С Максимом мы встречаемся возле одной из школ в минском «спальнике». Через пять минут закончатся уроки у его дочери — нужно успеть забрать Маргариту, поговорить с нами, затем зайти с девочкой за ее любимым бургером и картошкой фри и отвезти ее на пару часов к бабушке. Вышло так, что последние полгода Максим воспитывает дочь один, периодически обращаясь за помощью к бывшей теще. Вечером на несколько часов ему нужно уехать, чтобы попасть на групповую встречу — там он будет среди тех, кто борется с зависимостью. Часть жизни, в которой были 16 лет употребления наркотиков, парень пытается оставить в прошлом. «Сейчас я вышел в ноль и наконец живу как обычный человек», — скажет он спустя два часа интервью.
Читать на OnlínerИз этических соображений мы не публикуем снимки лица девочки и опускаем подробности из жизни бывшей жены Максима.
Пока мы идем в сторону парка, Максим рассказывает об их с дочкой укладе жизни. В этот район он переехал несколько лет назад, здесь же пошла в школу Маргарита. В продленке девочке пока не очень понравилось, поэтому на время адаптации ее нужно забирать из школы днем.
— В последние годы я допек своего отца, и он купил мне комнату в квартире. После смерти мамы пять лет назад все совсем полетело с катушек. Хотя оно и так не стояло прочно…
Мы садимся на скамейку, вокруг нас постоянно ходят люди. На вопрос, будет ли ему комфортно говорить о зависимости в такой обстановке, парень уверенно соглашается. Не останавливает и присутствие дочки: она, рассказывает Максим, узнала о зависимости отца и проблемах мамы этой весной.
— Будем обниматься? — спрашивает Максим у дочери, когда фотограф предлагает сделать снимок.
— Нет, — кивает девочка и опускает глаза.
Но во время интервью Маргарита десятки раз подбежит к папе — обнять, что-то спросить или согреть руки в кармане его ветровки. Не верится, что еще недавно отца в жизни девочки, по сути, и не было. Вернее так: она знала, что он где-то есть, но он не забирал из садика, не просил надеть куртку, когда стало прохладно, и не спрашивал, какие мультики она смотрит. Почему так? Все началось задолго до ее рождения.
— Моя семья была обычной: мама, папа, старший брат и я, — ровным голосом рассказывает парень. — Родители нас любили как умели. Мама занимала престижную должность, отец тоже всегда работал. Отказа мы не получали ни в сладостях, ни в каких-то дорогих вещах: если нужны были кроссовки, то минимум по $100 за пару. Помню, что у нас сразу после выхода появилась первая PlayStation — весь двор собирался играть. И как я ее не проколол…
Позже мы получили неплохое образование: я повар четвертого разряда, в одиннадцатом классе получил водительское удостоверение по двум категориям — это считалось престижным, затем освоил профессию техника-технолога общественного питания.
На фоне этой благополучной картинки в жизни Максима появились наркотики. Тогда ему было всего 13 лет.
— Мне с детства нравились авантюры, когда здесь (показывает в область солнечного сплетения. — Прим. Onlíner) что-то щекочет. Макнуть палец в бокал со спиртным или забрать отцовскую пачку сигарет… Постепенно все закручивалось сильнее и сильнее. Наркотики тоже сперва были авантюрой.
Я рос в Заводском районе — уже тогда ходили слухи, что там есть наркоманы. Как-то я попал в бильярдную, там и познакомился с теми, кто употреблял. Конечно, они были старше — лет на шесть-семь. Все получилось как-то сумбурно.
Подростку нравилось выделяться среди сверстников, делать то, чего другие боялись.
— Начинали с дорогих и тяжелых наркотиков, поначалу все было даже церемониально. В том мире все зависит от того, сколько денег у тебя в кармане, — нет ни дружбы, ни товарищества. Все это в байках или фильмах. Вся романтика заканчивается в момент первой ломки. Со мной это случилось через год — до этого благодаря родителям не было проблем с деньгами.
Но как можно не замечать, что твой ребенок принимает наркотики? В этот момент на лице Максима появляется грустная улыбка.
— Я начал употреблять с теми, кто был судим за наркотики, поэтому сразу был обучен всем «мерам предосторожности»: носить дома вещи с длинным рукавом, закапывать глаза и все такое. Вопросы у мамы и папы начали появляться, когда я начал систематически засыпать на ходу, из квартиры постоянно пропадал уксус (он был нужен для приготовления наркотиков), а стоило кому-то позвонить, как я тут же куда-то убегал. Еще постоянно исчезали карманные деньги — то, чего обычно хватало на месяц, улетало за час.
Очень быстро я перешел от просьб к требованиям.
Еще до начала употребления Максим пошел заниматься в бассейн. В парне рассмотрели потенциал, и родители перевели сына в спортивную школу. Никто из одноклассников, уверяет парень, не был связан с наркотиками. Но Максима тянуло в другие компании — там, где все подчинялось своим устоям и понятиям. А еще была уверенность: он умнее, хитрее и прозорливее всех вокруг.
— Первые годы я не кололся сам — давал деньги, мне все привозили, набирали и кололи. Чаще всего мы делали это с лучшим другом. Когда сказал ему, что хочу научиться варить [название], то мне прилетела от него оплеуха. Потому что если научиться, то это все.
Честно, конфетно-букетный период с наркотиками закончился быстро. Я и сам не заметил, как начались непонятные квартиры и шприцы в подъездах.
Все происходит очень быстро, сам не успеваешь заметить. Вопросы «Зачем я это делаю?» задавать себе уже было поздно.
Понимание, что свернул не туда, пришло к Максиму примерно на четвертом году употребления. Тут же посетила мысль, о которую спотыкаются тысячи: «У меня получится выгрести самому».
— Первая ломка похожа на легкие проявления гриппа. А вот жесточайшая — тебя будто положили на раскаленную сковородку. Но намного хуже от того, что происходит в душе: тебя разрывает от проблем, потерянных отношений с друзьями и родными.
Помню, я только окончил школу. В какой-то день поехал ради денег сдавать кровь. Мне позвонили из санстанции и сообщили, что выявлен гепатит C, — провериться нужно было всей семье.
Мама быстро узнала, что заразиться можно двумя способами: через половой контакт или кровь. Тут же последовала беседа с сыном — получилось убедить, что все случилось из-за секса с некой «сногсшибательной красоткой». У мамы, рассуждает Максим, уже были подозрения, но она сделала вид, что поверила. С того момента она начала больше наблюдать за сыном. Тем временем дома все чаще стали пропадать деньги и вещи.
— Я всегда знал, где дома лежат деньги. Всеми финансами заведовала мама. Сперва брал понемногу, а потом… Понимаете, нас с братом никогда не били, поэтому я знал, что все закончится только разговором. Еще я настолько хорошо научился врать, что часто сам верил в сказанное.
От папы происходящее какое-то время скрывалось. Скорее всего, рассуждает Максим, он многое замечал, но получалось «выкручиваться». Бесконечно так продолжаться не могло: даже внешне Максим изменился слишком сильно.
— Уже в 19 лет я выглядел как конченый наркоман. В какой-то момент от меня отвернулся брат. Конечно, он пытался что-то донести, говорил, что я могу сдохнуть. Но, как только я замечал его кошелек и видел, что он теряет бдительность… Выносить что-то из дома он тоже не мог помешать — я прямо говорил, чтобы он отошел. Меня не останавливало ничего: улица научила, что если перед тобой человек больше и крупнее, то нужно взять палку или камень.
Отец тоже пытался разобраться «по-мужицки»: перестал давать деньги, снимал на телефон мое состояние, когда я засыпал с чашкой в руке или на балконе с сигаретой. Помню, как пришел к маме, закатал рукава и сказал, что меня кумарит. Попросил купить 0,7 водки и крепкого пива — не спал из-за ломки несколько суток.
Кажется, она заплакала.
Вне семьи Максиму тоже удавалось выкручиваться. Так, медикам он как-то сказал, что гепатит подхватил в драке.
— Помню, как 40 минут ехал из больницы, где проходил комиссию для военкомата, и думал, что все, завяжу. Как только вышел на нужной остановке, встретил пару знакомых, окунулся в атмосферу… и все. Я взял телефон у маленькой девочки, которую крестил в церкви (речь о дочери старшего брата. — Прим. Onlíner), и отнес туда, где продавали наркотики. В тот же вечер меня приволок домой знакомый. В какой-то момент отец сказал, что он лучше один раз отплачет. Скорую не вызывали: боялись постановки на учет и что все узнают.
Наутро вышел, увидел маму на кухне, на столе бутылка какого-то алкоголя. Она посмотрела на меня и заплакала.
Видимо, что-то человеческое во мне осталось. Сказал, чтобы она везла меня туда, куда ей советовали.
Так Максим оказался на первой реабилитации в другом городе. Иногда получалось приехать домой в «отпуск». Парень уверяет, что в таких «отлучках» ни разу не срывался. Всего на прохождение программы и адаптации после нее ушло полтора года.
— Мне казалось, что я все сделал безупречно и в какой-то момент начал пренебрегать правилами. Да, они носят рекомендательный характер вроде заполнять свободное время адекватными занятиями или не посещать места, где употреблял. Но после 10 лет падения… Сперва вернулся алкоголь.
Примерно в это же время Максим успел жениться. С девушкой он когда-то познакомился на лестничной площадке в доме, где часто употреблял наркотики.
— В тот день она вышла покурить. Я ее давно знал, она тоже была в курсе, чем я занимаюсь, поэтому держалась на расстоянии. Не знал, о чем с ней заговорить, и дал конфету. Так все и завязалось. Когда я вернулся после первой программы реабилитации, уже не кололся, затем я сделал ей предложение.
Но семейная жизнь не уберегла Максима от срыва. Эффекта, который давали наркотики, не приносило даже самое сильное опьянение, поэтому парень снова вернулся к шприцу. Сперва планировал «разок в месяц», но обмануть себя не вышло.
Даже новость о том, что он скоро станет отцом, глобально ничего не изменила. Очень быстро Максим вернулся к систематическому употреблению. Наркотики стали мешать работе (колоться нужно было минимум трижды в день), на их поиск приходилось тратить все больше и больше времени, а дома участились скандалы. Парень честно говорит, что в процессе ссор были эпизоды домашнего насилия с его стороны, которые заканчивались вызовом милиции.
Когда Маргарите был годик, Максим ушел из семьи и вернулся жить к отцу. Тот принял сына обратно, а еще старался поддерживать внучку.
— С бывшей женой мы расстались на плохой ноте. Первое время я еще появлялся… А потом мы начали делить дочь. Я попытался подать документы о порядке общения с ребенком, но все уперлось в шкурный интерес. Нужно было оплатить пошлину — я потратил эти деньги на наркотики.
Появилось понимание, что мне нечего делать рядом с дочкой: я был либо бухим, либо обколотым.
В 2020 году мамы Максима не стало (задолго до этого у нее было диагностировано заболевание). После потери, честно говорит парень, ситуация с зависимостью стала только хуже. Отношения с отцом были на грани — Максим мог броситься на него с ножом и продолжал выносить вещи из квартиры. В какой-то момент отец даже установил замок в свою комнату.
При этом парень стоял на учете у нарколога и даже получал медикаментозную терапию. Бывало, что приходил к отцу, просил выбросить шприц с дозой на утро, но все повторялось снова и снова. В какой-то момент отец не выдержал и купил Максиму отдельную комнату, сказав, что еще одной смерти в этой квартире он не вынесет.
— Последняя передозировка закончилась тем, что я упал с моста на Долгобродской. Его тогда реконструировали, поэтому ограждения спилили. Каким образом я попал туда и как упал, не помню. Как мне потом сказали следователи, спустя сутки меня нашел обходчик железнодорожных путей. Из-за падения я сломал позвоночник и ногу, в голове была гематома.
В больнице парень провел около месяца, а уже через день после выписки поехал «на район». Но постоянно ездить через весь город за дозой со сломанной ногой было сложно. Так в один из дней парень остался ночевать на скамейке.
— Пришел друг, взял меня в охапку, затянул к себе домой, заставил помыться и предложил остаться, чтобы я пришел в себя. Каким-то чудом я пролежал у него дома две недели и смог перекумариться [перенести ломку] без препаратов. И тут на YouTube в рекомендациях появляются видео с разными программами реабилитации. Я позвонил знакомому, попросил найти для меня центр без стационара: нужно было работать, чтобы выплачивать алименты, иначе меня могли «закрыть».
По совету знакомого Максим обратился в центр «Реформация личности», где помогают людям с разными формами зависимости. Ходить на групповые занятия нужно было ежедневно, без исключений. В процессе каждому дают рекомендации — например, прекратить общение с прошлым кругом, не смотреть кино и сериалы, где есть хотя бы даже намеки на наркотики и алкоголь, а еще сменить рабочий график, чтобы не пропускать встречи.
Без наркотиков Максим живет уже год, месяц и 17 дней.
Спустя месяц после начала реабилитации с парнем связался отец: оказалось, что Маргариту признали находящейся в социально опасном положении (причиной, объясняет герой, стал образ жизни бывшей жены). Встал вопрос об изъятии девочки из семьи и определении в детский дом.
— Меня пригласили на комиссию. Наверное, в тот день я впервые за 31 год сказал правду: что меня не было на первом заседании, потому что я упал с моста из-за передозировки наркотиками. Всю жизнь после такого я слышал «Подождите за дверью», но здесь мне сказали «Спасибо за честность». И меня осенило.
Позже Максим предоставил комиссии справки с места работы, об отсутствии задолженности за квартплату, из «Реформации личности» о том, что действительно предпринимает шаги дабы изменить жизнь, а еще «чистые» анализы. Все это было нужно для того, чтобы побороться за право воспитывать дочь.
— Бабушке [маме бывшей жены] в опекунстве было отказано. Я узнал, что раз не лишен родительских прав, то могу обратиться в суд для определения места жительства Маргариты со мной. Шансы были ничтожными: моя биография говорила сама за себя.
В жизни дочери меня не было шесть лет. В какой-то момент я даже подумал: чему я могу ее научить, что скажу?
Ведь, кроме как колоться и красть, я ничего не умею. Но один важный человек сказал, что мне нужно что-то в жизни довести до конца, а еще что моей дочери не место там. Поэтому я исполнял все, что было предписано органами, постоянно брал справки в наркологии... Делал все, чтобы дочь не забрали в детский дом.
В первую очередь папе нужно было проводить время с ребенком. Каждое утро перед работой Максим приезжал к бывшей теще, забирал дочь и отводил в садик, а еще брал к себе на выходные.
— Первое время Маргарита реагировала на меня как на друга. Даже не говорила «папа», обращалась «ты», — говорит Максим, поглядывая на дочь. — На первом заседании судья взяла мои документы: наркоман, неоднократно задерживался в состоянии алкогольного опьянения, скандалил с отцом. Еще она спросила о моем «наркотическом стаже»… А потом обратилась к представителям органов опеки и спросила: мол, кому тут можно отдавать ребенка? На это было сказано, что папа выполняет определенные требования, а мама нет.
У меня было четкое понимание, что дочь поедет в детский дом. И я молился. Понимал, что я мудак, дочка не виновата. Когда огласили решение, что дочь остается со мной… Первые минут 10 я не мог понять, что происходит…
С 22 апреля этого года Маргарита живет с папой. Для девочки, которая всю жизнь была с бабушкой, рассуждает Максим, это был стресс. Парень решил, что входить в ритм нужно постепенно, поэтому первое время дочь день жила у него и два дня у бабушки.
— Самым сложным было не сломать ребенка. У меня не было опыта, как правильно сделать замечание, я не знал, что ей интересно. Я просил мудрости у бога, общался с людьми, у которых есть дети. Конечно, оставалось и чувство вины. Когда дочь жила с бывшей женой, я оправдывал себя: мол, она же с мамой, та закроет пробел.
В процессе разбирательств Максим в один день честно рассказал дочке все: о своем прошлом, почему тети приходят с проверками, зачем они ходят на комиссии и что все это нужно, чтобы Маргариту не забрали в детский дом. А еще о том, что у мамы тоже есть проблемы, но она обязательно с ними справится.
— При каждом удобном случае я напоминаю дочке, что мама у нее есть. С ней Маргарита может увидеться, когда приходит к бабушке. Было несколько случаев, когда бывшая жена задерживалась, и дочь плакала, переживая: а вдруг мама не придет? На данный момент бывшая жена лишена родительских прав по моей инициативе. Я думаю, что юридические права на ребенка должны быть в руках, где есть здравомыслие, — иным способом этого было не добиться. У бывшей супруги был ряд своих жизненных обстоятельств… Но я сразу же подчеркнул, что не препятствую общению, она приезжала ко мне и видела, как все устроено, что дочь ничего не лишена.
Я постарался создать Маргарите свой мир — на втором этаже кровати она делает свою движуху. Там у нее планшет, игрушки. Я попадаю туда двумя способами — как друг и как папа. В первом случае — через игры, шутки. Но если вижу, что она смотрит бессмысленные мультики про монстров, то, как родитель, отсекаю. Авторитет как отца в чем-то заработать уже получилось, но где-то — еще нет. Я привык брать нахрапом: повысить голос, запугать, ударить, — но с маленьким ребенком так нельзя. Ее мир можно разрушить всего двумя словами — от понимания этого бывает страшно.
За три часа нашего разговора Маргарита несколько раз подбегает к папе и спрашивает, когда мы закончим и они поедут к бабушке. Сейчас помощь бывшей тещи Максиму все еще нужна: его программа реабилитации пока не закончена.
— Не хочу просто «отбыть», а хочу раз и навсегда забыть о кошмаре, который был в моей жизни. Своими силами можно выйти в ремиссию — когда человек крепится и ждет: произойдет перелом или нет? Свобода же в том, что шприц могут положить перед тобой, а ты ничего не почувствуешь.
Два года назад из-за передозировки умерла близкая подруга Максима, а год назад ушел его лучший друг — мужчине было всего 37. Выбраться, по словам парня, смог только один приятель из «того» окружения.
— Жизнь идет не в группе реабилитации, когда кто-то с тобой, а за дверьми — там, где никто не контролирует и не сидит рядом, — уверенно говорит Максим. — Сейчас я работаю пять дней в неделю на предприятии под Минском, денег нам с Маргаритой хватает. Еще недавно оплата коммунальных услуг для меня была стрессом: я никогда этого раньше не делал, не брал на себя никакой ответственности. Все свободное время я посвящаю дочери, а в будущем, если буду полезен, хочу помогать таким же, как я.
Читайте также:
Есть о чем рассказать? Пишите в наш телеграм-бот. Это анонимно и быстро
Перепечатка текста и фотографий Onlíner без разрешения редакции запрещена. ga@onliner.by