За свою жизнь 28-летняя Анна уже успела хлебнуть немало. Когда ей было 7, умер один из четырех ее братьев, через год — отец, а потом сдалась и запила мать. Фактически в тот момент Анна и повзрослела, посвятив свою жизнь братьям: следила за младшими, готовила есть, стирала и убирала. Потом мать лишили родительских прав, и Анна взяла опеку над двумя младшими братьями — Ильей и Станиславом. Именно они, братья Костевы, жестоко убили их соседку и получили за это высшую меру наказания. Пока присутствующие аплодировали приговору, одной из немногих, кто плакал в суде, была как раз Анна.
Читать на OnlínerХрупкая, невысокая девушка с большими глазами и открытым взглядом, Аня встречает нас у деревянного дома в одном из агрогородков Гомельской области. На вид ей никогда не дашь 28 лет, а уж тем более не представишь матерью четверых детей. Хотя в реальности так оно и есть. Свой новый адрес она просит не указывать: только-только стала налаживаться жизнь.
— Меня здесь приняли, со мной тут на «вы» и по отчеству, к детям никаких претензий — в общем, дали шанс на новую жизнь, — рассказывает она по дороге в дом.
Переехать из Черикова пришлось спустя некоторое время после убийства и задержания братьев. А было это 9 апреля 2019 года. Даже в самом страшном сне Анна не могла увидеть, что братья способны сотворить такое: больше 150 раз ударить соседку-учительницу, перерезать ей горло, а потом сжечь дом.
Этот день стал точкой невозврата. Жить в городе стало невыносимо. Анне писали в социальных сетях, обвиняли ее в соучастии: мол, как она могла не знать, что задумали братья, и не слышать, как ночью рядом горел дом.
— Но я ни в чем не участвовала, ничего такого не совершала. Я не виновата. Меня несколько раз проверяли на детекторе лжи, и все, что я говорила, было правдой, — снова и снова повторяет Анна.
Но в Черикове о презумпции невиновности словно забыли, людей ослепила злость. Анна вспоминает, что жизнь в городе превратилась в ад: отвернулась бо́льшая часть друзей, каждый день — косые взгляды, перешептывания за спиной и отвержение. Брат Александр приехал с вахты в России и попытался устроиться на работу — ему ясно дали понять, что места не будет нигде.
— Мне столько гадостей писали, что не рассказать. Угрожали. Говорили, что убьют меня и моих детей, — вздыхает Анна. — Однажды среди ночи кто-то начал ломиться в дверь, кричать: «Открывай, будем за убитую мстить!» Я испугалась, вызвала милицию. Пока они ехали, те, кто ломился, сбежали. Я приходила в школу, пыталась просить прощения за братьев у родственницы Натальи Кострицы, но закончилось все тем, что она вцепилась мне в волосы…
Но самое больное, по словам мамы, — это травля ее детей. Старший сын после случившегося не хотел даже ходить в школу: его обзывали и задирали чужие дети.
— Он плакал: «Мама, не пойду в школу, меня дети обижают». Я ходила к директору, разговаривала, чтобы как-то повлияли и что-то сделали. В школе разводили руками: «А что мы можем сделать? Это же дети, они несут из семьи то, что им вкладывают родители. Что мы можем сказать детям? Идите беседуйте с родителями», — рассказывает Анна. — Дочка из сада приходила: «Мама, мне говорят, что наш дядя убийца. А что такое „убийца“?» Ребенок не понимает смысл, но дети говорили. На улицу выйти — это столько взглядов, столько грязи за спиной.
Я не буду повторять, что я слышала. Говорили, что я и наркоманка, и алкоголичка, и все что хочешь. В общем, уже стало понятно, что жизни в городе мне не дадут. Хотя я и мои дети ни в чем не виноваты, общество все равно наказало нас, и очень жестко. От нас отвернулись почти все друзья, некоторые родственники.
Анна фактически осталась со своим состоянием один на один. Где искать помощи, как переживать это все, она не знала, да и никто особенно не предлагал.
Судьба стала молотить Анну и трех ее братьев с детства. В свои 7 лет она пережила смерть маленького братика Руслана (Илье тогда было около 3, Стасу не исполнилось и года). Говорят, что он нечаянно наглотался таблеток, и спасти его не удалось. Через год из-за проблем с сердцем умер и ее отец. Родители на тот момент работали в колхозе Черикова.
— Мать не выдержала и стала выпивать — все чаще и больше. Денег не хватало. Как-то все пошло наперекосяк. Она сломалась и сдалась. Вся забота о братьях легла на меня. Считайте, сама их вырастила: стирала, убирала, готовила. И никто меня этому не учил, приходилось все делать самой, — объясняет Анна.
Периодически мать стояла в СОП, детей забирали в приют, но потом возвращали. Жизнь Анны тоже не сильно складывалась. Она поступила в лицей, но учебу так и не окончила: нужно было помогать матери, которая работала везде, где могла — то в местном колхозе, то в ПМК.
— У нас постоянно не хватало денег. Мама периодически брала кредиты, но выплачивать со своей зарплатой их не могла, — вспоминает Анна. — Мне было 16 лет, и я вместе с маминой знакомой поехала на заработки в Россию. Мы работали комплектовщицами в консервном цеху под Москвой. Работа, конечно, тяжелая, уставала я страшно. Но зато за пару месяцев заработала денег, чтобы бо́льшую часть кредита маме погасить. Себе? Себе я из этих денег только купила кофточку…
У братьев Ильи и Стаса все не сильно ладилось. Пошли первые приводы в милицию, заброшенная учеба и приверженность АУЕ. В 2017 году мать Анны лишили родительских прав. Парни на тот момент были подростками. Их отправили в приют, откуда один из них попал в приемную семью.
Анне на то время было уже 24 года, и она сбежала из семьи замуж. Ей очень хотелось нормальную семью. С мужем и маленькими детьми на руках они тоже жили на съемных квартирах.
— Нам не хватало метража, чтобы Стаса и Илью мне отдали, — объясняет она. — И тут я случайно узнала, что сделка по продаже дома, состоявшаяся 16 лет назад, недействительна. Мама не имела права продавать дом, так как в нем прописаны несовершеннолетние. Все эти годы в доме жили люди.
Но спустя 16 лет Анна подала на них в суд о признании сделки несостоятельной. Два года мытарств — и старый дом перешел в собственность девушки. Это был тот самый злополучный дом рядом с домом учительницы. Наверное, если бы тогда старшая сестра знала, что случится, то ни за что не пыталась бы бороться за него.
Сама Анна со своей семьей дважды попадала в СОП. Первый раз, когда ее муж избил ее и Стаса. Она тогда вызвала милицию, но в итоге на учет поставили всю семью. Благо этот статус удалось снять. Второй раз в СОП Анну с детьми поставили, когда она уехала в Россию к маме и оставила детей на братьев, а те устроили сабантуй. По словам соседки, она спасла детей Анны от смерти: один ползал по крыше туалета, второй чуть не утонул в канаве. Когда Анна вернулась, детей уже забрали органы опеки. Но, к счастью, Костева смогла отменить этот статус и вернуть детей.
Параллельно пришла другая напасть: у матери Анны появились вопросы по алиментам. Когда она вернулась с заработков, состоялся суд. Ее на три года отправили на химию.
— Я матери много раз говорила, что она очень сильно виновата в том, что Илья и Стас такими выросли, что она уделяла нам мало внимания, мало занималась нашим воспитанием, — объясняет Анна. — Она соглашается…
По словам Анны, отношения с соседкой-учительницей у них не задались с самого начала, как только Костевы переехали и стали обустраивать свой дом. Они периодически переругивались, но дальше этого дело никогда не шло.
Три года назад братья Костевы уже были совершеннолетними и кое-как, но пытались учиться. Из авторитетов у них была только старшая сестра Анна. Остальных они особенно не слушали. Приводы в милицию, социальные педагоги — это все было в их биографии уже тогда. Как и приступы жестокости. Но ни психолог колледжа, ни социальный педагог, видимо, с этими вспышками справиться не могли.
— В тот вечер ребята ушли гулять с компанией. Обычно они возвращались до часу ночи, а тут не вернулись, — говорит Анна. — Я очень крепко заснула, совсем ничего не слышала. Ни того, как дом горел, ни каких-то криков — ничего. Если бы я что-то знала, как-то могла предотвратить все это, я бы это сделала.
То, что произошло в ту ночь, ужаснуло всю страну своим цинизмом: более 150 ударов, из них десятки ножевых ранений, перерезанное горло у уже мертвой учительницы, воровство из дома погибшей компьютера и еды из холодильника, а также поджог, чтобы скрыть следы. В голову нормального человека это вряд ли укладывается.
— Я утром все узнала, когда их пришли арестовывать. Сказать, что это был шок, — ничего не сказать. В голове не укладывалось: как? Как мои братья, которых я вырастила, могли на такое пойти? Знаю, что в трезвом уме они бы в жизни подобное не совершили. А тут у них было около 2 промилле алкоголя в крови.
Мы когда с Ильей разговаривали, когда их на «Володарку» перевели, он говорил, что в трезвом уме никогда бы этого не сделал. Потому что поломал и свою жизнь, и Стаса, и мою, и детей…
Суды над Костевыми стартовали спустя полгода после случившегося. Анна периодически бывала там. Отказываться от братьев она не собиралась: говорит, это не в ее принципах. Хотя братья Костевы, увидев ее на первом свидании, удивились. Они думали, что больше у них никого нет.
— По сути, я их вырастила, они мои дети — как я могу от них отказаться, даже несмотря на чудовищное убийство? — говорит Анна. — Я их абсолютно никак не оправдываю. Я понимаю, какой ужас они натворили. Но я все-таки считаю, что отбирать жизнь даже за такое преступление нельзя.
Поэтому, когда прокурор запросил им 19 и 20 лет, она выдохнула: все-таки не расстрел. Но жители Черикова считали иначе. Когда они узнали о сроках, которые потребовал прокурор, сразу же отправили петицию на имя Александра Лукашенко с просьбой наказать братьев по всей строгости закона.
Лукашенко высказался по поводу этого дела и довольно жестко. В итоге Могилевский областной суд принял решение о высшей мере наказания. Верховный суд поддержал решение областного. Тогда братья написали прошение о помиловании, также к Лукашенко с просьбой помиловать братьев обращалась и Анна. Она же составляла петицию о том, чтобы помиловали ее братьев, при этом они с минуты на минуту ждали расстрела.
— Ребята рассказывали, что каждый раз, когда человека зовут на передачу, на свидание, на проверку, еще куда-то, он настраивается, что все, вот это последний вздох, сейчас его расстреляют, — объясняет Анна.
Адвокаты и правозащитники, которые работали с Анной, даже не вели речь о варианте с помилованием. За всю 26-летнюю историю страны был помилован только один человек. Поэтому все надеялись больше на то, что может быть введен мораторий на смертную казнь или как-то изменится законодательство.
Когда 30 апреля стало известно, что принято решение о помиловании, это было как гром среди ясного неба.
— Перед Пасхой мы собрали передачу. Мама сейчас работает в Минске, так вот она поехала в СИЗО на «Володарку». В окошке для передач женщина сказала ей: «А им сейчас ничего нельзя, они на карантине». Мама: «В смысле, на каком карантине? Может, заболели, может, что еще случилось?» Она ответила: «А вы разве не знаете?» Мама аж побелела, — рассказывает Анна. — Но женщина сказала: «Ваших сыновей помиловали». Мама как стояла, так там и заплакала: «Женщина, вы не шутите?» Работница СИЗО говорит: «С таким не шутим».
Но помилование — это не значит, что убийц выпустят на свободу. Это означает замену смертной казни пожизненным заключением. Сидеть Костевы будут, скорее всего, либо в Жодино, либо в Глубоком.
— Они очень раскаиваются. Стас ушел в веру. Он говорит: «Не знаю, сколько времени понадобится, чтобы просто выпросить и вымолить у бога прощения». Илья в веру не ушел: говорит, мол, нас и так жизнь побила, есть такие моменты, что много было вопросов, где был бог… Стас в какой-то момент говорил: «Лучше уже пулю получить, чем так мучиться». И он несколько раз пытался покончить жизнь самоубийством там, в СИЗО, но не вышло. Плачешь, настраиваешь их держаться, — говорит Анна. — В последнем письме они написали, что передают всем людям огромное спасибо за тот шанс, который им дали. Они поверили, что есть возможность искупления… Не хватает слов, чтобы выразить благодарность за этот шанс.
Наш канал в Telegram. Присоединяйтесь!
Есть о чем рассказать? Пишите в наш телеграм-бот. Это анонимно и быстро
Перепечатка текста и фотографий Onliner без разрешения редакции запрещена. nak@onliner.by