Кто-то говорит, что цивилизация и реалии мегаполиса все больше отгораживают от молодого поколения смерть как явление. Я не считаю, что это так. Возможно, в отличие от деревенских жителей, горожане меньше ее видят в повседневном быту, но и того, что есть, хватает сторицей. Особенно сейчас. Думаю, сегодня у большинства подростков кто-то из родственников, близких или далеких, умер от онкологии. Не нужно думать, что дети не все понимают, испытывают меньшую скорбь и не осознают катастрофу потери. Как и взрослые, они тоже хотят скорбеть.

Проблема скорее в том, что родители перестали разговаривать с детьми о смерти. Тема все больше становится неудобной, нежелательной, и скоро дело дойдет до того, что она превратится в запретную.

Первый разговор о смерти у меня состоялся с бабушкой, когда я была совсем маленькая. Ей еще не было 60, но она уже показывала маме, где лежит платье и обувка на похороны, спокойно оговаривала, как она хотела бы быть погребенной. И это не звучало дико, все было очень органично.

Так случилось, что бабушка пережила маму. Мама умирала больше трех лет, у нее была четвертая стадия рака, и все понимали, к чему идет дело. Но мы так и не нашли силы поговорить на тему, что будет после. Было очень трудно начинать этот разговор, и он не случился. А когда «после» случилось, я поняла, что многое потеряла. Осталась неправильная недосказанность. Я строила предположения, как и что сделать для мамы, которая уже ушла, чтобы все было правильно. Я восстанавливала обрывки воспоминаний, когда мама, возможно полушутя, говорила, чего бы она хотела после смерти, а чего — не хотела…

Обычно люди не готовы обсуждать тему смерти в компании, с друзьями. Даже в моменты, когда она не так остра, как может быть, когда ты сидишь у кровати приговоренного человека. Но у меня уже был опыт нормального искреннего разговора: как-то со знакомыми совершенно спокойно поделились мыслями, какой бы хотели памятник на своей могиле, как хотели бы быть похороненными.

Когда не стало мамы, мне было очень сложно пережить потерю. В один из дней вспомнила: я училась в шестом классе, мы гуляли с ней на берегу Немана, и мама, которая очень любила цветы, сказала, что в следующей жизни хочет стать сиренью. Папа у меня физик, от эзотерики я далека и понимаю, что, посадив куст сирени на могиле матери, могу ожидать, что со временем молекулы разложившегося тела станут почвой, а после частью сиреневого куста. В этом нет никакой мистики, но из-за того, что я отчасти осуществила мечту близкого человека (как бы странно она ни звучала), мне стало значительно легче.

Смерть и все, что с ней связано, кажется многим из нас очень высокопарной темой. Но это далеко не так! Несмотря на весь трагизм, она достаточно обыденна и прагматична. И если вы принципиально не разговариваете о ней с родными и детьми, когда-то, в самый неприятный момент, это может стать проблемой.

Вспомните группы с голубыми китами, дверями и прочими суицидальными символами. Откуда они возникают? Возможно, отчасти потому, что дети хотят говорить о смерти, но взрослые к этому не готовы?

За последние пять лет мне пришлось пережить смерть пятерых людей, близких мне или моим друзьям. И каждый раз видела одно и то же — растерянность, недосказанность и порой сожаление о том, что отмеренные последние дни не оказались искренними настолько, насколько это было возможно. Да, наверное, эти разговоры требуют определенной смелости. Я не знаю, как и о чем надо говорить с детьми, когда речь заходит о смерти. Наверняка нет каких-то универсальных сценариев поведения. Мне кажется, что важно хотя бы само осознание, что эту тему стоит обсудить, пока есть время, возможности и силы.

Читайте также:

• Дизайнер Олеся Чикильдина: «Решили обновить квартиру? Забудьте о евроремонте, брендах и пафосе»
• Врач Андрей Беловешкин: чистая биология — почему мы богатеем, но чувствуем себя беднее
• Американский IT-бизнесмен Кайл Маклин: пять шагов для того, чтобы в Беларуси появилась своя Кремниевая долина

Перепечатка текста и фотографий Onliner.by запрещена без разрешения редакции. nak@onliner.by