Сейчас во многих организациях подбивают годовые отчеты и строят планы. Понятно, что всем хочется хоть немного подготовиться к тому, что нас ожидает. Мы попытались сделать экономическое будущее страны хоть чуточку более понятным, поэтому вместе с экспертами разбирались, какую основу в экономике заложил 2020-й и как это повлияет на текущий год.
Читать на OnlínerВ студии подкаста «Про деньги» журналист Onliner Настасья Занько и сразу три эксперта: академический директор центра экономических исследований BEROC Катерина Борнукова, экономист Владимир Ковалкин и старший аналитик «Альпари Евразия» Вадим Иосуб.
Часть разговора мы публикуем в текстовом варианте, а часть можно скачать в формате MP3 по ссылке. Подписаться на подкаст можно на сервисе «Яндекс.Музыка». Также его можно слушать на устройствах Apple или других «подкастоприемниках».
— Предыдущий год для экономики был очень тяжелым. У нас была целая серия шоков — внешних и внутренних. Началось все с того, что мы вступили в нефтяной конфликт с Россией и фактически были лишены большей части поставок нефти. Это очень негативно отразилось на нашем экспорте. Затем пришел коронавирус. Ну а следующим шоком было политическое противостояние, которое продолжается до сих пор. Возможно, оно имело не такой острый эффект на нашу экономику, но, боюсь, долгосрочный. Учитывая весь поток шоков, наша экономика справилась неплохо.
Падение ВВП, скорее всего, будет менее 1% за год. Но это произошло за счет некоторых негативных моментов.
Самый серьезный — это решение нашего правительства не вводить карантин и пожертвовать жизнями для того, чтобы не жертвовать экономикой.
Еще один шок — выбор наших властей вернуться к старым «добрым» методам накачки экономики с директивной и административной помощью. То есть, воспользовавшись тем, что в нашей экономике все еще много госпредприятий, правительство поставило этим госпредприятиям цель: держать уровень выпуска как можно более высоким. Таким образом, у нас не так сильно снизился ВВП, но мы, кроме этого, накопили множество дисбалансов.
Сегодня уровень прибыли в экономике крайне низкий, у нас накопилось огромное количество долгов. За год сильно выросли как госдолг предприятий, так и госдолг страны. Конечно, все это негативно отражается на финансовой стабильности в стране и создает риски на будущее — к примеру, риск кризиса неплатежей. И это мы только поговорили про два первых шока.
Ну и следующий шок — политическая нестабильность. Она привела к потере доверия к государству. Немедленным результатом этого был отток клиентов и отзыв депозитов из банков, а также переток рублей в валюту. Мы видим, что наши ЗВР потеряли за этот год почти 2 млрд — в основном за счет того, что люди перестали быть чистыми продавцами валюты, а стали ее чистыми покупателями. В результате Нацбанк был вынужден «зажать» ликвидность, что в переводе на человеческий язык означает менее доступное кредитование, а значит, меньшее финансирование для инвестиционных проектов. Кредит в банке стало взять очень тяжело. Это только краткосрочное следствие потери доверия. В долгосрочном периоде это сыграет большую роль: более низкий уровень инвестиций, инноваций и предпринимательства.
Что касается прогнозов на 2021 год, то основной повод для оптимизма — это тот факт, что есть вакцины и они в основном работают. Это вселяет оптимизм во всю мировую экономику. Но нужно понимать, что у нас могут произойти разные внешние шоки, которые на нас влияют. Какие шоки это могут быть? 2020-й научил нас тому, что могут происходить абсолютно непредсказуемые вещи. Тем не менее есть какие-то риски, которые просматриваются уже сейчас. Это продолжение и непонятное развитие политического кризиса. Тут сложно говорить о том, что мы нащупали какое-то равновесие.
Еще одна неопределенность — это миграция. Очень тяжело предположить и оценить, сколько людей уедет из Беларуси. Мы видим, что появилось очень много поводов и есть огромная мотивация уезжать. Но мы продолжаем жить в ситуации коронавируса, когда уехать куда-то все еще достаточно тяжело.
Ну и третий момент неопределенности — это внешние условия. Мы все пока настроены оптимистично, но в конце прошлого года нам был преподнесен очередной «подарочек» — новый штамм коронавируса, который заставляет многие страны вводить очень суровые локдауны. Насколько долго это продлится и как скоро мы почувствуем эффект от вакцинации, пока непонятно. Вакцинация пока везде идет достаточно медленно. Поэтому везде могут быть внешние шоки, и тот позитив, который есть на рынках сейчас, вдруг может смениться негативом.
Самая большая неизвестность — в том, какая экономическая политика будет проводиться в стране. За прошлый год мы накопили очень много рисков, связанных с долгами. Они могут не выстрелить, если экономическая политика будет такой же, как сейчас, то есть когда Нацбанк и Минфин будут принимать профессиональные решения. Но если вдруг победит желание достичь позитивного экономического результата и роста доходов населения любой ценой, в том числе ценой эмиссии, то такое давление может спровоцировать различные кризисы. И тут уже ситуация может развиваться достаточно непредсказуемо. Поэтому, в принципе, в 2021 году у нас может быть как рост, хоть и слабый, в пределах 2%, так и падение и даже ноль.
Проблем накопилось много, и, если риски вдруг начнут реализовываться, может сработать эффект домино. К примеру, долговой кризис может потянуть за собой банковский, и тогда достаточно сложно будет прогнозировать, что случится с ВВП или с курсом.
— С экономической точки зрения результаты несколько противоречивы. С одной стороны, мы имеем падение ВВП. Скорее всего, это будет меньше процента. Я думаю, что на фоне пандемии это лучший результат в регионе и, возможно, один из лучших результатов в мире. Но парадокс заключается в том, что это менее серьезное, чем в других странах, падение дорого обошлось экономике. И дальше, скорее всего, оно обойдется еще дороже. Дело в том, что нормальная реакция в любой стране, на любом предприятии такова: если из-за «ковида» снижается спрос, то нужно уменьшать предложение и снижать производство. Если не покупают, то нет смысла делать то, что не покупают, и помещать это на склад.
У Беларуси, как обычно, свой путь. Несмотря на снижение спроса, производство активно продолжалось.
Наращивались складские запасы. Они идут в плюс к ВВП, благодаря им ВВП упал не так сильно. Но это большой удар по финансам предприятий, когда тратятся деньги, ресурсы, что-то производится, замораживается на складе, не находит своего покупателя. У нас в этом году рекорд по убыточным предприятиям и рекорд по сумме убытков этих убыточных предприятий. Все это производство, не имевшее своего покупателя, в большей степени обеспечивалось за счет кредитов. То есть это еще и увеличение кредитной нагрузки.
Поговорим о финансовых результатах. При планах на инфляцию не выше 5% за год по итогам 11 месяцев мы получили 6,6%. По белорусским меркам это не так уж и много. Если не брать в расчет последние четыре года, то такой инфляцией можно было бы гордиться.
Что касается валютного рынка, то было два заметных скачка курса: в конце марта и в конце августа. Если первый скачок был связан с опасениями относительно коронавируса и последствий для экономики, то второй — с политическими событиями, которые привели к правовому дефолту и, как следствие, к недоверию к государственным институтам вообще и банковской системе в частности. В августе был даже двойной удар: и по курсу, и по банковским ресурсам. Люди массово выносили сбережения из банков — и валютные, и рублевые. При этом на вынесенные из банков рубли они активно покупали валюту.
На фоне упомянутого правового дефолта вряд ли правительство или Нацбанк могли что-то улучшить. Более того, на самом деле удалось не наделать самых больших глупостей. Я имею в виду включение печатного станка. Помощь госпредприятиям продолжала оказываться. Выдавались директивные кредиты. Но пока это делалось в рамках тех средств, которые есть у правительства. То есть денег на это печатать не пришлось.
В 2021 году основное влияние на экономику будет оказывать тот политический тупик, в котором оказалась страна. Здесь я, к сожалению, пессимист. Базовый сценарий предполагает, что политический статус-кво сохранится. А это значит, что шансов ни на какой рост не остается. Дальше уже от тактики правительства и Нацбанка зависит то, насколько глубоким может оказаться наше падение. Если печатный станок все-таки не включат, то и падение экономики будет достаточно ограниченным — в пределах 1—2%. Соответственно, и инфляция будет в промежутке от 5 до 10%. Иностранные валюты могут подорожать примерно на 10%. Доходы населения в реальном выражении (с учетом инфляции) будут стагнировать или топтаться на месте. В валютном эквиваленте, скорее всего, доходы будут снижаться.
У нас есть дефицит бюджета, который нужно как-то финансировать. А финансировать его, грубо говоря, можно либо займами, либо привлекая деньги за счет приватизации, либо, в конце концов, напечатав денег. О какой-то приватизации у нас речи не идет. С займами мы очень ограничены, по сути, одним кредитором — Россией и банком ЕАБР, который подчиняется России. То есть тут все будет во многом зависеть от доброй воли России. Если она будет продолжать давать деньги, возникает вопрос, на каких условиях. К сожалению, эти переговоры совсем не прозрачны. Мы, например, не знаем, на каких условиях нам собираются дать $1,5 млрд. С какими условиями будут связаны будущие кредиты от России, если они будут, также совершенно непонятно. Если этих кредитов не будет, нужно будет проводить секвестр бюджета, то есть серьезно сокращать расходы либо включать печатный станок. Эти рассуждения относятся не только к проблеме дефицита бюджета, но и к проблеме погашения внешнего долга.
Если печатный станок включат, тут будет все зависеть уже от мощности этого станка. Условно говоря, напечатать можно миллиард, пять миллиардов, десять или сто. И в каждом случае будет свой сценарий. Тут связь достаточно очевидна: чем больше денег решат напечатать, тем выше будет инфляция, тем глубже будет падение белорусского рубля.
— Все прогнозные показатели по итогам 2020 года провалены, в том числе и инфляция, которая собиралась быть на уровне не более 5,5%. Это один из тех параметров, которые находятся в прямой зависимости от действий Нацбанка. Сократились ВВП, товарооборот, экспорт и импорт товаров. Это происходило как на фоне замедления мировой экономики и кризиса, связанного с пандемией коронавируса, так и по абсолютно субъективным причинам, связанным с политикой.
По поводу нефти было абсолютно очевидно, что у Беларуси нет других вариантов поставки дешевой нефти, кроме как из России. Здесь нужно было пытаться договариваться, а не устраивать торговую войну на ровном месте.
Второй важный момент — это отсутствие локдауна в Беларуси. Белорусские предприятия продолжили выпуск товаров в тот период, когда спрос на товары в мире упал. В результате выросли складские запасы. По сути, живые деньги были превращены в мертвый груз на складах белорусских предприятий. С одной стороны, это повлияло на то, что экономика не заработала денег, с другой — финансовые показатели как банковской сферы, так и предприятий значительно ухудшились.
Дальше на все на это наложились политический кризис и кризис доверия к монетарной политике, которые сопровождались массовым оттоков вкладов из банков и ожиданием девальвации. Это влечет за собой потерю доверия как на международных рынках, так и со стороны западных рынков, а также невозможность рефинансирования госдолга на Западе и усиление зависимости от Российской Федерации. То есть все те действия в экономической сфере, которые были предприняты в 2020 году (если мы говорим о действиях, связанных с высшим должностным лицом в нашей стране), были абсолютно провальные. На этом фоне Нацбанк пытался не допустить резкого финансового обвала банковской системы. Частично это удалось, но ценой снижения ликвидности и эффективности банковской сферы.
Мы наблюдаем архаизацию государства и откат в те самые девяностые, из которых мы вроде как, по мнению политической власти, должны были выйти. Повышение налогов будет сопровождаться тем, что все больше бизнесов будет уходить в тень и платить меньше налогов. Это абсолютно понятно, потому что уровень налогов в Беларуси высокий. Если брать соотношение собираемых налогов к ВВП, он близок к самым высоким показателям в мире — к примеру, как в Швеции.
Экономическая наука говорит нам, что есть определенный предел в повышении налогов, после которого бизнес и люди просто перестают платить налоги и уходят в тень. Это то, что мы видели в девяностые, и то, что, вполне возможно, будем наблюдать в ближайшее время. Безусловно, это будет все сильнее ухудшать бизнес-климат в стране, сокращать инвестиции, что будет означать сокращение количества рабочих мест. То есть реальная безработица будет расти. Все, кто может найти работу на Западе, поедут на Запад, кто не сможет — в восточном направлении, в частности в Россию, на заработки. Те, кто останется в Беларуси, будут зарабатывать далеко не те деньги, которые им хотелось бы.
Возможный финансовый кризис может сопровождаться дефолтом. Правда, может и не сопровождаться, просто выразившись исключительно в девальвации на фоне банковского кризиса, кризиса неплатежей и просрочек. Такой кризис добьет экономику гораздо быстрее и эффективнее, чем медленное повышение налогов, рост штрафов и уничтожение инвестиционного климата.
Что такое дефолт для простого человека? Это вероятность неполучения зарплаты. Если какое-нибудь крупное госпредприятие разместит большое количество тендеров и подрядов, а потом не заплатит, то и частный бизнес не сможет выплатить зарплаты своим сотрудникам. Такой кризис неплатежей распространится по всей экономике. Это мы говорим про микроуровень. Если же брать макроуровень, уровень всей страны, то на 2021 год у нас планируется огромный дефицит бюджета и достаточно большие платежи по госдолгу. На сегодня непонятно, как рефинансировать этот госдолг. Взять эти средства из экономики будет крайне проблематично, так как это будет означать падение курса рубля и уровня жизни населения. А перекредитоваться на западных рынках будет невозможно. Остается только Россия или такие страны, например, как Китай или Азербайджан.
Если занять не получится, то придется, с одной стороны, сокращать расходы бюджета, а с другой — тратить золотовалютные резервы, которые и так в этом году сокращались, несмотря на размещение евробондов на $1,5 млрд и дополнительного кредита в $1 млрд от России. При отсутствии возможности рефинансироваться придется более быстро тратить ЗВР, соответственно, это будет оказывать давление на белорусский рубль, который в таких условиях будет терять в цене и девальвироваться. Все это будет отражаться на состоянии экономики и благосостоянии людей.
Будет ли это резкий скачок курса белорусского рубля, зависит от кассового разрыва, то есть от наличия денег, когда нужно будет выплачивать долги. Если будет найдена возможность рефинансировать их, то ситуация будет развиваться медленно. Если, условно говоря, нужно будет платить по долгам, а денег нет и ЗВР остаются на низком уровне, может быть и скачок. Как крайний вариант не исключаю вероятности дефолта — проще говоря, мы перестанем платить по кредитам. Государственные организации, которые выдавали кредит, будут предъявлять нам претензии и требовать взыскания кредитов через реструктуризацию долга. То есть частично через акции госпредприятий придется отдавать эти деньги за счет какого-то госимущества. Дефолт также будет обозначать обесценивание белорусской валюты, а оно может вызвать очень сильную девальвацию и падение уровня жизни населения.
Читайте и слушайте также:
Наш канал в Telegram. Присоединяйтесь!
Есть о чем рассказать? Пишите в наш Telegram-бот. Это анонимно и быстро
Перепечатка текста и фотографий Onliner без разрешения редакции запрещена. nak@onliner.by