В 6 лет я радовался, что пошел учиться в русскоязычную школу, и ликовал, когда мама привозила из Минска холодный чизбургер из «МакДональдса». В 16 носил толстовку с надписью Brooklyn и засыпал на уроках истории Беларуси. Сейчас мне 26, и мы с другом зарабатываем деньги на национальном колорите. Как вы думаете, что произошло за это время?..
Читать на OnlínerРаньше ансамбли, отплясывающие «Лявониху» в кружках самодеятельности, песни бабушек многоголосьем, соломенные куклы в универмагах ассоциировались с колхозом. Сегодня ничего в их восприятии не изменилось. Немодные вещи не стали модными, а некрасивые не стали красивыми.
Нынешнее поколение смотрит на мир иначе. Долгое время мы пытались быть на кого-то похожими. И вдруг поняли, что круто быть собой. Вот только проблема: мы себя толком не знаем. А в том, что вроде как должно нам помочь, себя не узнаем.
Мне не помогает в этом знание дат разделов Речи Посполитой, я не вижу себя в учебниках истории Беларуси, мне не хочется танцевать под народную музыку. А в наших легендах в конце все всегда умирают, чего тоже не хотелось бы. В общем, насильно вбить любовь к родине нельзя, наклейками «Купляйце беларускае» — тоже.
Традиционные методы не работают. У меня интерес к национальной самоидентификации, уж извините, начался с носков. Лет восемь назад, еще будучи студентом, я увидел на ком-то белые носки с красным орнаментом (к счастью, тогда уже начали появляться хипстеры, а вместе с ними — и закатанные штанины).
На первый взгляд, тривиально. Но именно так это и работает. Сегодня просветители — это татуировщики, которые превращают наш орнамент в нательные рисунки. Это молодые музыканты, которые соединяют традиционный вокал с современным битом. Это группы, которые исполняют инди-рок на белорусском языке. Это дизайнеры, которые добавляют элементы народного творчества в современный крой. Если короче, то тиражировать — отстой. Интерпретировать — круто. Национальная идентичность не может жить без переосмысления.
А знаете, без чего еще не может? Без денег. Точнее, без товарно-денежных отношений. Все перечисленное выше можно обозначить одним емким словом — спрос. Он есть. А предложения почему-то нет. Вернее, оно есть, но недостаточное. И в этом случае наблюдается та же картина, что и с учебниками: нам предлагают любить те белорусские продукты, которые мы любить не хотим. Самим, что ли, свой же спрос и удовлетворять в такой ситуации?
Почему бы и нет, подумали мы с другом и за полтора месяца собрали больше десяти тысяч долларов на краудфандинговой площадке Ulej. Предложили потенциальным покупателям вполне простую, но, как оказалось, достаточно дефицитную в нашей стране вещь — майки с принтами. Разработали рисунки на тему современной Беларуси, интерпретировали элементы национальных орнаментов. Но главное — попытались разобраться в себе и в людях вокруг. Краудфандинг предполагает систему предзаказов, а это значит, что, поддерживая нас, люди напрямую участвуют в создании продукта. Такой вот парадокс: хотите покупать хорошие белорусские вещи — сами их и делайте.
То, что бизнес, построенный на национальной символике, — это очень перспективное направление, стало очевидно уже давно. За последние несколько лет в стране уверенно стартовало несколько проектов, связанных с одеждой. Думаю, что подтверждением можно считать и наш успешный опыт. Еще один косвенный признак — то, что, смотря на успех мелких предпринимателей, темой все больше начинают интересоваться крупные промышленные предприятия.
Но, к сожалению, тех, которые пытаются действительно понять, что делают, единицы. Большинство же просто наносят орнамент или вышиванку по поводу и без. А это может быть даже опасно, потому что слепое тиражирование может легко опошлить любой символ.
Почему же при столь высоком спросе развитие направления идет такими черепашьими темпами? Вполне вероятно, что есть причины рыночные, связанные с условиями ведения бизнеса в нашей стране, о которых не говорит разве что ленивый. Но лично для меня они не являются основными. Мы с товарищем начинали с $500 в кармане, и возможные варианты были очевидны. Можно было купить на эти деньги телефон и потом ныть, что сделать в этой стране ничего нельзя. Второй путь был сложнее. В свое время его очень емко обрисовал Рузвельт: «Делай, что можешь, с тем, что имеешь, там, где ты есть».
За четыре года нам удалось разработать свой уникальный стиль, который пришелся минчанам по вкусу. Но за это время мы столкнулись с другой, немного необычной проблемой.
Отчего-то в Беларуси в последнее время появляется все больше «ортодоксов», яростно воюющих за чистоту национальной символики. Если вы используете в принте тот или иной элемент национальных узоров, обязательно найдется негодующий знаток, который потребует наносить этот узор только на льняные рубахи вышивкой, в определенном, «исторически достоверном» порядке, как деды завещали. Вот только деды, боюсь, завещали так, потому что не знали о шелкографии и австрийских красках на водной основе.
Я считаю, что к национальной символике надо относиться легко, но не легкомысленно. На мой взгляд, традиции живут только тогда, когда они получают определенную интерпретацию в современности. Если этого не происходит, традиция умирает, а изображение превращается в музейный экспонат.
Белорусский национальный узор успешно становится элементом современного дизайна, который привносит в обыденные, казалось бы, вещи особенный смысл. Не стоит ожидать, что мы сможем насытить спрос белорусов на белорусское одними лишь «музейными экспонатами».
Читайте также:
Перепечатка текста и фотографий Onliner.by запрещена без разрешения редакции. nak@onliner.by
