Громкий конфликт Ирана и Израиля, напугавший весь мир, наконец завершился хоть каким-то перемирием. Уже сутки в обеих странах не падают бомбы, а люди потихоньку снова привыкают не бегать в метро и бомбоубежища по пять раз за день. Среди тех, кто оказался невольным свидетелем происходящего, были и белорусы, причем и в Израиле, и в Иране. Сегодня мы расскажем их истории.
Читать на OnlínerКто-то проводил прекрасный отпуск у друзей в Иране, буквально закончившийся бегством из страны и созерцанием падающих бомб. Кто-то по другую сторону переживал «ответки», сидя в бомбоубежищах, которые местные уже воспринимают как еще одну комнату в доме, где приходится слишком часто встречаться с соседями, ждать, пока не упадут все осколки, и надеяться, что прямого прилета, как в соседнем городе, не случится. Мы не занимаем ничью сторону. Мы рассказываем, как чувствует себя наш человек внутри чужой войны.
Поездка в Иран для Ольги и Евгения была долгожданным отпуском. В далекой восточной стране они были желанными гостями в семье коллеги мужа, врача-уролога Масуда. Масуд много лет работает в одной из поликлиник Минска, а у Евгения, заведующего урологическим центром, он когда-то проходил практику — там и подружились. Масуд давно приглашал друзей посмотреть его страну. В этом июне он как раз собирался навестить близких в родном городе Сахне. Туда же вместе с ним отправилась и белорусская семья. Потому весь их предоставленный нам фотоархив, за исключением нескольких кадров, — это мирные и красивые фотокарточки с отдыха, от которых сейчас необъяснимо тревожно. Тогда еще никто не предполагал, чем закончится отпуск.
— Мы прекрасно провели эти 10 дней. Иранцы оказались очень открытым, искренним и гостеприимным народом. Нас тепло приняла семья Масуда, мы посмотрели множество достопримечательностей: ездили в древний город Хамадан, побывали в мавзолее Авиценны (для врача это особенно важное место). Мы были удивлены тому, что даже незнакомые люди тепло приветствовали нас и зачастую не брали с нас денег. Экскурсии пробивали по скидке, сладости в кафешках просто отдавали даром, даже в аптеке получилось оплатить покупки лишь один раз из трех: фармацевт принципиально отдавал лекарства бесплатно.
Все было просто замечательно, подходил последний день нашего пребывания, и у мужа заканчивалась виза. Билеты были куплены, и мы уже буквально сидели на чемоданах, как вдруг в ночь с 13 на 14 июня началась война.
Город Сахне, где живет семья Масуда и где гостили Ольга с Евгением, довольно небольшой, и в нем не оказалось объектов, которые попали под удар. Интересующие Израиль цели находились в Керманшахе — большом районном центре в нескольких десятках километров западнее. Вот его, по словам белорусов, мощно бомбили всю ночь. Было очевидно, что из страны надо выбираться как можно быстрее.
— Мы к такому повороту событий, очевидно, готовы не были. Мы позвонили в посольство — попали на автоответчик на фарси. Была пятница — официальный выходной в стране. В российском посольстве (муж — гражданин России с ВНЖ Беларуси) поднял дежурный и сказал, что информацию нужно искать на их сайте и в Telegram. Там последнее обновление было датировано февралем. А через пару часов по всей стране и вовсе лег интернет. Мы оказались в полном информационном вакууме — не смогли найти ни ответов, ни помощи.
Через родственников и друзей Масуда выяснили, что лучше всего ехать к границе с Арменией. Путь длиной в более чем 900 километров решили преодолеть на такси.
— Масуд оплатил нам переезд, он жутко переживал, что его гости оказались в такой ситуации. Нам предстояла дорога продолжительностью 10 часов. Билеты на самолет, разумеется, можно было уже выкинуть: авиасообщение над Ираном было остановлено.
Уже позже, покинув Иран, Ольга и Евгений узнали о том, что для граждан России и Беларуси организовывали вылеты. Но такой вариант им все равно бы не подошел.
— Как нам рассказали, там нужно было оставить официальную заявку. В условиях отсутствия интернета для этого, скорее всего, пришлось бы ехать в посольство в Тегеране лично, а для нас это означало пять часов езды в обратную от границы сторону и риск попасть под обстрелы: Тегеран бомбили. Так что мы приняли решение выбираться из страны самостоятельно.
По пути к границе семья наблюдала обстрелы своими глазами с трассы. Видели, как бомбы прилетали по объектам в городе Зенджан. Паники как таковой не было, осознание происходящего не успело прийти. Гораздо бо́льшую тревогу вызывал предстоящий контроль на границе.
— Люди постоянно делились слухами, что, мол, граница закрыта или что она работает только в дневные часы. А мы рассчитывали прибыть на место около двух часов ночи. Более того, спустя девять часов пути мы встретили иранского военного, который утверждал, что служит на границе. Он уверял, что сегодня у него увольнительный и он точно знает, что граница закрыта. Это был шок, ведь нам оставалось всего 50 километров! Мы уже думали возвращаться в город, чтобы переждать.
Семья заночевала в гостинице, а затем все же отправилась на границу — увидеть все своими глазами. Оказалось, все в порядке: переход работал круглосуточно и бесперебойно. Уже в Армении семью ждала еще одна многочасовая поездка по горам на такси. За нее пришлось выложить $180. Говорят, за последние дни цены выросли еще сильнее. Потом уже наконец-то добрались до аэропорта и самолетом отправились в Минск.
— Нам повезло, мы были уже собраны и действовали быстро. Масуд уезжал тем же путем на пару дней позже, и он уже наткнулся на длинную очередь. Недавно мы встретили его в аэропорту, все прошло хорошо. Произошедшее ни в коем случае не изменит наших впечатлений о прекрасной стране и о самих иранцах. Очень надеемся, что все это поскорее закончится и больше не начнется никогда.
Нам также удалось познакомиться и немного пообщаться с самим Масудом. Он уже в Беларуси, в безопасности, со своей белорусской женой и буквально на днях снова вышел на работу. В родной поликлинике его уже заждались постоянные пациенты, которые ценят его за вежливость и внимательность к их проблемам. Масуд проделал точно такой же многочасовой путь до армянской границы, что и Ольга с Евгением.
— Когда я пересекал границу, в очереди стояло уже 100—150 человек. При этом нельзя сказать, что народ паникует и массово бежит из страны. В том же Тегеране, который бомбили почти каждый день, люди все еще ходили на работу, были открыты банки и госучреждения.
Родной для Масуда Сахне война не затронула, однако активные прилеты были буквально в 20 километрах. На пути к границе, проезжая мимо города Тебриз, мужчина также стал свидетелем взрывов.
— Не могу сказать, что попадают исключительно по военным базам. Это очень глупая и злая война. Надеюсь, этот кошмар скоро закончится.
Система оповещения и сирены в Иране, конечно, не так сильно развиты, как в привыкшем к конфликтам Израиле. Тем не менее, как говорит Масуд, люди быстро научились прятаться в подвалы и метро. В больших городах укрытием в основном служило именно метро — по ночам тысячи людей спускались туда по три-четыре раза. После каждой атаки Иран посылал в ответ ракеты, и все начиналось по новой.
— Последние 30—40 лет, после исламской революции по телевизору правда часто ругают Америку и Израиль. Они не любят ислам, исламские страны не любят их — тут все понятно. Но, на мой взгляд, реальных причин начинать настоящую войну не было. Лично я верю в то, что урановые заводы в Иране производили мирный атом для энергетики, и это не раз пытались доказать. Но произошло то, что произошло, и это ужасно.
Последние 10 дней в Израиле тоже нельзя назвать спокойными. Люди, которые уже привыкли жить в состоянии перманентного конфликта, отмечают, что в этот раз все было совсем по-другому.
— Это не похоже на ракеты, прилетающие из Газы. Все было куда серьезнее, прилетало чаще и сильнее. На соседней улице уже сложно найти целое здание, — рассказывает 27-летняя Леля.
Девушка переехала в Тель-Авив из Гомеля по программе репатриации около шести лет назад и за прошедшее время застала много различных конфликтов, привыкла прятаться от прилетов. Постоянно чувствовать себя в небезопасности стало для нее своего рода нормой. Но эти 10 дней были особенно трудными.
— Здесь у всех на телефонах установлено приложение с оповещениями об атаках. В этот раз они приходили сильно заранее. Иногда на сборы было даже 10 минут, что уже ощущалось по-новому. Раньше приходилось все срочно бросать и бежать в ту же минуту. Все 10 дней я постоянно находилась в ожидании того, что вот-вот запищит сигнал тревоги, порой он уже сам собой звенел в голове. Особенно часто приходилось бегать в укрытие по ночам — иногда по три-четыре раза. Самое спокойное время — с утра до полудня. В основном тогда и получалось поспать.
Бывали дни, когда Леля и ее кот Акаша спускались в убежище и по семь раз за сутки. В их случае убежищем служила глубокая подземная парковка. Во время атак она была заполнена людьми. Сейчас это место пустует.
— Люди в основном не паниковали, они привыкли. Но когда поступали новости о прямом прилете в убежище и жертвах, тревога чувствовалась. Из-за того, что спускаться на парковку приходилось регулярно, перезнакомилась со всеми соседями. Подружилась с одной девушкой, у которой была собака. Отвлекались тем, что пытались помирить наших питомцев. Получилось: на десятый день они уже не шипели и не лаяли друг на друга, а спокойно играли.
В Израиле на время войны основную часть работников отправили в халат — временный в основном неоплачиваемый отпуск. Леля работает в ресторане при большой IT-корпорации. В первый же день конфликта им пообещали сохранить среднюю зарплату на дни войны — повезло. Но так происходит не всегда. Раньше, во время конфликтов с Газой, на другой работе девушку отправляли в классический халат, и тревожиться приходилось не только за бомбардировки, но и за то, будут ли у нее деньги, когда все закончится.
— В целом, даже несмотря на обстрелы, не было никаких проблем с тем, чтобы купить, например, продукты, работали даже некоторые кафе. Недавно наблюдала сюрреалистичную картину: в парикмахерской недалеко от дома взрывом снесло витрину, но внутри по-прежнему работали люди и были посетители. Их стригли и красили, несмотря на разрушения. Вообще, не уверена, что им можно было работать, но как есть.
По словам Лели, были и те, кто в принципе не спешил в убежища при тревоге и относился к происходящему фаталистично. Она вспоминает одного колоритного дедушку, который просто выносил на улицу огромные перемотанные веревками чемоданы и оставался смотреть на небо, а потом рассказывал всем, сколько ракет сбили в этот раз.
— Мы даже пообщались. Я спросила его, не видел ли он женщину, которая жила по соседству и постоянно поливала цветы. Мы были знакомы, и меня очень любил ее кот, часто встречал с работы. В какой-то момент я перестала их встречать, а цветы той женщины завяли. Он меня успокоил: сказал, что они просто переехали. А вот на вопрос, почему же он не уходит в укрытие, тактично отмолчался.
Сергей живет в Кирьят-Моцкине, это пригород Хайфы. Саму Хайфу тоже обстреливали, но мужчина воспринял происходящее более спокойно. Человек — такое существо, может привыкнуть к чему угодно. Особенно если это «что угодно» становится частью вынужденного быта. Публикуем его рассказ.
— Я живу в пригороде Хайфы, над нами как раз все это летало, можно было смотреть. И комментаторы из бывалых всегда находились: вон иранские полетели, а это — ПВО им навстречу… Для меня было поучительно, как вообще организована жизнь в условиях хронических обстрелов (речь не только про эту последнюю войну). Израильтяне научились переживать тревоги с максимальным комфортом — если это слово вообще приемлемо.
Во-первых, система оповещений все время совершенствуется. Год назад, когда Израиль обстреливали из Газы и Ливана, на телефон просто приходило сообщение и в соответствующем районе гудели сирены. К этому моменту я уже собственными глазами мог видеть ракеты, как за ними гоняются перехватчики «Железного купола», как все это взрывается над головой. В таких условиях в убежище прибегали очень живописные персонажи: кто в мыле, кто завернутый в штору с кистями. Как известно, поэтому израильтяне и спят в нарядных пижамках. В общем, было не очень удобно.
Потом сделали получше — теперь оповещения на телефон приходят за 10 минут до тревоги: мол, оденьтесь уже в штору поприличней и находитесь рядом с убежищем. Ну, военные видят пуски и сообщают. А непосредственно при подлете, когда понятно, куда направляется ракета, включается сирена и приходит окончательное оповещение: прячься. Или не включается, если летит мимо или сбито.
Тут у некоторых есть мамады (защищенные комнаты в квартирах — обычно просто спальня или детская без окон) и миклаты (общественные убежища). Убранство миклатов бывает интересно рассматривать. Их украшают каждый на свой вкус: репродукциями Мане, какими-то инсталляциями, занавесочками. У нас миклат находится под старенькой многоэтажкой — длинное такое помещение со стульями, телевизором. Картина Пикассо, конечно: без картины никто не придет. Собственно, приходят не только жильцы дома, а все, кто был рядом.
Пока сидим, кто-то рассказывает истории, кто-то к занятиям готовится (в Израиле июнь — учебный месяц в школах), дети котика гоняют. Люди, которые пережили ливанскую войну в 2007-м, завидуют себе нынешним. Любят рассказывать: тогда бегали с противогазами под обстрелами. Не было ни мобильников с оповещениями, ни «Железного купола». А теперь лафа. Если ракета прямо в дом не попадет, то нормально.
В убежище надо находиться в течение 10 минут после сирены, на телефоне включается таймер: это чтобы обломки успели упасть. Мы с нашим котиком никогда не можем дотерпеть, идем на выход — и 8-летний соседский мальчик каждый раз делает нам замечание. Стыдно… В среднем приходилось бегать в убежище по два-три раза в сутки. Прямо перед перемирием было обострение — четыре раза за день.
Еще, как кажется, падающие осколки различаются. В прошлые разы, когда ракеты летели из Газы и Ливана, было много мелких острых кусочков, они потом звенели под колесами машин. Продавцы шин тогда разбогатели: все автомобилисты попробивали колеса. Эксперты (а тут все такие) позже спорили: это кусочек ракеты-перехватчика «Железного купола» или «водосточной трубы» из условной Газы. Теперь осколки немного крупнее, более правильной формы, и металл другой.
Все выучили: не показывать места прилетов, не лезть туда, не геройствовать. Есть специальные организации, которые профессионально займутся проблемой, им помощь со стороны не требуется.
Предусмотрены компенсации: за машину, разбитое окно, разрушенное жилье, травму, смерть, испуг. Я не видел ни одной истории, когда кто-то остался брошенным. Всегда вокруг пострадавшего или поврежденного имущества заваривается не очень явная, но активная деятельность: комиссии фиксируют ущерб, вычисляют сумму компенсации, ремонтники и уборщики устраняют последствия, людей с их котиками и фикусами пристраивают, выясняют, какая помощь нужна, и так далее. Страшно представить, какие это траты, но их не ограничивают.
Еще понравилась работа госорганов в вопросе информирования. Они в течение пары минут после события рассылают на телефоны данные: есть прилет или нет, где перекрытия дорог, всякие инструкции, сколько пострадавших, поименно перечисляют погибших. Если кто-то распространяет дезинформацию или просто нагнетает, тут же объясняют, что к чему.
Да, на время обстрелов закрывали или ограничивали работу магазинов, пляжей (многих обстрелы не останавливали), общественного транспорта, прочих заведений. Например, ограничили количество людей, которым разрешено одновременно находиться внутри магазина, чтобы все могли распределиться по местности в случае чего. Некоторые предприятия не работали или работали по принципу «по желанию сотрудников». Честно говоря, больших неудобств в этом плане я не испытал. Еды, воды хватает.
Есть о чем рассказать? Пишите в наш телеграм-бот. Это анонимно и быстро
Перепечатка текста и фотографий Onlíner без разрешения редакции запрещена. ga@onliner.by