Мантру об отсутствии нужных для всеобщего счастья средств в полном объеме наверняка твердят представители городских муниципалитетов в любой стране. Но у нас с этим, очевидно, перебор. Идея настолько укоренилась в мозгах, что постепенно превратилась из «отмазки» в непреложную и непререкаемую истину.

Мы решили пригласить человека со свежим взглядом. Пусть пробежится им по минским улицам, площадям и паркам, «спальникам», центральному проспекту и скажет, что же мешает Минску стать не просто городом чистеньким, но еще и дружелюбным для горожан и гостей-туристов. По традиции рубрики «Неформат» необходимо, конечно, чтобы взгляд это был не только свежим, но еще и глубоко профессиональным. Мы нашли такого человека!

Кто это?

Вот уже 15 лет архитектор Елена Власова живет и работает в Нидерландах. После окончания Архитектурного факультета БГПА она получила приглашение от голландского архитектурного бюро на стажировку и с тех пор реализовала множество авторских и коллективных проектов школ, многофункциональных общественных, жилых и торговых зданий в этой стране. Еще одной областью интересов Елены является урбанистика — наука о проектировании городов. По этой теме она получила степень магистра в престижной лондонской школе Архитектурной ассоциации. Несколько лет Елена сотрудничала с НИиПИ Градостроительства в Москве и регулярно приезжает с лекциями в Минск. Мы поговорили с ней после выступления на форуме, проводимого Минской урбанистической платформой. Ее визит был организован товариществом «Город для горожан» при содействии Посольства Нидерландов в Беларуси.

Яркие фасады ситуацию не спасут

— Почему, выбирая страну для дальнейшей работы и учебы, вы остановились именно на Голландии?

— В первую очередь потому, что голландская архитектура в принципе имеет высокое международное признание, так, например, работы бюро ОМА и его основателя Рема Колхаса знакомы даже не архитекторам. Во-вторых, мне был интересен сам голландский подход к проектированию: архитектуру здесь рассматривают не как композицию объемов и фасадов, а как аргументированный ответ на множество вопросов. Что должен представлять собой будущий проект? Зачем именно этот проект нужен заказчику? Почему мы делаем его именно таким и именно здесь? Какие архитектурно-планировочные качества мы, как архитекторы, наш заказчик и город хотим видеть в этом проекте? Как этот проект в дальнейшем впишется в окружение и будет с ним взаимодействовать? Архитектурная концепция и облик будущего здания будут ответом на все эти вопросы. К сожалению, в Беларуси этими вопросами задаются далеко не в первую очередь или не задаются вообще.

— Вы эксперт в области создания в городе дружелюбного человеку жизненного пространства. Минск часто называют тихим и чистым городом, но можно ли его назвать приветливым и дружелюбным по отношению к горожанам?

— Минск уникален в своей планировочной структуре. Вместо концентрированного исторического ядра центр города представляет собой протяженную ось: архитектурный ансамбль проспекта Независимости со всеми его площадями, зданиями, акцентами и точками притяжения — абсолютно уникален. Пересекает эту ось Слепянская водная система с продуманной системой рекреационных и ландшафтных территорий. Я считаю, эти две составляющие делают город действительно привлекательным для жителей и гостей.

К сожалению, такое красивое начало не стало правилом и не получило в дальнейшем развития применительно к районам-новостройкам в качестве планировочных принципов.

Тот же проспект Победителей представляет собой транзитную транспортную ось, где взаимодействие застройки и прилегающего пространства отсутствует.

Если посмотреть на все новые районы, то классические понятия городской улицы, площади там отсутствуют, а композиция, задуманная архитектором (если такая задумка была), видна только с высоты птичьего полета и совершенно не на уровне глаз.

Добавьте сюда отсутствие организации общественных пространств и их связности как единой системы — и станет понятно, что привлекательного в минских «спальниках» очень мало. Даже поиск ярких цветовых фасадных решений работает скорее как компресс при серьезной болезни: не ухудшает ситуацию, но и не сильно ее спасает.

— А ведь именно в спальных районах люди проводят больше всего времени…

— Да, и живут они в тоскливой анонимной среде, которая совершенно не способствует комфортной жизни, вызывает тревогу и беспокойство горожан. Огромные пространства между домами на первый взгляд как будто общие, но на самом деле не принадлежащие никому. Это — одна из проблем наших спальных районов. На всех своих лекциях я показываю, как организовать пространство первого этажа, потому что комфортный город — это прежде всего город, который мы воспринимаем на уровне глаз.

Что вы видите в стандартном спальном районе Минска? Пустоту и обезличенность, вытоптанную траву и двор, заставленный машинами.

На одной из лекций меня спросили, что с этим делать, если ни у кого нет денег на красоту. Я предложила жителям первых и вторых этажей разрешить делать пристройки к типовым панельным домам с индивидуальным входом с улицы с прилегающим участком в полтора метра. Таким образом, среда вокруг жилых домов в спальниках мгновенно преобразится, государству не придется вкладывать в это деньги, а у жителей появится возможность заработать на таких капиталовложениях.

— Вам обязательно скажут, что эта идея сразу приведет к возникновению «шанхаев».

— Не приведет, если это архитектурно контролировать, разработав ряд принципов и правил: никаких заборов выше метра, максимальная высота и типы материалов. Контролировать в Беларуси, согласитесь, любят и умеют. Нишу разработки проектов выхода на улицу с первого этажа как раз могли бы занять молодые архитекторы — вот вам поле для экспериментов и новых идей. И «шанхай» — это активная жизнь на уровне глаза и земли, а не анонимные споры в интернете.

Больше велосипедов и меньше машин!

— Уехав за границу 15 лет назад, вы регулярно приезжаете в Минск к родственникам и друзьям. Какие изменения вы увидели в архитектурном облике столицы за эти годы? Что вас радует, а что печалит?

— Из положительных тенденций я бы отметила развитие велосипедного движения. Для меня это не только вопрос альтернативного транспорта и отдыха. Уверена, значение этого явления намного шире. Передвигаясь по городу на велосипеде, вы воспринимаете окружающее более глубоко, чувствуете себя его частью, что способствует формированию осознанного отношения к городской среде. Ведь для того, чтобы в городе что-то начало меняться, необходимы в первую очередь люди, которые в этом заинтересованы.

Из негативных изменений я бы отметила уровень автомобилизации города, который постепенно приближается к коллапсу. Проблему все равно придется решать, зачем ждать, когда она станет катастрофической? Ни в одном европейском городе нет такого, чтобы владение автомобилем не подразумевало фиксированное место, где его можно хранить рядом с домом, или плату за пользование гостевыми парковками. Мне кажется, что введение платных парковок на придомовых территориях в Минске произойдет очень скоро.

Что же касается архитектуры, за этот промежуток времени в городе было построено очень мало интересных зданий. Я даже в некотором роде сочувствую своим однокурсникам, у которых практически нет возможности реализоваться как архитекторам. Это удается в Беларуси только тем, кто уходит в дизайн и занимается проектированием индивидуальных жилых домов и интерьеров.

Меня часто спрашивают по поводу построенных в центре Минска крупных зданий. На ключевые места в городе в Европе всегда проводится двухстадийный конкурс с отбором квалифицированных проектировщиков (строителей, девелоперов) на первом этапе и разработкой как минимум пяти решений на втором. То, что квалифицированным бюро не дали возможность показать свои идеи, как преобразить это пространство в некоторых ключевых местах Минска, я считаю упущенным шансом.

— Есть еще несколько важных тенденций. Среди них — нежелание расширять город за пределами кольцевой и, как следствие, повсеместное уплотнение.

— Что касается уплотнения существующей городской среды, это, в принципе, позитивная тенденция, хотя ни в какой стране этот процесс не проходит гладко. В Минске, с моей точки зрения, проблема заключается в самом подходе к уплотнению: нашелся свободный участок — возведем «башню» или панельный многоподъездный дом. Почему никто даже не задумывается о применении иных архитектурных подходов или других архитектурных типологий?

Сегодня существует множество совершенно различных решений этой задачи. В прошлом году я курировала проект Минской урбанистической платформы, где мы предложили альтернативный проект реконструкции территории в районе улицы Пролетарской. Мы предложили застроить его средне- и малоэтажной застройкой. За основу взяли не свободные места или участки, возникшие после предложенного сноса домов, а существующую сетку улиц. Продлили ее через весь район и добавили здания по обеим сторонам новых и существующих улиц.

В результате мы получили более высокий коэффициент застройки, чем предлагаемое панельное строительство, и создали свое видение комфортной разнообразной среды. При этом применяли несколько типов жилых домов — городская вилла, блокированная индивидуальная застройка, высотные акценты и т. д. Мы связали этот район со станцией Минск-Восточный и Александровским парком, что объединило район с прилегающей региональной и зеленой инфраструктурой.

Нам задавали достаточно много вопросов по стоимости проекта. Считаю, что здесь нельзя смотреть на начальные инвестиции как отправной пункт. Необходимо рассматривать полный цикл — важно просчитать экономику до конца. Насколько удорожание по отношению к традиционным подходам к строительству повлияет на итоговую стоимость квадратного метра такого жилья? У меня есть основания предполагать, что удорожание строительства на 10—15% может поднять конечную рыночную цену «квадрата» на 50 и больше процентов. На мой взгляд, всем участникам строительного процесса: властям, проектным организациям, строительным и девелоперским компаниям — стоило бы провести широкое исследование на эту тему, не забыв спросить жильцов самих районов, что они хотят видеть у себя под окнами и какое жилье будет востребовано.

«Архитектурные излишества» убирали с умом

— Вы потомственный архитектор, ваша бабушка проектировала такие любимые минчанами микрорайоны, как Уручье и Зеленый Луг. Чем, на ваш взгляд, эти уже успевшие стать старыми районы Минска отличаются от Каменной Горки, Малиновки, «элитной» застройки возле Dana Mall?

— Когда я разговаривала с бабушкой о том, как она проектировала Зеленый Луг, Уручье и некоторые другие районы Минска, она отмечала, что, разумеется, ей и ее коллегам из института «Минскградо» постоянно приходилось сражаться с экономистами, которые должны были обосновывать все архитектурно-планировочные решения. Тем не менее даже после снижения стоимости и «уничтожения архитектурных излишеств» концепция застройки сохраняла свои базовые качества. Кардинальное отличие заключалось в том, что, как планировщики, они не занимались расстановкой домов и проездов, а искали композиционные решения, как эти здания будут смотреться в контексте окружающего ландшафта и взаимодополнять друг друга.

В первых районах Уручья сама конфигурация домов подчеркивала траектории движения людских потоков через внутреннюю часть района. Даже при существующих в советское время ограничениях при создании районов во главу ставилась глобальная идея — как они будут выглядеть и восприниматься жителями, как в них будут взаимосвязаны, например, зоны отдыха, места общественного обслуживания и жилые дома.

Каменную Горку и Малиновку сложно назвать архитектурным ансамблем — это скорее нагромождение квадратных метров между транзитными магистралями.

— В Беларуси принято считать, что основным источником всех проблем в строительной отрасли и в организации городской среды является отсутствие финансирования. Сталкивались ли вы с такой позицией и при каких обстоятельствах?

— Я не считаю основной проблемой отсутствие должного финансирования. Мне кажется, намного более важной и сложной проблемой является отсутствие амбиций по отношению к окружающей среде как у городских властей, так и у самих минчан. Я имею в виду отсутствие какого-либо стратегического плана на будущее. Ни архитекторы, ни городские чиновники, ни горожане по-настоящему не задумываются о том, какую среду они хотят видеть в столице, у них нет четких и понятных ориентиров, к которым можно стремиться, а тем более плана реализации долгосрочных целей.

Вторая основополагающая проблема, по моему мнению, заключается в том, что в строительной среде в целом отсутствует необходимый уровень взаимной коммуникации. Все составляющие индустрии работают по установленному еще в советское время маршруту, пользуясь устаревшей системой и совершенно не задумываясь, куда, собственно, все идет и к чему приведет. С моей точки зрения, без новых и крепких связей, касающихся всех (производителей опалубки, пожарных, чиновников, проектировщиков, финансистов, блюстителей строительных норм, в конце концов, конечных пользователей — горожан), какие-либо серьезные и устойчивые изменения в нашей среде запустить практически невозможно.

В-третьих, я бы хотела вернуться к роли конечных пользователей среды — жителей города. Почему ни у кого не возникает вопрос о том, что жители города абсолютно исключены из процесса появления новых районов или создания новых идей, а ознакомлены с уже принятыми решениями постфактум, на городских слушаниях, которые диалога как такового не предполагают? Ведь все, что строится, — строится за их деньги и на их земле.

Кто-то изучал, готова ли часть населения страны платить больше за качественное жилье и как это отразится на его стоимости? Мне кажется, некоторые последние проекты в Минске наглядно показали, что такая заинтересованность на самом деле существует.

Я здесь отвлекусь на более конкретный пример. В Амстердаме во время последнего экономического кризиса строительство жилья практически прекратилось, а потребность в нем осталась высокой. Банки прекратили финансирование строительных компаний, и те не хотели рисковать, начиная новые проекты, которые имели реальный шанс быть непроданными по запрашиваемым ценам. В результате город развернул целую программу по индивидуальному строительству. Были выделены участки земли, которые жители могли взять в долгосрочную аренду коллективно или индивидуально и начать строить жилье самостоятельно. Горожане сами выбирали архитектора, сами искали строительную компанию, понятно, что все это происходило под контролем городских властей. Таким образом, именно в период, когда денег не было вообще, появилось достаточно много успешных и интересных проектов.

Есть ли в Минске пространство для подобного эксперимента? Устоявшуюся, закостенелую систему необходимо менять начиная с тех, кто в вопросе строительства является фактическим заказчиком, конечным пользователем. А городским чиновникам при этом необходимо в первую очередь учиться проявлять гибкость и давать зеленый свет для пилотных проектов и инноваций.

Разумеется, с советским подходом к планированию с метражами и нормами это будет практически невозможно. В этом случае отсутствие финансирования со стороны государства всегда останется решающим параметром в вопросах качества среды.

— Возникала ли проблема со «спальниками» в европейских городах, как ее решали или решают сейчас, какие самые передовые подходы к этой проблеме (кроме, естественно, сноса)?

— Вариантов на самом деле огромное количество, просто перечислять их нет смысла: некоторые примеры упомянуты выше. В основном часть панельных домов все-таки сносится, и добавляются другие типы жилья — таунхаусы, закрытые кварталы, городские виллы.

Архитектурный мир за последние десятки лет буквально взорвался идеями, как организовать качественную среду в том числе в условиях высотной плотности, — почему все это нельзя опробовать в Минске?

На одной из лекций мне сказали, что изменить ничего не получится: очередь на панельные заводы занята на три года вперед. Поймите, что срок службы опалубки для железобетона составляет около 200 циклов — этого хватит максимум на строительство пары панелек. После надо делать новую опалубку, она может быть совершенно другой. Панельные дома можно менять в любой конфигурации, в какой мы хотим их видеть! То же самое касается расстояния между несущими стенами — если изменить его с 3 до 6 или 7,8 метра, то на полуподвальном или первом этаже можно встроить парковку и оставить двор для мамочек с детьми.

И повторюсь еще один раз — проектные решения первых этажей и прилегающих к ним участков определяют визуальный, социальный и архитектурный комфорт в восприятии городской среды! Именно в этом в белорусской столице и других городах заключается огромная проблема.

— Вам не кажется, что отсутствие интересных и смелых решений в строительной отрасли — результат какой-то «выученной беспомощности» — безынициативности, оправданной якобы обстоятельствами, которой грешат все участники процесса?

— Да, именно так. И я надеюсь, что накопившийся комплекс проблем и запрос со стороны жителей все же приведут к более активному и плотному сотрудничеству среди всех участников строительной области и будут способствовать изменениям в существующей ситуации. Мне кажется странным, что в Беларуси практически не существует экспериментальных проектов в строительстве — все и правда воспринимают существующую ситуацию как абсолютную безысходность. Среди горожан современная Каменная Горка представляет собой крайне негативный символ, в пределах которого нормальная цивилизованная жизнь затруднительна. Представьте, что кризис в проектировании и реализации среды уже практически достигнут, и ориентир, как нельзя делать, — очевиден. В этой ситуации давайте думать, как создать другой ориентир, который постепенно, а возможно, внезапно, покажет, как можно и нужно создавать жилье и городскую среду.

Читайте также:

• Как спился Советский Союз? Известный исследователь о корнях «пьянства испокон веков» и о том, так ли глубоки эти корни
• «Весь мир против них». Психолог о том, как подростки доходят до того, что берут в руки оружие
• В 38 изменить все. О том, как белоруска за пять лет с нуля стала владелицей двух зарубежных компаний

Наш канал в Telegram. Присоединяйтесь!

Быстрая связь с редакцией: читайте паблик-чат Onliner и пишите нам в Viber!

Перепечатка текста и фотографий Onliner без разрешения редакции запрещена. sk@onliner.by