В самом центре Минска находится уникальный музей, изучающий «взаимоотношения человека с доской на роликовых колесиках». Об этом месте знают знаменитые скейтбордисты Тони Хоук и Стив Кабальеро, здесь хранятся первые в мире серийные скейтборды и уникальные доски, произведенные на советских оборонных заводах. А еще хозяин этой коллекции до сих пор гоняет на борде в свои 48 лет и однажды рисковал получить пулю в Бразилии, куда отправился в поисках новых экспонатов. Да, вы правы: мы сделали все, чтобы максимально нагнать саспенс. Но поверьте, эта история стоит того, чтобы ее прочитать, даже если вы ничего не понимаете в скейтбординге.
Читать на Onlíner— Музей? Это вам до огромного скейтборда и налево!
— До какого скейтбо… А-а-а…
Не заметить эту огромную 10-метровую доску на колесах от Renault Logan невозможно даже при большом желании. Она уже давно стала одной из главных достопримечательностей и фотозон Октябрьской. Говорят, больше есть только в США, и то не намного.
Но главный в этой истории совсем не сам скейт-гигант, а то, рекламой чего он является. На третьем этаже бывшего завода МЗОР, среди репточек, где периодически орут что-то молодые металлисты, расположился музей скейтбординга, аналогов которому нет во всем мире. От первых самоделок пятидесятых в стиле «кусок забора на колесиках» до арт-шедевров ручной работы и уникальной коллекции советских досок — всего здесь собрано более 800 различных экспонатов.
Владеет этим местом Глеб Бенциовский — культовый персонаж в истории белорусского скейтбординга. Знаете, если у человека на стене висит постер Тони Хоука с именной подписью To Gleb for Minsk8Museum, то вряд ли ему нужно что-то доказывать. Самый известный скейтер планеты знает о минском музее и его хозяине. А вы — еще нет, и это надо исправлять.
— С Хоуком, кстати, совсем свежая история, — говорит Глеб.
— Несколько лет назад через своего бразильского товарища я передал Тони самый старый белорусский скейт от пинского завода «Кузлитмаш».
Он был в восторге и повесил его на видное место в своем офисе. Но подписать что-то в ответ смог только недавно, когда его на мероприятии в Лос-Анджелесе выловили мои друзья.
Примерно так же было со Стивом Кабальеро и другими легендами. Я им какой-нибудь советский скейт, а они — автограф для музея. Со многими встречался лично. Мог ли я мечтать о таком тридцать лет назад? Мировое скейт-сообщество вообще невероятно дружное. Не перестаешь удивляться.
Даже если скейтбординг не кажется вам чем-то важным, перед этим местом ощущаешь некий трепет. В разных корнерах музея собраны поистине культовые экспонаты американского, бразильского, европейского, советского и белорусского скейтбординга. Да, в Беларуси периода позднего Союза тоже делали скейты. Правда, чаще всего их собирали на оборонных заводах, и аэродинамику они имели соответствующую, как у танков. Но все это тоже часть прекрасной истории.
Здесь все имеет смысл. Вот стоит точно такая же доска, как у главного героя уже культового фильма «Середина девяностых». Одному из его продюсеров, кстати, Глеб тоже подарил советский борд — в знак благодарности за творчество. А вот легендарная майка Skate and Destroy, в которой однажды на концерте застали даже Юру Шатунова, что, конечно, очень повеселило тусовку скейтеров. Даже старая пустая бутылка из-под «Жыгулёўскага» здесь не просто так: именно это пиво пили минские райдеры в девяностых и промывали им ссадины, оставленные после попыток проехать по асфальтовым холмам Раубичей. Обо всем этом мы сейчас и побеседуем.
Глебу Бенциовскому сейчас 48 лет, на доске он катается с 1988 года и по сей день. Даже внешне он как будто заморозился в «подростковости», но выглядит это органично. Чаще всего его можно встретить в кедах Vans, какой-нибудь толстовке и бейсболке. Руки забиты татуировками, на левой — огромный осьминог. Это маскот его скейт-команды Positive Octopus, созданной в 1995 году.
— Восемь человек — восемь щупалец осьминога. Это был наш закрытый клуб. Открыты мы были только для симпатичных девушек (смеется. — Прим. Onliner). Понятное дело, никаких «физкультурных обществ „Буревестник“» для скейтеров не существовало — все объединения были просто тусовками друзей.
Сейчас уже трудно поверить, но когда-то главные проспекты столицы были покрыты идеально ровным асфальтом, а не брусчаткой. Это давало скейтерам возможность «стритовать», то есть свободно передвигаться по тротуарам города.
— Это был классический «стрит»: созвонился со всеми утром, взял доску, вышел из дома — а назад приходишь уже только поздним вечером. В конце восьмидесятых мы чаще всего встречались около памятника Калинину, ехали до перекрестка, где сейчас «Мак» на Октябрьской, затем поворачивали на «Динамо», а там уже куда глаза глядят.
Самыми популярными точками сбора минских скейтеров в девяностых были памятник Горькому (потому что на памятники в Союзе никогда не жалели мрамора), площадка у филармонии (которую по-свойски называли «филара») и Академия наук. Именно район «академки», включая пустой фонтан и площадку перед кинотеатром «Октябрь», являлся главной Меккой для столичных райдеров начиная аж с конца восьмидесятых.
— В выходные дни на фонтане могло одновременно катать больше сотни человек. Люди приезжали даже из самых отдаленных уголков города, чтобы обменяться новостями, почувствовать причастность к тусовке.
Причем любили «академку» не только скейтеры, но и представители других субкультур, с которыми у нас порой были контры.
Особенно смешные стычки были с «депешмодовцами». Часто это были модники, которым богатые родители покупали косухи, о каких мы, простые ребята, даже мечтать не могли.
Приходят такие и тусуются нашем мраморе возле «Москвы» — непорядок! Но серьезных конфликтов не было, мы всегда были мирные и трезвые. Катались себе, веселились, с милицией дружили.
На «филару» стали перебираться ближе к середине девяностых. Там была длинная плитка и огромное разнообразие бортов.
Очевидно, что в девяностых денег на новые доски у скейтеров было немного. Впрочем, как и выбора этих самых досок. Вначале все катались на бордах, которые производили советские заводы. А их, за редким исключением, можно описать поговоркой «Благими намерениями вымощена дорога в ад». Ситуация как с советскими электрогитарами: вроде похоже на оригинал, но опасно для жизни — иногда в прямом смысле. Популярный в одно время ленинградский «Вираж», к примеру, весил аж 5 килограммов, и если с него спрыгнуть и позволить катиться дальше, то он летел с ускорением торпеды и вполне мог при неудачном попадании сломать кому-нибудь ногу.
Когда же появилась возможность покупать заграничные доски, их приходилось беречь как зеницу ока и чинить по множеству раз. К счастью, находились люди, которые отлично справлялись с этой задачей.
— Вообще, история белорусского скейтбординга — это история бесконечного DIY (самодельничества. — Прим. Onlíner).
В условиях дефицита люди ценили каждую доску, прокачивали и «клепали» ее до последнего. А порой и собирали их сами. Самые яркие примеры таких «очумелых ручек» можно сейчас найти у нас в музее в разделе «Достигая невозможного». Там такое порой люди придумывали, что глаза на лоб лезут до сих пор.
Были у нас даже местные легендарные умельцы: Юлик и Страдивари. Ребята занимались тем, что чинили и модифицировали скейты в своем подвале «Греция» за разумную денежку. Все в тусовке знали, что, если доска «заболела», клепать ее нужно нести именно в «Грецию». Со временем у ребят все так разрослось, что они стали собирать свои «крафтовые» доски.
В целом при своей рукастости они могли бы создать нормальную индустрию в Беларуси. Но любой крафт никогда не сможет бороться с промышленным производством. И когда к нам хлынул поток дешевых импортных бордов, «Греции» пришлось потихоньку свернуться.
К концу девяностых в мире начался новый всплеск интереса к скейтбордингу. На Западе у каждого школьника была доска, а по телику показывали, как Тони Хоук и Стив Кабальеро выступают на больших соревнованиях и получают нехилые спонсорские контракты. У нас скейт-движение тоже набирало вес, но вкладывать в него деньги никто особо не спешил. Все держалось фактически на голом энтузиазме. Хотя были и исключения.
— Была такая фирма Interroll, ее директор любил скейтбординг и поддерживал движение. В 1997 году они предложили профинансировать создание экстрим-уголка в парке Горького. Мы поняли, что это наш шанс. Сборкой и сваркой всего занимались сами. В результате минские скейтеры по факту сами себе собрали первый скейт-парк. Так у нас появилось первое по-настоящему легальное место для сбора.
В нулевые скейтбординг вышел на пик своей популярности. Главными городскими точками скейтеров стали стела и Дворец республики, где к спотам выстраивались целые очереди из желающих сделать трюк. Однажды там даже появились знаки «Катание на скейтбордах запрещено», чем райдеры очень гордились.
— Это было чем-то сродни признанию. Скейтеров стало так много, что бороться с нами стали персонально!
К тому времени Глеб работал в скейт-шопе и стал замечать, как сильно изменилось отношение к доскам. У людей появились деньги, а у продавцов — ассортимент. Теперь борд стал расходным материалом. Сделал трюк, сломал — ничего страшного, завтра купишь новый. Именно тогда, в 2004-м, Глебу пришла идея собрать собственную коллекцию. Он хотел сохранить для истории то, на чем они катались в юности и чем действительно дорожили.
— Я начал собирать старые советские скейты в собственной гостиной. Искал их разными способами: на барахолках, по друзьям, через какие-то скейтерские связи. Со временем люди начали узнавать про коллекцию и стали приносить доски сами. Причем чаще всего отдавали либо за чисто символическую цену, либо вовсе безвозмездно: понимали, что все это идет не мне, а для истории.
Когда количество экспонатов перевалило за 300, стало очевидно, что в гостиной они не помещаются. Вся стенка комнаты была увешана досками, оставался только небольшой квадратик для телевизора. За время своего существования коллекция превратилась в настоящий музей, который уже невозможно было держать дома. Пару раз выставка переезжала с места на место, пока окончательно не обосновалась на Октябрьской, где заняла аж два этажа. А с учетом того, как быстро пополняется коллекция, есть шанс, что музей перерастет и этот дом.
— Кстати, помнишь, мы в начале говорили о том, что я подарил Тони Хоуку пинский скейт от «Кузлитмаша»? Сейчас я собираю все нужные документы, чтобы официально доказать, что первый промышленно выпущенный скейтборд в Советском Союзе был сделан именно на этом белорусском заводе. Ранее считалось, что первой была эстонская Rula в 1979 году, но я постараюсь доказать, что «Кузлитмаш» их все же немного обогнал.
Так вот, «между прочим» Глеб сообщил, что скоро впишет белорусский скейтбординг в историю. Хотя, по сути, он уже это сделал: в мире не так много мест, где представлена настолько разноплановая подборка скейтбордов со всех уголков мира. Пару лет назад коллекция Глеба окончательно потеряла географическую привязку — теперь тут не только легендарные советские скейты, а, кажется, вообще все, что только можно представить.
Вот первые в мире промышленно выпущенные борды компаний Tresco и Roller Derby из пятидесятых (они, кстати до сих пор ругаются и выясняют, кто же был первее). А вот уникальные американские «асфальтовые серфы» из шестидесятых, на которых принято было кататься исключительно босиком. Это мы еще молчим про «бразильский уголок» — с досками из Южной Америки.
Неудивительно, что Глеба уже зовут посетить с выставкой другие страны. Год назад музей делал выставку в московском ВДНХ. Но самый необычный «выездной показ» состоялся как раз в Бразилии. Туда Глеба пригласил старый друг Тадеу — бывший скейтер и организатор соревнований, который сейчас работает советником мэра Сан-Паулу. В такие моменты понимаешь, насколько международное скейт-комьюнити действительно сплоченное.
— Я очень удивился, когда узнал, как много людей в Бразилии интересуются скейтбордингом. Местные были в восторге от советских скейтов, а я привез домой несколько новых экспонатов.
Там же, в Сан-Паулу, пожалуй, произошел один из самых крутых скейт-опытов в моей жизни. Я катался на легендарном споте «Вулкано» в центре города. Там с девяностых никто не катался, место забросили, а подъехать к нему можно было по проезжей части, только поперек трафику. Это я еще молчу про местную полицию, которая не очень-то жалует скейтеров и сначала стреляет, а потом спрашивает.
Не с первой попытки, но в свои 44 (на тот момент) у меня получилось вывезти трюк в культовом месте на другом конце земли — я был счастлив.
Приземляюсь — и слышу мигалки. Думаю: «Ну все, это за мной». А оказалось, что это полиция лезет в окно соседнего дома «гасить» какого-то наркоторговца. Выдохнул с облегчением.
После этой эпичной истории Глеб по нашей просьбе сходил за доской и прокатился для эпичных фото прямо по скейту-гиганту. Другим, кстати, он так делать не советует ни в коем случае. И я бы не стал злить дядю, который не испугался даже бразильской полиции. Лучше просто приходите к нему в гости, чтобы на себе прочувствовать, насколько сильно порой меняют историю и судьбы взаимоотношения человека и обычной доски на роликовых колесиках.
В последнее время интерес к музею вырос. Глеб считает, что это связано с новой надвигающейся волной популярности скейтбординга, которая началась после вхождения этого вида спорта в олимпийскую программу. Его в целом радует этот факт, но, как старожил, Глеб хочет дать совет тем, кто сейчас в самом расцвете сил и гоняет на доске:
— Есть ощущение, что сегодня скейтбординг стал более индивидуальным и разобщенным. Тысячи молодых ребят по всему миру хотят получить свои 15 минут славы, постят в Instagram видео, сделанные за минуту, и считают лайки. С одной стороны, это круто. Раньше мы днями монтировали видео со своими трюками на двух видеомагнитофонах — вот через этот ад никому не желаю проходить.
Но мы всегда помнили, что скейтборд — это в первую очередь про улицу, друзей и получение удовольствия. И я очень надеюсь, что молодые ребята сумеют сохранить этот дух. Иначе зачем это все?
Наш канал в Telegram. Присоединяйтесь!
Есть о чем рассказать? Пишите в наш телеграм-бот. Это анонимно и быстро
Перепечатка текста и фотографий Onlíner без разрешения редакции запрещена. ng@onliner.by