. Всегда. То есть должна его заплатить людям. А еще я езжу на своей машине, и это по-хорошему тоже нужно считать.

А работать за $50? Я могу, мне это даже прикольно. Но это неправильно, потому что каждый труд должен оплачиваться. Согласитесь, существует очень мало белорусов, которые готовы пойти работать просто так — ради работы. Я бы очень хотела посмотреть на таких.

Кто-то скажет: «Вот они тут хотят деньги зарабатывать!» Конечно, хотят! Песни — дорогое удовольствие, и мне хотелось бы зарабатывать, потому что я все деньги вкладываю. Если бы я зарабатывала больше, у меня были бы клипы круче, могла бы себе позволить другую команду.

— Но у вас же был вариант и с Россией, и с США даже… В прошлом году вы строили с Кубышкиным большие планы. 

— Так Кубышкин нормально, в Штатах.

— Немножко в другой сфере. 

— Подумаешь. Человеку тепло, уютно, хорошо!

— Так что у вас не срослось? 

— Первый раз мне предлагали уехать в Москву в 26 лет. Было три серьезнейших контракта с такими бюджетами, от которых у продюсеров обычно кружится голова. Я знаю, что Вовка меня никогда за это не простит… Ну не хочу я жить в Москве! Не хочу. Это мое сознательное решение. Я приезжаю туда на корпоратив, и это другая атмосфера, энергетика — меня просто ломает. Может быть, я слабая, может быть, недостаточно амбициозная. Может быть. Я работаю для совершенно других целей, точно не для того, чтобы на корпоративах мне вилками аплодировали. Я песни люблю делать и этим живу.

А неделю назад опять объявились… Говорят, можно жить здесь, а работать там. Вот вы сами в это верите? Это нужно либо родиться в какой-то правильной семье, или иметь сумасшедшую крышу, чтобы позволить себе делать что хочешь. Я уверена, что если бы подписала бумаги, началась бы сумасшедшая пахота. Россия — это не Беларусь. Могу только догадываться, как артисты каждый день там выступают, где они живут, в каких условиях… Хорошо, если самолет. А если заказчик экономит и ты едешь на поезде на Камчатку? Не хочу я туда.

Мы с Вовкой очень плотно работали восемь лет, и я все это прекрасно помню. Кроме альбомов и песен, я заработала себе кучу психических заболеваний. Это состояние, когда тебе нужно что-то отдавать, а уже нечего. Людей не волнует, есть ли у тебя силы и настроение.

— Обычно в таких случаях начинается допинг. 

— Да, люди ищут какую-то поддержку. Или «винчик» по вечерам, или что-то еще похуже. В общем, психосоматику не обманешь: я заработала себе проблемы, которые буду решать не один год. Поэтому представить сейчас, что я рвану в Москву и начну там вкалывать… Короче, я ленивая. Ужасно ленивая! Я себя, конечно, за это корю. Могла бы сделать гораздо больше даже в Беларуси. Могла бы… Но перманентно хочу заниматься другими вещами, которых пока у меня в жизни нет. Я делала конкретный выбор перед Москвой, потому что семья у меня всегда была на первом месте. Сколько я смогу плясать и танцевать?

Тем более я не Уитни Хьюстон и трезво оцениваю свои возможности. Мировой звездой не стану, а мне это и не надо. Существуют какие-то более сильные и глобальные вещи, которых у меня пока нет, но я верю в то, что они появятся.

— Как раз недавно разговаривали с Катей Иванчиковой. Она вспомнила про случай, когда на одном из концертов к ней подошел Кубышкин и внезапно сказал: «Аня не хочет так, как ты». Что он имел в виду? 

— Понимаете, Катя уехала в никуда и десять лет мы о ней ничего не слышали. Как она жила все это время? Хоть кто-то интересовался тем, что она преодолевала, к кому она ходила, пока не выбилась к серьезному контракту? Никто об этом не думает. Сейчас мы просто хвалим группу за то, что у нее получилось. Успех не приходит просто так, ему нужно соответствовать, а у Кати все для этого было. Все сложилось, и потому мы об этом говорим. Десять лет назад я бы не думала и поехала, потому что, когда тебе 22, ты веришь в себя — у тебя куча сил и энергии. Наверное, не нужно было терять время, но я еще ни разу не пожалела о том, что отказалась в свое время подписывать бумаги.

— Вот вы говорите, что не любите, когда вам вилками аплодируют. Вам вообще комфортно на корпоративах? 

— Они бывают разные. Разные события, разные люди, разная энергетика. Конечно, когда приезжаю выступать, а там даже сцены нет — один шест, — напрашивается вопрос: кого вы вообще приглашаете? Безусловно, мне некомфортно, и я очень сильно переживаю. На билетный концерт люди сами идут и знают, зачем это делают. Тогда, конечно, сказочная атмосфера: тебя уважают и любят.

— Ну, и пригласят уже не просто красивую девушку попеть, а пойдут именно на Шаркунову.

— Что вы имеете в виду?

— Ну вот мужской коллектив, корпоратив. Они же не Хлестова позовут, правильно? 

— Вот зря вы так. Меня больше девочки любят слушать. Хотя на выступлениях я стараюсь, чтобы в балете были длинноногие девушки: отвлечь от себя внимание. Я работаю не вот этим… Я по-другому с публикой держу контакт. Если буду слишком откровенной, а у меня была парочка таких нарядов, то потеряю людей, это не мое совершенно. Я чуть-чуть кривая, чуть-чуть смешная и не кукольная совсем.

— Мне кажется, вы кокетничаете. 

— Нет, вы просто не знаете. Если я веду себя кукольно-пафосно (я совершала такие ошибки), то теряю людей однозначно. У меня работают другие фишки, поэтому мне просто прикольно быть собой.

— Вот вас же даже регулярно включали в рейтинги самых сексуальных певиц.

— Вы что-то путаете. Были рейтинги самых стильных, а вот список самых сексуальных… Вы чего? У нас нету секса в стране!

— Как так? 

— Нет, на самом деле он есть, просто все боятся. Мы сильно зажаты ментально, это даже в музыке отражается очень четко и конкретно. Неважно, будут у нас деньги или нет, все равно вряд ли что-то исправится. Просто я надеюсь, что следующее поколение будет без рамок, это моя надежда и мечта. А человека сформировавшегося уже не исправишь.

Хотя даже Америка привнесла в меня очень много свободы. Я начала писать свою музыку, несмотря на то, что раньше очень сильно этого боялась. Постепенно мне стало неинтересно просто покупать песни, я хочу делать свои. Там, где я была, совершенно другой подход к работе. В Беларуси мы покупаем песни, авторы четко выверяют каждую нотку и слово, ты учишь, приходишь на студию, и тебе мило и настойчиво указывают, как ты должна спеть. А в Америке тебе дают текст и бит, и ты придумываешь свою мелодию. Приходится варьировать шаблон, основу. У меня сначала было шоковое состояние: как это, я должна что-то придумать? Если бы в Беларуси все было именно так, песни не были бы похожи друг на друга. Процесс работы шел бы по-другому, и каждый артист привносил бы что-то свое. Это однозначно работает.

— Так почему артисты ни разу не взбунтовались? Как это так? Мы тоже хотим быть творцами, а не безропотно выполнять чьи-то указания! 

— Я вообще не думала, что может быть по-другому! Возможно, до этого тоже нужно дойти со временем. Просто я всегда рассуждала так: ну кто я такая, откуда мне знать наверняка, как и что нужно делать? А сейчас понимаю, что самые мои удачные песни — те, в которые я привносила что-то свое. С последними композициями так и было: я оставляла из первоначального варианта только пару аккордов, и авторы со мной соглашались. «Конечно, мой вариант лучше, но делай то, что хочешь!» — так они говорили.

— Мне кажется, эти авторы конкретно забронзовели и что-то в этой схеме давно пора менять.

— А зачем? Чтобы работать еще лет десять по городам и селам, не надо ничего менять. Нет ни конкуренции, ни роста. Ничего! Да, ты не будешь в каком-то топе, но работу себе найдешь. Особенно если цены опустишь до адекватного уровня. Но если мы работаем на более прогрессивную публику — сознательных и думающих людей, — тогда нужно что-то делать и к чему-то стремиться.

— А если рассматривать музыку не как ремесло, а как творческий процесс? 

— Я уверена, что всем артистам нравятся их песни. Это ужасно, но это факт. Творческий процесс… Если бы вы послушали «демку» и конечный вариант, то удивились бы. Они, как правило, очень сильно отличаются друг от друга: просто небо и земля. Это дико расстраивает, потому что ты потратил деньги и время. А это очень долго! Господи, как долго делаются песни!

— А какой процент ваших песен нравится вам самой? 

— Очень большой. Да, меня многое не устраивает, но вы никогда не узнаете, чего я хотела на самом деле и какой должен был быть конечный результат. Все очень относительно. Чтобы песня стала взрывом… Эту формулу знают немногие, даже в России. Но вы думаете, что там публика прогрессивная? Да, Москва. А кроме нее?

Я бы, может, и хотела стать героем молодежи, но вряд ли что-то из этого выйдет: нужно будет все начинать заново, полностью переделывать программу, пиариться, чтобы завоевать внимание молодых и прогрессивных людей.

Это можно делать, но нужно ставить конкретные задачи. С другой стороны, какая молодежь? Я спокойная женщина: мне нравится Сэм Смит, Эд Ширан, Джесси Уэйр.

— Вот давайте вернемся к теме секса, которая успешно культивируется, кажется, везде, но только не у нас. Казалось бы, вариант беспроигрышный, а в Беларуси дефицитный…

— Да вы посмотрите, какое у нас количество герлз-бэндов! «Топлесс»! Вот я смотрела недавно «Песню года», и они выглядели достойно.

— А кто еще? 

— Ну, надо свежее мясо! Новая кровь!

— Так где эта новая кровь?

— У нас огромное количество герлз-бэндов. Посмотрите «Песню года», напрягитесь. Значит, это покупают на какие-то корпоративы.

— Да, все это на корпоративы и работает, но не на широкую публику. 

— Ну а что работает на широкую публику? Spice Girls — единственный, наверное, удачный пример.

— Ну та же Рианна. Кроме того, что талантливая певица, так ей еще и есть что показать. И она показывает! 

— Я представляю себе Рианну в каком-нибудь советском зале с красным ковром… Мы не виноваты, нам с этим жить: не хватает денег на то, чтобы все это снести и построить что-то современное. И если Рианна приедет в этот зал… У нас тоже звезды пытались надевать трусы и танцевать. Но это смотрелось комично! Потому что надо же это все еще и снимать грамотно, и свет покупать, и номер выстраивать, и музыка должна соответствовать. А если мы оторвемся от какой-то передачи, где свет более-менее, и поставим артистку в ту реальность, которая у нас есть, смотреться все будет просто кошмарно. Это будет просто трэш! Я боюсь, что вам даже Рианна не понравится.

Косметика по уходу за лицом в каталоге Onliner.by

Перепечатка текста и фотографий Onliner.by запрещена без разрешения редакции. nak@onliner.by