Потом нам оставалось любоваться работой местных спасателей: через пару минут примчался лыжный медик с крестом на рюкзаке, следом из воздуха материализовались транспортировщики со своим забавным корытцем для потерпевших. Как они делают это при огромных площадях — загадка. Надули шину, зафиксировали ногу, загрузили, унеслись.

Новые ощущения, новый опыт — сплошная этнография и местный колорит! Дальше была самобытная больница в маленьком и очень западноукраинском городе, где штабелями складывают таких ездунов. Нам, этнографам, такое только подавай. Врачи жену хвалили, ставили в пример: молодец, очень аккуратный крученый перелом большой берцовой кости со смещением. Малая берцовая цела, хотя обычно тоже ломается. Повезло, говорят. Все бы так, а не как вот эти еще двое нерадивых лыжников, которых привезли тем же бортом (те сникли под укоризненными взглядами).

Этот перелом — любимая болезнь местных докторов. Разрезают голень вверху и внизу, долго что-то долбят перфоратором (не шутка), вставляют в полую кость длинный штырь, закрепляют сверху и снизу штифтами, зашивают. Делают рентгеновское фото для Instagram. Несите следующего.

Вообще, мы периодически ломаем что-либо и пытаемся убить себя иными способами (не только на лыжах, а вообще при любом удобном случае). Следим, чтобы это входило в стоимость тура. Тут претензий ни к кому нет, знаем, на что идем, никого, кроме себя, не виним. Нам кто-то сказал: если не сломал ноги, это деньги на ветер.

Ладно, заканчиваем присказку. Хотя для калеки в западноукраинской больнице есть куча увлекательного, можно туры организовывать.

В Минск мы ехали автобусом вместе с нашей же группой. Было немного интересно, как от столицы доберемся до Гомеля. Но в целом ничто не предвещало сложностей. Родина же, никакой сверхплановой самобытности. Кроме того, сто раз видели в приличных аэропортах и на вокзалах тележки для инвалидов. Дело техники же. Вряд ли возникнут сложности с эвакуацией.

Подъезжая к Минску, нашли на сайте БЖД раздел минского вокзала. Там даже есть ссылка «Лицам с ограниченными возможностями». О, у нас как раз есть одно подходящее лицо, очень удачно все складывается. Читаем: «Организация сопровождения пассажира от/до транспортного средства», «Помощь при посадке/высадке». Как здорово все продумано.

Собственно, особой помощи нам и не требовалось, погрузим-выгрузим сами. Нужна просто инвалидная коляска, чтобы докатить калеку от касс до вагона. Такая явно есть в медпункте. Согласны на тележку из супермаркета. На грузовую телегу. Или на офисный стул с колесиками. Готовы заплатить.

Родина попыталась поставить зарвавшихся туристов на место еще по телефону.

— Мы такого не делаем, — заверили нас. — Не знаю, что там на сайте написано. Это вопросы к тому, кто писал.

Да ладно! Мы не поверили ушам. Так не бывает. На месте все утрясется. Простейшая же ситуация.

…Поход к дежурной по минскому железнодорожному вокзалу добавил нового опыта.

— Мы такого не делаем, — заверила солидная дама (сидя вроде бы на стуле с колесиками, которого нам так не хватало). — …А где такое написано?

— Ну вот же… — несколько в мыле тыкал я пальцем в экран смартфона.

Надо же, действительно что-то написано. Читают с телефона гурьбой с подоспевшими коллегами… Что значит «сопровождение»? Говорят, могут грузчика прислать, он рядом пройдет. Ручку подать могут…

Ладно, руку мы и сами подадим. А уж пройти лучше нас рядом вряд ли кто сможет.

— А где у нас коляска, покажите? — для убедительности женщина оглядывается, демонстрируя, что в комнате дежурного и впрямь не прячет от нас ни единой коляски. — Такого нет. В медпункте? Он к нам не относится.

Небольшой кросс в медпункт, который находится с обратной стороны здания.

— Нет, мы такого не делаем, — повторяет местную мантру девушка в пустом медпункте. — Нет, за деньги тоже.

И зачем-то добавляет:

— Тут же кругом камеры.

Блин, за кого они нас принимают?..

— Но есть специальные организации, — работница выкладывает на стол цветные проспекты с телефонами каких-то коммерческих фирм, специализирующихся на перевозке больных. На языке вертится фраза из анекдота: «Доктор, а откуда у вас такие картинки?!» Но на анекдоты нет времени. И так полчаса потратили на разговоры с этими специалистами.

Вообще-то, мы бы и не против заказать перевозку, но времени обзванивать коммерсантов уже нет. Кроме того, все эти красивые микроавтобусы с картинок нам не нужны. Нам бы просто дотащить человека до вагона.

Начинаем эвакуацию своими силами, благо помощников хватает. Доставка инвалида от касс до вагона заняла минут 25. Донести-то не проблема, сложность в том, что нести нельзя: нога отваливается. Решили как-то прыгать, опираясь на плечи. Больная капризничает, жалуется на дикую боль, давление и обмороки — но ковыляет. Из-под повязок потекло что-то розовое. Ловко подбадриваем пациента, напоминая, что в войну пионеры-герои в атаку ходили в таком состоянии и не ныли.

Состав, как назло, припарковался на дальнем пути. Ладно, все явно к лучшему (хотя порой и непонятно, каким образом). Последний рывок — и проводницы встречают нас, как родных. Затаскиваем тело.

Есть еще 7 минут на спринт с чемоданами и узлами. Ура, загрузились! Теперь надо как-то выгрузиться…

Ожидания относительно гомельского вокзала были куда тревожнее. Если в разделе минского на сайте хотя бы написано что-то жизнеутверждающее про «сопровождение», то в гомельском разделе просто перечислены подъемники, пандусы и все такое. То есть вроде как не обязаны.

Неизвестно на что уже надеясь, набираю номер гомельского дежурного. Там мою сбивчивую речь понимают с полуслова:

— Называйте номер поезда, вагон и место. Я скажу, чтобы из медпункта к вашему прибытию привезли коляску.

Вот те раз… Даже коммерческих проспектов не предложили почитать.

Дальше — больше. Через несколько минут в наше купе заглянул начальник поезда с рацией. Видно, доложили, что в вагоне калека.

— Нужна ли помощь? Предупредить Гомель? Если что, обращайтесь.

Встречали нас разве что не хлебом-солью. Правда, без оркестра. Работница медпункта (как мы поняли, фельдшер) лично прибежала в купе справиться о самочувствии потерпевшей. Еще жива. На перроне ждала каталка (пусть не украшенная шариками, но мы были согласны и на такую). Стало понятно: свои.

Уже загружаясь в машину, попытались сунуть деньги женщине, которая сопровождала нас с коляской от вагона. Та пришла в ужас от такого бесстыдства.

Напомню, речь тут не о нас. Мы-то выкрутимся и выживем: мы здоровые, с наглыми мордами и у нас по три руки. Но такие не все. В Минск ездит и народ попроще (в том числе на операции в сверкающие столичные медцентры, после операций — домой, да мало ли ситуаций бывает), привыкший в своих городках и деревнях к другому обращению, другим нравам.

В то же время я прекрасно понимаю человека, который делает гадости (или не делает что-то хорошее), преследуя какую-то выгоду. Сложнее понять тех, кто гадит бескорыстно. Из любви к искусству, просто потому, что может. Даже прилагает для этого некоторые усилия в ситуациях, когда поступить по-людски было бы проще.

…Тут, конечно, стоит упомянуть отдельных персонажей, которые ломают и портят мою стройную теорию. Тех минских лыжников и бордистов, которые без истерик и вопросов освободили в автобусе заднее сиденье для капризного инвалида. Людей, которые в дороге по украинским ухабам наперебой вызвались колоть обезболивающее. Персонально девушку Ольгу, которая каждые несколько часов приходила делать укол. Ну и вообще всех знакомых минчан, которые слушали эту историю и говорили: «Надо было сразу звонить мне!»

Читайте также:

• Социолог Наталья Рябова: государство как сервис — про ментальную революцию в головах чиновников
• Организатор TEDxMinsk Инна Карней: как работать бесплатно и получать удовольствие?
• Физик-оптик Дмитрий Скумс: новое освещение проспекта Независимости может вызвать бессонницу

Наш канал в Telegram. Присоединяйтесь!

Быстрая связь с редакцией: читайте паблик-чат Onliner и пишите нам в Viber!

Перепечатка текста и фотографий Onliner.by запрещена без разрешения редакции. nak@onliner.by