Почти 30 лет прошло после перестройки. Время дикой свободы, отличная возможность для развития. Но в сознании людей Национальный художественный часто выглядит как нечто чуждое, недоступное, нафталиновое. Старые залы, непонятные картины, злые смотрители (душевнейшие, кстати, люди).

Музей недружественен. Он считает себя элитарным по определению: «музей никому ничего не должен». Люди отвечают тем же: они ничего не должны музею.

Тем временем лишенный постоянного диалога с реальной средой — здесь и сейчас — он устаревает: превращается в памятник самому себе, как Ленин.

Музей перестал понимать свою роль в обществе. Посетитель приходит в залы, чтобы меняться. Получать новую информацию. Искусство требует пусть небольших, но усилий. Легко посмотреть «Мстителей». Работа команды Marvel вызывает реальное уважение. Сложнее — и тем интереснее — понять, на чем основывался художник-постановщик. На живописи реализма, русского в том числе. На искусстве Востока. На религиозном искусстве. Создатели комиксов многое почерпнули из мифологии, например, китайской.

Возможно, для многих это откровение, но коллекция Национального художественного очень сильная. Русское искусство, представленное здесь, уступает разве что ведущим российским музеям. Полная, хронологическая, красивая коллекция. Не только «Неравный брак», но и Малявин, Врубель, пестрый Кустодиев, имя им — Легион.

Великолепный зал сакрального искусства — иконы, которые даже у атеиста вызовут трепет.

Отдельного внимания заслуживает зал искусства стран Востока. Экзотика, черт возьми. Новая, живая, но древняя эстетика, философия, культура. Границы восприятия можно расширять бесконечно!

Однако восточное искусство говорит на незнакомом языке. Чтобы его понять, нужно добавить на этикетку абзац текста. Повесить экспликацию. Предлагаем сделать это, чтобы наконец началась беседа между музеем и посетителем. Зал Востока можно по праву считать самым непонятным. Но слышим: «Текст повесить нельзя: он испортит стену».

Испортит! Стену!

Человек входит в зал, видит витрину с буддийской бронзовой скульптурой. Надпись на этикетке:

Русский: Бодхисаттва Манджушри

Белорусский: Бадхісатва Манджушры

Английский: Bodhisattva Manjushri

«Ну да, я так и подумал. Как увидел, сразу сообразил — он. Бодхи... — ну вы поняли».

Музей разучился себя предлагать. Вот в одном из русских залов висит огромный портрет Екатерины Второй. Парадный, помпезный, детальный, очень символический. Висит он на стене, кажется, розового цвета. Или салатного — сейчас не вспомню. Ядовитая стена крадет эстетику картины.

Во всем мире цвета стен нейтральные. Ничто не должно отвлекать глаз посетителя. Не говоря уж об информационном наполнении залов. Этикетки пусты — название, фамилия, дата. На трех языках. Диалога нет — посетителю становится скучно. Он не вернется. Он утратил интерес.

Впрочем, людей сюда все еще манит. Достаточно вспомнить Ночь музеев. Посетители идут. Стройными рядами, уже более 10 лет. В 2015-м мы получили такой отзыв: «Было так скучно, что пришлось смотреть на картины». Ночь музеев притягивает, и граждане, пусть нехотя, меняются. Ночь музеев позволяет раздуть слабый, словно сигаретный, уголек интереса. Увы, ненадолго.

Здесь открывается главная проблема — цена. Практически во всем мире Ночь музеев бесплатная и длится действительно всю ночь. У нас иначе: стоимость входа — 20 рублей, то есть в 2—3 раза дороже, чем обычный входной билет. Причина проста: музей хочет заработать. А потом — написать годовой отчет. Вместо диалога получается «торговля пустотой». Уже лет десять в кулуарах блуждает паскудное слово — штуколюди.

Делать-то что?

• Во-первых, начать говорить с посетителем. Сделать навигацию, повесить экспликации, переделать этикетки так, чтобы в них был смысл — была информация. Поход по музею — это путешествие. Попробуйте погулять по чужому городу без карты. Вы попадете куда нужно. В конце концов.
• Во-вторых, пора прекратить торговлю. Ночь музеев должна быть бесплатной. Вспомните, какой живой город в это время. Зачем отсеивать тех, кто не может заплатить 20 рублей. Музею не нужны студенты или школьники? Нужны.
• В-третьих, музею пора уважать своих сотрудников.
• И наконец. Перестать бояться нового. Пока мы кружим, как сектанты, вокруг реализма, искусство идет вперед. Даже русский авангард — уже не авангард. В мире все иначе. Если все время с дрожью в голосе отказывать современности в праве на существование, мы превратимся в археологический памятник. В кладбище. Красивое, но затхлое. Куда не хочется идти, потому что страшно, потому что там «мертвые с косами».

Читайте также:

• Мать Раиса Солдатенко: у меня дважды забирали детей, теперь надо доказать, что их можно вернуть обратно
• Охотник Александр Турок: я не убиваю животных, я их добываю. Они имеют равные шансы выжить или умереть
• Разведенный отец Максим Лысенко: был женат два раза, и от двух браков у меня по одному ребенку. Я плохой человек?
• Многодетная мать Екатерина Романюк: я бы поменяла в своей жизни многое, но не количество детей
• Игроман Павел Гайдуль: после игровых автоматов разучился получать удовольствие от жизни

Подписывайтесь на нашу страницу в Facebook и присылайте свои истории и размышления. Самые яркие из них могут стать темой для следующей колонки!

Наш канал в Telegram. Присоединяйтесь!

Быстрая связь с редакцией: читайте паблик-чат Onliner и пишите нам в Viber!

Перепечатка текста и фотографий Onliner без разрешения редакции запрещена. va@onliner.by