Инне 23, Кириллу 27, вместе они три с половиной года. Наверное, дальше история могла бы быть линейной и даже предсказуемой: совместная квартира, свадьба, дети, путешествия, карьера и далее по списку вплоть до «жили они долго и счастливо». Но все изменила авария, которая случилась в мае 2023 года. Столкновение, удар, реанимация, больницы. Инна выжила и даже приняла ситуацию (ее не трясет от воспоминаний о событиях того дня). Правда, остались два важных «но»: в аварии погибла мама девушки, а сама Инна теперь в инвалидной коляске. Перспективы и надежды? «Наше будущее не зависит от того, будет Инна ходить или нет», — твердо говорит Кирилл.
Читать на OnlínerС Инной и Кириллом мы договорились встретиться в кофейне на Грушевке. Сперва в кафе заходит парень — проверить, точно ли мы на месте. Буквально через пару минут «въезжает» Инна. У нее тихий голос, робкая улыбка и очень красивые глаза.
Кирилл снимает с девушки куртку и делает заказ. Он помогает ей держать стакан с горячим чаем, а затем поднести его к губам. Их движения доведены до автоматизма, будто иначе никогда и не было. Еще они много смеются и легко подхватывают предложения друг за другом.
— Честно, мне сложно много и долго говорить: начинает кружиться голова, — улыбается Инна.
Поэтому в разговоре мы «перепрыгиваем» от одного воспоминания к другому, но в тексте постараемся рассказать обо всем по порядку.
Познакомились Инна и Кирилл на работе. Она была барменом, он — официантом. Первый шаг, кстати, сделала девушка. Дальше, рассказывает Инна, все было так: общались, встречались, через полгода съехались.
— Я выросла в Браславе, в Минск приехала учиться — поступила здесь на дефектолога. Но после второго курса поняла, что не вывезу. Еще в школе я работала с детками с особенностями, но, когда попала на практику, поняла, что у меня не получится, и ушла на заочку. Думаю, что знания в любом случае лишними не будут — например, если у нас появятся свои дети.
Дальше мы говорим о дне, который изменил все. С чего лучше начать историю, Инна спрашивает у Кирилла. Оба пожимают плечами и ровным голосом говорят: это был обычный день…
— Ну, вообще, не совсем обычный: мы ехали на день рождения к моему дяде. Всего в машине было семь человек. Очень странно вышло, что пристегнуты были только те, кто сидел спереди, — до этого всегда пристегивались мы все. Это никак не объяснить, — вспоминает Инна. — Мы проехали минут десять. Помню, что сидела в телефоне, Кирилл что-то сказал, я повернулась и увидела, где мы едем: это была заправка. А дальше — столкновение.
Из семи человек, которые ехали в машине, серьезных травм не было только у водителя. Пострадавших отвезли в больницу Браслава. У отца Инны диагностировали черепно-мозговую травму, еще одной пассажирке сделали операцию, Инну направили в реанимацию, Кирилла — в обычное отделение. К двум погибшим мы вернемся немного позже.
— Кого признали виновным в ДТП?
— Водителя фуры: все дело в невнимательности. Было следствие, — поясняет Кирилл. — Но мы даже на суд не поехали: слишком далеко.
— Никогда не хотела в этом участвовать. Моя семья не настаивала на разбирательстве, тут скорее юридический вопрос. Для меня все произошедшее — дело случая.
Мы немного говорим о суде, компенсации и наказании. Инна рассказывает, что позже ей писала жена водителя второй машины. Оказывается, девушки когда-то учились в одной школе в Браславе. Инна спокойным тоном говорит: ненависти, обиды или каких-то вопросов к водителю фуры или его семье у нее нет. Поэтому тема «юридической» стороны истории быстро иссякает.
Первое, что Инна помнит после аварии, — это разговор с отцом. На вопрос, все ли у нее хорошо, девушка ответила: «Да». Уже в тот момент она понимала, что не чувствует собственное тело. Полная картина открылась позже: у нее перелом шейных позвонков, сдавлен спинной мозг — впереди реанимация, больницы и реабилитации.
— Помню, как меня доставали из машины, затем отвезли в больницу, там зашивали голову… В тот момент у меня были такие странные мысли, — с полуулыбкой говорит Инна. — В тот день я надела рубашку и новую юбку — все же отжалела на нее деньги. И вот слышу, как врачи говорят: «Разрезаем!» Подумала: блин, это же моя любимая рубашка.
Ход собственных мыслей в тот момент удивляет Инну до сих пор. Вообще, себя девушка считает очень тревожным человеком, но в тот критический момент то ли психика сработала каким-то особым образом, то ли не было осознания, то ли… да что угодно может продолжить этот список.
— Как только очнулась в реанимации, поняла: пока я не смогу ходить. Осознавала, что это «пока» — не неделя, не месяц и даже не год. В голове было только понимание: теперь все так, будем с этим что-то делать, как-то жить дальше. Будто мозг осознал: зачем тревожиться, если самое страшное уже произошло?
Мы делаем небольшую паузу, чтобы Инна могла немного отдохнуть и выпить теплый чай. А тем временем Кирилл рассказывает, как пришел в себя уже в больнице, попробовал пошевелить руками, ногами — получилось.
— Взял в руку телефон и даже сделал фото, чтобы проверить, как я выгляжу. За себя я не боялся, страшно было за Инну. Спросил у кого-то из врачей, где она, но мне никто не ответил. Позже мне только сказали, что ее состояние стабильно. В какой-то момент из-за незнания было даже страшно.
Следующие несколько недель пара провела раздельно. Кирилл — лежа в палате браславской больницы. Из-за аварии у парня был поврежден один позвонок, но повезло: спинной мозг остался цел. Инну же через несколько дней реанимации в Браславе перевели в больницу Витебска.
— В витебской больнице я провела около полутора месяцев. Бо́льшую часть времени я была без соседок. Ко мне приезжали родные и друзья. В остальное время я лежала и смотрела в приоткрытую дверь в коридор. Про себя вспоминала стихи и придумывала разгоны для своего стендапа, который так и не случился, — смеется Инна. — Общаться по телефону у нас с Кириллом тогда не очень получалось. У меня стояла трахеостома — помню, как было страшно, когда ее чистили. Я пыталась шептать, но на шепот это было мало похоже. Каждый день ко мне приезжал кто-то из родственников — они записывали видео и отправляли Кириллу.
Впервые Инна и Кирилл встретились, как только парня выписали из больницы — спустя 28 дней после аварии. Забегая вперед, отметим: серьезных последствий для здоровья у Кирилла не осталось. Разве что полгода нельзя было сидеть — к Инне в больницу его везли лежа на матрасе, сложив сиденья авто.
— Я не говорил Инне, что приеду, но она и так догадалась. К тому, в каком она состоянии, я уже был готов, мне ведь присылали видео.
— Я же боялась того, как Кирилл ко мне отнесется. Не хотелось, чтобы в его взгляде была жалость. Я даже заплакала при встрече. Но не сразу, — улыбается Инна. — Кстати, каждый день, пока мы не виделись, Кирилл писал мне письма в заметках в телефоне — он показал их при той встрече. Это было очень мило.
Об аварии при первой встрече Кирилл и Инна не говорили. Объясняют это в двух словах: а смысл? Тем более все уже случилось, исправить последствия одним махом точно не получится. Позже эта мысль, которую как-то озвучил Кирилл, не раз вытаскивала обоих в тяжелые моменты. Вопросы в духе «А если бы мы пристегнулись?» Инна и Кирилл не задавали даже самим себе.
Говоря о сожалениях, мы возвращаемся к двум погибшим в той аварии. Среди них — мама Инны. Во время разговора о ее смерти у девушки единственный раз за полтора часа появляются слезы.
— Мама погибла на месте аварии. Когда меня доставали из машины, я чувствовала, что она умерла. Понимала, что это так, хотя мне никто ничего не сказал. У нас были очень теплые отношения… Наверное, поэтому я ни с кем не обсуждаю эту тему: слишком больно.
Знаю, что когда-то каждому ребенку приходится переживать смерть родителей. Мне же пришлось столкнуться с этим чуточку раньше.
После больницы Инну отправили на первую реабилитацию в Аксаковщину. В тот момент она не могла даже самостоятельно сесть — получалось разве что немного подтянуться к изголовью кровати.
— Оказалось, что сидеть — это сложно. И не в том смысле, что тяжело держать спину. Когда меня первый раз посадили, из-за низкого давления я потеряла сознание. Тогда со мной были Кирилл и наш друг — я спросила у них, как долго была без сознания. Им показалось смешным сказать, что полчаса. У меня началась такая паника! На самом деле это продлилось всего пару секунд, но за это время мне даже успел присниться сон. Так что нет, это было не смешно, — Инна поглядывает на Кирилла.
— Нет, смешно, — спокойно парирует он. — Тогда ведь мы находились в больнице, врачи были рядом — чего бояться?
Никаких прогнозов по восстановлению девушки врачи не давали. Но спустя месяц занятий и тренировок Инна наконец смогла сесть. Что помогло не сдаваться в то время? Поддержка родных, Кирилла и близких подруг. Инна не оставалась одна даже на день.
— Случившееся мы с друзьями сразу переводили в шутки — так мне точно было легче. Как-то в больнице мне сказали, что в течение полугода кто-то из друзей обязательно «отвалится». Мы с друзьями отсчитывали этот срок, чтобы потом поприкалываться.
В итоге никто от меня так и не отказался.
Без помощи справляться не получалось не только в моральном плане, но и физически. Например, полгода после аварии Инна не могла самостоятельно есть — ее кормили с ложки. Это делали все, кто был рядом, чаще всего — родные тетя и дядя, которые навещали каждый день.
— Никакой неловкости в том, чтобы я кормил Инну, не было. Думаю, что мне было легче из-за отсутствия контраста: в реабилитационном центре всем нужна чья-то помощь.
Главное, чему «научили» Инну во время реабилитации, — это сидеть в коляске. Дальше девушке предстояло пройти медкомиссию — по ее результатам Инне дали I группу инвалидности.
— Помню, мне принесли удостоверение, и мы с друзьями начали шутить, записывать видео. Да и какой смысл отрицать очевидное? Да, теперь есть карточка, где написано, что у меня инвалидность. Можно подумать, что, если бы ее не было, я бы смогла ходить.
Практически сразу девушку отправили на вторую реабилитацию, Кирилл тем временем работал. Наконец 20 сентября (оба называют конкретную дату) Инне разрешили поехать домой.
— Папа и братья предлагали мне вернуться в Браслав. Знаю, что они за меня очень переживали, первое время даже относились как к ребенку, — улыбается Инна. — Но я хотела в Минск — в квартиру, где мы жили с Кириллом. Оказавшись наконец дома, я даже заплакала.
Когда Кирилл уходил на работу, с Инной оставался кто-то из подруг и друг Дима.
— Они меня переодевали, мыли, кормили — всему этому им нужно было научиться. Чтобы как-то избегать неловкости, мы все переводили в шутку и искали повод посмеяться. Иногда я задумываюсь: а смогла бы я так же поддержать кого-то из своих друзей?
Кириллу привыкнуть к новой жизни было чуть проще: когда-то он научился ухаживать за братом, который девять лет назад оказался в инвалидном кресле — причиной тоже стала травма.
— Было сложновато в физическом плане. Во-первых, мне не рекомендовали поднимать тяжести. Во-вторых, Инна тогда была не такой «живенькой». Это сейчас она самостоятельно ест и может передвигаться в коляске по квартире.
Еще во время первой реабилитации в Аксаковщине Инна выложила ролик в TikTok, где рассказала свою историю. В видео, конечно, был и Кирилл.
— Мне писали: «А она бы его бросила!» Еще какая-то девушка написала: «Вот даже у такой, как она, есть парень!» Меня даже защищали подписчики: переходили к ней в профиль и оставляли комментарии.
В какой-то момент у Инны и Кирилла появились мысли развивать аккаунт. Но блог, признаются оба, все чаще становится поводом для ссор.
— Я прошу показать мне каждый кадр и оцениваю, как выгляжу. Могу сказать, что все, я страшная, мне все не нравится, — Кирилла такое злит. Так что идеи есть, но чтобы это взять и сделать… Ну, может, когда-нибудь. Даже интервью для нас — это уже выход из зоны комфорта, — смеется Инна.
Кстати, о внешности и принятии себя. По словам Инны, сейчас ей с этим намного проще. Старые фото или видео никто не удалял, в телеграм-аккаунте Инны фото, где она в полный рост.
— Никакой драмы как не было, так и нет. На вопросы, как у меня дела, я обычно отвечаю, что все хорошо. Но многие сомневаются, что в такой ситуации так может быть, и думают, что я что-то скрываю, только бы никого не расстроить.
За день до интервью была годовщина со дня аварии. Дату каким-то особым образом пара не выделяет.
— Даже проезжая место аварии в Браславе, я ничего не чувствую. Да, периодически может поднакрыть, но это случается в моменты, когда накапливается много всего. Например, как-то я делала разминку и сломала ногу. Скорее всего, дело было в спастике. Самое странное, что я особо не почувствовала боли — услышала только хлопок. Когда на рентгене подтвердился перелом, думала: только не это, снова придется ехать в больницу. Тогда мне было тяжело.
Еще один момент — боль. У нее, по словам девушки, нет конкретной причины — так проявляются последствия травмы.
— За эти два года не было и дня, чтобы у меня что-нибудь не болело. Сейчас боль не такая яркая: объясняя ощущения от нее, я говорю, что у меня «горят ноги». Уколы и таблетки не помогают, просто привыкаешь терпеть.
Что будет дальше? Даже спустя два года прогнозов от медиков нет. Пока же Инна занимается и старается восстановиться, насколько это возможно.
— Травмы, связанные со спинным мозгом, могут проявляться по-разному. У меня все сложилось так, что встать самостоятельно я не могу. В ногах осталась странная чувствительность, но более-менее работают руки.
Трижды в неделю я занимаюсь с реабилитологом. Дома мы сделали небольшую перестановку, чтобы мне было комфортнее передвигаться в коляске. В нашей маленькой квартире мы даже смогли уместить тренажер — он нужен, чтобы я могла стоять.
Что еще может делать 23-летняя девушка, которая оказалась в инвалидной коляске и бо́льшую часть времени находится дома? Например, работать таргетологом. Об особенности своего физического состояния, кстати, Инна нанимателю сказала уже после собеседования. Говорит, что очень не хотелось «давить на жалость».
Зато пара с ходу вспоминает несколько историй, когда к Инне с вопросами на улице подходили дети — общаться с ними девушке нравится. Главное, чтобы и родители были настроены без вздохов и причитаний.
— Случившееся не привило мне какой-то страх, даже в машине я сразу ездила без проблем. Правда, мы больше не строим долгосрочные планы — чтобы не разочаровываться. Авария случилась в момент, когда у нас все наладилось: я решила поменять работу, получалось откладывать деньги… Можно сказать, что случился расцвет нашей жизни. Но сейчас я ценю самые простые вещи вроде кофе с подругами или прогулки по Осмоловке с Кириллом.
Читайте также:
Есть о чем рассказать? Пишите в наш телеграм-бот. Это анонимно и быстро
Перепечатка текста и фотографий Onlíner без разрешения редакции запрещена. ga@onliner.by