Журналист Onliner.by Андрей Гомыляев: как пять «духов» перестали бояться и победили дедовщину в отдельно взятом дивизионе

12 февраля 2015 в 8:00
Автор: Дмитрий Корсак . Фото: Владислав Борисевич

Журналист Onliner.by Андрей Гомыляев: как пять «духов» перестали бояться и победили дедовщину в отдельно взятом дивизионе

Автор: Дмитрий Корсак . Фото: Владислав Борисевич
Андрей Гомыляев — корреспондент Onliner.by, семь лет назад вызвавший удивление среди своего окружения намерением пойти в армию. В сегодняшней колонке нет ответов на вопросы «Как откосить?» и «Есть ли дедовщина?», ибо, по мнению автора, все слишком очевидно: военкомат в любом случае забирает нужных ему людей, а дедовщина в разных проявлениях остается до сих пор. Таков опыт журналиста. Однако неуставными отношениями можно пренебречь. По крайней мере, это удалось горстке молодых людей с высшим образованием, попавших в одну часть.
Дедов в моем дивизионе было с десяток, но главные — Селя и Коровин. Первый — «пахан», он же мозг, решал, как управлять «духами». Офицерское командование поддержало его умение орать приказным тоном и наделило должностью заместителя командира взвода. Второй — Коровин — был ростом метра два, накачанный тракторист с периферии. Его задача была пугать своим видом, хотя он иногда и распускал руки. Им подчинялись все солдаты. Почти все.

Еще не закончился первый месяц курса молодого бойца. Я (Андрюша), Бич, Панда, Артем, Макс, Алекс и Обедников подшивали воротнички в кабинете информации, когда в него влетели деды. «Смотрю, тут собрался клуб джентльменов, — с отвращением процедил возглавлявший делегацию Селя. — Почему вы не со всеми остальными „духами“? Короче, выбирайте: или живете нормально, то есть по дедовщине, или по уставу». Ответ ему не понравился: «Будем жить так, как нам хочется, как нам удобно». Через год избранный новым «паханом» Бич собрал всех парней молодого призыва, чтобы на их глазах уничтожить переходящий ремень — символ дедовщины нашего дивизиона.

Я был негоден по медицинским показателям. «Сколиоза и плохого зрения для военкома хватит», — уверяли врачи. Не хватило. На «смотрины» в военкомат пришел начальник идеологии. Когда он увидел в графе анкеты «гражданская специальность — журналист, печатные СМИ», моя судьба была решена. В следующий год своей жизни я увеличивал статистику упоминаний о части в прессе. Это была небольшая в/ч в одном из облцентров. Как и в других подобных заведениях, где собирается много мужчин, там царил страх. В нем командирская вертикаль — «шакалы» (офицеры), деды (3-й период) и «слоны» (2-й период) — видела способ удержать власть. Во всемирной истории можно найти немало примеров, как такой способ правления заканчивался ножом в спине. Но армейцы были и, боюсь, остаются уверены: «боятся — значит уважают». Весь мой призыв поначалу действительно боялся «старших», но не уважал никого.

Не могу говорить про другие части, но у нас дедовщина принимала денежное выражение. «Косяк» обходился провинившемуся в определенную сумму. Несерьезный проступок по глупости (например, вовремя не принес сигарету) стоил 10 долларов, серьезный (не предупредил о приближении «шакала», и деда застали спящим) — 20. За эту же сумму можно было выкупить право звонить по сотовому. Помню, Селя и Коровин перед уходом в запас хвастались купленными за счет «молодняка» мобильными. Безусловно, не обходилось без традиционного «поделиться съедобной передачей», «принести из увольнения», «достать откуда хочешь». Оказавшись в замкнутом пространстве, молодой призыв на наших глазах стал преображаться: вчерашние школьники и выпускники ПТУ абсолютно всерьез воспринимали правила новой жизни. Они рвались заслужить привилегии: расстегивать верхнюю пуговицу кителя, загибать козырек кепки, носить зимнюю шапку на затылке, сделать посвободнее пояс и заменить портянки носками. Нашей компании этого было не понять: почему нельзя носить форму так, как удобно?

Не служившим в армии людям сложно представить, какие идиотические традиции воспринимаются как должное. Говорили, мол, без них не так весело жить. Конечно, будни приобретают невероятные краски, когда приходится съедать куски масла за весь дивизион (так празднуется день рождения), становиться на ножки перевернутой табуретки и получать ремнем по «пятой точке», снимать мочалки дедов с деревьев после бани… Подобных вариантов занятно провести время в армии великое множество. Бывали ли физические расправы? Да, били. Но редко и несильно, когда конфликты перерастали в потасовки. Доставалось обоим оппонентам. Повторюсь: не говорю про другие части, только про ситуацию в своей в/ч образца 2008 года. По официальным данным Минобороны, правопорядок в белорусской армии в 2014 году достиг наивысшего уровня за всю историю ВС.

Семь лет назад наш «клуб джентльменов» отказался от следования традициям. Конечно, он со временем поредел: Панда сдался, Артем захотел быть как все. Ушел и Бич. Какое-то время оставшиеся в «клубе» были «чертами», нам объявили бойкот, нас ненавидели старшие, призывали младших унижать. Нам угрожали побоями, «темными», но мы заявили сразу: молчать не будем, тут же отправимся писать рапорт, привлечем прессу. Ситуация, если на вас нападут на улице и вы отправитесь в милицию, считается нормальной. Почему тогда в армии это зовут стукачеством? Возмущенные деды грозились преследовать «на гражданке», но сообщество парней, не пожелавших раствориться в армейской дури, все равно не распалось. Когда ушли деды и часть наполнилась свежепризванными ребятами, все изменилось. «Молодые» не хотели бездумно подчиняться крикам «служивых», в то время как бывшие «черты» помогали им существовать в новых условиях, работали бок о бок, советовали и просто казались более адекватными людьми. Так мы заслужили уважение. Мы не гнобили, а убеждали. Нам не подчинялись — нас добровольно слушались. Так выстроилась наша власть — как в любом трудовом коллективе со здоровой атмосферой. Возможно, наш опыт был исключением, но я уверен: умные, образованные люди способны реформировать эту систему. Спустя пару лет после увольнения в запас пришла идея: «Может, это все было подстроено офицерами. Неужели просто так вышло, что почти все парни с высшим образованием призыва оказались в одном дивизионе?»

Бич, как оказалось позже, сыграл многоходовку: он внедрился в систему дедовщины, добился расположения и стал новым «паханом» с либеральными идеями. Кто бы мог подумать, что Бич, такой тихий и спокойный парень, получит этот ремень, переходивший от старого главного деда новому уже лет 10, не меньше. Когда ушли «слоны», они решили отдать символ армейского крепостничества именно ему. Мол, парню тяжелее всех досталось: сначала попал не в ту компанию, потом пережил гнобления, били его чаще других, но все равно стал «нормальным пацаном», к которому прислушивались остальные. И вот чуть ли не в первый же день новой власти лидер Бич собрал всех в сушилке, чтобы объявить о смене строя, а заодно и на глазах публики искромсать ремень кухонным ножом. Не могу сказать точно, сколько времени продлилась демократия. Но спустя три призыва (полтора года) после моей демобилизации дедовщина в наш дивизион не вернулась.

Предполагаю контраргумент: мол, без дедовщины армия развалится, без жесткого подчинения и контроля никто не станет работать; у начальства останутся только формальные, неэффективные рычаги воздействия. Отчетливо осознаю, что мои идеи гуманизма противоречат самому предназначению армии, а именно войне. Как сказал в интервью полковник Андрей Шубадеров, армия — это моральное, а иногда и физическое чистилище. Действительно, я не уставал удивляться резервам своего организма и его способностям. Однако по-прежнему остаюсь сторонником срочной службы без дури. Еще одна расхожая фраза — мол, время в армии потрачено впустую. На мой взгляд, это отличное место для экстремального обучения искусству выстраивать отношения с людьми. Особенно если подходить к происходящему как к социальному эксперименту и понимать, что в будущем шанс встретить сослуживцев минимален.

Мы не вернулись из армии мужиками или мужчинами. Каждый из нас, сняв форму, осознал, что остался человеком, не стал унижать себя пресмыканием в начале службы и насилием над другими в конце нее.