Десять лет назад 11 апреля выпало на понедельник. Утром госслужащая Наталья наряжалась и собиралась в театр, а студентка Лена твердо решила прогулять пары. Если бы им в тот момент кто-то сказал про взрыв в метро, они покрутили бы пальцем у виска. Даже в страшном сне они не представляли, что произойдет вечером.
Читать на OnlínerУтром 11 апреля 2011 года Наталья Павлючик, как обычно, отправилась на работу в Минский областной фонд социальной защиты населения. Приехала нарядная и в хорошем настроении: вечером собиралась в музыкальный театр. После работы в 17:30 она пошла в метро, села в поезд на станции «Парк Челюскинцев» и доехала до «Октябрьской». Там они встречались с подругой, которая должна была привезти ей каталог Oriflame.
— Я поднялась на эскалаторе в сторону перехода на «Купаловскую». Мы встретились с ней между двумя станциями, поговорили. И я как-то странно, неожиданно для себя сказала: «Мне нужно идти». Хотя я никуда не спешила, до спектакля оставался еще примерно час, — рассказывает Наталья. Мы разговариваем в кафе возле станции «Парк Челюскинцев», с которой минчанка уезжала тем злополучным днем.
После встречи с подругой Наталья пришла на платформу «Октябрьской». Как раз приехал поезд, но в него она не села: час пик, все первые вагоны были заполнены битком.
— Решила пройти немного дальше и дошла примерно до второго вагона. Подъехал поезд — и тут словно вырубился свет, — вспоминает Наталья. — Взрыв случился фактически передо мной. Взрывная волна сбила меня с ног. Упала плашмя. Хорошо, что успела выставить руки и колено. Как поднялась, не знаю: боль была очень сильной в ногах и по всему телу.
БЕЛТА. «11 апреля 2011 года в 17:54 в минском метро произошел взрыв около второго вагона поезда, который следовал в сторону станции „Площадь Ленина“. На место ЧП прибыло 11 машин скорой помощи».
— На платформе стало темно, люди кричали, что не работает ни один мобильный оператор, — продолжает Наталья. — У меня не было ни паники, ни страха, вообще никаких эмоций. Я по натуре человек собранный, поэтому начала искать свои вещи. В темноте не нашла и подумала, что найду потом.
С правой от себя стороны Наталья увидела лучик света из служебных дверей. Решила идти туда, понимая, что там ее спасут быстрее.
Позже врачи выявили у Натальи три перелома левой ноги, разрыв селезенки и обеих барабанных перепонок, а также множество осколочных рваных ран. Она до сих пор не понимает, как с такими травмами она в принципе смогла подняться и куда-то идти.
— Наверное, это желание жить, — считает Наталья. — У служебного входа я увидела работника метро и попросила: «Помогите». Но он ничего не сделал. Может, был страх, может, шок, я не знаю. Тут рядом появилась какая-то женщина — вот она и помогла идти. Она взяла мой красный шарф и перевязала им ногу. Я спросила: «А что там?» Она ответила: «Кровь течет». Я говорю так обыденно: «Да? Ну не вытечет же она вся».
«Российская газета». «Преступники оставили взрывное устройство радиоуправляемого типа в большой спортивной сумке под скамейкой на платформе. Взрыв раздался напротив второго вагона поезда, который направлялся от площади Победы к площади Независимости».
Эту женщину, как и ребят из МЧС, которые помогали уже потом, Наталья так и не нашла, хотя обращалась даже в передачу «Жди меня». Безрезультатно.
— Мы вошли в дверь и стали подниматься по этой служебной лестнице. Три перелома. Как я шла по ней, запомню на всю жизнь. Такую боль не забуду никогда, — говорит она.
Наталья вышла в вестибюль одной из первых. Еще не было ни скорых, ни спасателей из МЧС. Возле той самой стеклянной будки, где обычно сидит контролер, она увидела пустой стул. Пролезла к нему и села: боль усилилась. Сколько так сидела, не помнит. Помнит, как двое спасателей вынесли ее на воздух, подождали скорую и передали врачам.
— Пока меня выносили, коллеги ребят уже успели сходить вниз на платформу и вернуться. На вопрос, что там происходит, они ответили коротко: «Мясо», — вспоминает Наталья. — Когда приехали скорые, врачи не знали, куда меня везти. В конце концов я закатила истерику: везите меня хоть куда-нибудь, мне плохо.
Наталью отправили в БСМП. Она уточнила адрес, название больницы, чтобы потом сказать родителям, — и сразу потеряла сознание. Уже в больнице она то приходила в себя, то снова отключалась. В один из таких моментов она попросила позвонить родителям. Рядом оказался мужчина, которого Наталья посчитала представителем силовых структур. Он дал ей телефон.
— Трубку подняла мама. «Привет! — говорю. — Как вы там?» Мама: «Нормально». Я говорю так аккуратно (родители в возрасте, папа вообще после инсульта), мол, мама, тут у нас небольшой взрыв произошел в метро, а я ехала на нем; со мной все в порядке, я в больнице, съездите ко мне и покормите кошку, — вспоминает Наталья. — В этот момент мама повернулась к телевизору, где показали фотографию со мной окровавленной. Не так давно я увидела эту фотографию, и меня снова всю трясло. Пришлось пить успокоительное.
Наталья снова потеряла сознание и пришла в себя уже в палате. К ней подошел сотрудник милиции и стал расспрашивать, что она видела и как все было. Она пыталась отвечать на вопросы, но чувствовала, что ей становится все хуже и хуже. Врачи сказали срочно готовить операционную.
— «Я не поняла, что случилось?» — говорю им. «Операция», — коротко ответили доктора, — рассказывает минчанка.
На операционном столе Наталье дали подписать согласие на операцию и разрешение на пересадку органов в случае смерти.
— Спрашиваю: «Не поняла, для чего это?» Врачи: «У вас разрыв селезенки и большая потеря крови (потом Наталья узнала, что потеряла две трети крови. — Прим. Onliner). Если успеем, спасем. Подписывайте быстрее, а то можем не успеть». Конечно, я подписала, — пожимает плечами женщина. — После операции я очнулась и вижу, как возле меня стоит медсестра с зеркальцем у рта. Первая мысль: «Ох, мамочки, жива ли я?» Говорю: «Что случилось?» Она: «Проверяю, дышите ли вы». Сказала: «Не переживайте, я дышу так тихо, что можно и не понять». Я уточнила, какой сегодня день. Она ответила, что 11 апреля, я спросила про год. Оказалось, что все еще 2011-й.
«РИА Новости». «Вечером 11 апреля Александр Лукашенко вместе с сыном Николаем спустились на платформу станции метро „Октябрьская“. Александр Лукашенко возложил цветы в месте гибели жертв».
В реанимации Наталья была неделю. Вместе с ней лежали еще две пострадавшие в метро: у одной было что-то с глазами, у второй — травма ноги.
— Со второй ночи я не могла спать: начались видения. Закрываю глаза — все в крови. Очень помогла психолог, которая работала с нами в реанимации. Если бы меня психолог не научила, как справляться с этой ситуацией, я бы подумала, что у меня едет крыша… Мало того, что не понимаешь, что происходит, так еще и не знаешь, как кому и сказать об этом, — рассуждает Наталья.
Затем еще три недели она провела в пятиместной общей палате. Там познакомилась с еще одной пострадавшей в метро — учительницей младших классов Мирой Ясюкевич. Они дружат до сих пор.
— Тогда в больницы стали ходить высокие чиновники и духовенство, а по телевизору говорили, что мы еще и в отдельных палатах лежим. Нас, пострадавших, пытались собрать всех по одним палатам, — вспоминает минчанка. — Мы с Мирой наотрез отказались: зачем нам переживать все это снова? На публику у нас играть могут, а на самом деле все как-то так.
Из больницы Наталья выписалась через месяц, в мае. За это время она похудела на 20 килограммов. На костылях могла сделать только пару шагов: кружилась голова, теряла сознание. Добравшись до дома, она впервые за это время зашла в интернет и увидела все, что случилось в метро.
Дальше Наталья прошла долгий путь реабилитации. Пережила 16 операций, четыре из которых были полостными.
— Врачи достали из меня более 200 осколков, и это только те, о которых я знаю, — вспоминает она. — Были же и операции в БСМП — сколько там достали, неизвестно. Как и то, сколько их во мне еще сидит.
Вопрос был и в том, сможет ли Наталья ходить после такого тройного перелома. Врачи не давали никаких гарантий. Но женщина решила, что не будет встречать день рождения с костылями, поэтому каждый день дома разрабатывала ногу: поднималась на седьмой этаж и спускалась. И помогло: в августе она уже ходила без костылей.
— Вообще, конечно, взрыв в метро очень сильно ударил по здоровью, — говорит Наталья. — Мне еще в Аксаковщине говорили контролировать анализы, потому что не было известно, чем все это может обернуться. В итоге спустя какое-то время у меня в пять раз подскочили гормоны. Пришлось побывать в онкологии: мне удалили щитовидку. И только тогда мне дали третью группу инвалидности. До этого отказывали: мол, у вас же органы еще остались, жить кое-как можно…
«Интерфакс». «На станции сработало самодельное взрывное устройство. Его привели в действие с помощью беспроводного пульта. В результате взрыва образовалась воронка диаметром около 80 сантиметров. Позже выяснилось, что оно весило 12,5 килограмма. По экспертным оценкам, мощность взрывного устройства эквивалентна 5 килограммам тротила. Взрывное устройство, содержащее рубленую арматуру, гвозди 80×8 миллиметров и металлические шарики диаметром около 15 миллиметров, было установлено у скамейки, расположенной у платформы. На момент взрыва в данном месте находилось около 300 человек. В это же время в противоположном направлении двигался другой состав, который вынужден был проследовать без остановки».
Параллельно с операциями, реабилитациями и больничными Наталья боролась за свое рабочее место. Выяснилось, что ее собрались уволить. Пережить это было даже сложнее, чем взрыв в метро.
— Работу свою я выполняла везде, кроме реанимации, — смеется Наталья. — И даже на больничном: мне домой принесли четыре сумки нормативных документов, и я отвечала на звонки. Я больше 20 лет отдала госслужбе — а тут увольнение. Причем с нарушением Трудового кодекса и закона о госслужбе.
Наталья решила так просто не сдаваться. В итоге она дошла до Администрации президента, но ее обращение отправили в Минтруда, и ответ пришел формальный, с грубыми нарушениями.
— Тогдашний министр труда Марианна Щеткина позвала меня на личный прием, и я рассказала обо всем этом, — говорит минчанка. — На работе меня оставили.
В первые три месяца после теракта Наталья оказалась без денег и документов, жили на мамину пенсию и на помощь от родных и знакомых. Все ее карточки, деньги, ключи, паспорт и служебное удостоверение остались в сумке. Забрать сумку она смогла со скандалом и жалобами только в июле, и только в августе пострадавшим стали отдавать те деньги, которые собирали для них простые люди.
— Больше всего поддержки получила, конечно, от родителей, знакомых, друзей и простых людей, — рассказывает Наталья. — Медсестры подбадривали, звонили плательщики взносов, бывшие коллеги, одноклассники. Когда я забрала свой телефон от следователя и включила его, то увидела более 250 пропущенных звонков. Была огромная волна поддержки. Благодаря этому было легче переживать все это.
Десять лет пролетели для Натальи незаметно. Кажется, что все случилось словно вчера. За эти годы у нее было очень много бессонных ночей и времени подумать и осмыслить все произошедшее.
— Уж очень много есть вопросов без ответа. Почему-то в памяти всплывали события 2010 года и теракт в России: слишком много совпадений, — заключает она.
На встречу с Еленой мы едем в поселок Дружный под Минском. Здесь почти не ловит интернет, и, чтобы добраться до ее дома, нам приходится еще знатно петлять на машине. Но когда мы наконец находим друг друга, Елена вместе с маленьким сыном открывают нам дверь. Он подмигивает двум незнакомым девушкам, смеется и разрешает войти.
— Знаете, мои панические атаки прошли только с рождением сына, три года назад, — говорит Елена, приобнимая ребенка. — Думаю, для чего-то все, что со мной случилось, действительно было нужно.
Сейчас Елене 30. У девушки есть семья, сама она работает визажистом и почти не вспоминает о том, что произошло с ней десять лет назад. 11 апреля 2011 года она еще училась в университете. В тот день Елена спустилась в метро и ждала подругу, чтобы помочь ей купить солнечные очки. Подруга опаздывала на встречу на 20 минут, и студентке пришлось подождать. В этот роковой промежуток времени на станции «Октябрьская» произошел взрыв.
БЕЛТА. «Генеральная прокуратура Беларуси квалифицировала произошедшее как террористический акт. По данному факту возбуждено уголовное дело, создана совместная следственная группа. Следственную группу возглавил тогдашний заместитель генерального прокурора Беларуси Андрей Швед. Уголовное дело возбудили по статье 289 „Терроризм“».
— Сейчас мне кажется, что в тот день все события складывались таким образом, чтобы я обязательно оказалась в это время в метро, — начинает рассказывать Елена. — Десять лет назад я была студенткой, иногда приезжала домой. День теракта был понедельником, а мне так не хотелось ехать на пары! Я подумала, что спокойно могу их прогулять. К тому же отец попросил меня передать своему знакомому приличную сумму денег. В общем, я решила не пойти на учебу и ждала его звонка, чтобы поехать в Минск.
Друг отца позвонил Елене как раз в понедельник. Предложил встретиться вечером, около восьми часов. Как раз в этот момент подруга попросила Елену помочь ей выбрать солнечные очки. Она решила, что успеет увидеться с подругой, а затем передаст деньги знакомому родителей. В 17:30 девушки договорились встретиться на переходе между станциями метро «Купаловская» и «Октябрьская».
— В назначенное время я уже стояла в метро. Не помню, что случилось у подруги: то ли какие-то трудности с транспортом, то ли задержали на работе… Короче, она сказала, что опоздает. Понимаете, если бы она пришла в метро вовремя, мы бы сели на поезд и уехали, ничего бы не случилось. Все решили какие-то считаные минуты, — разводит руками Елена. — Помню, когда я ее ждала, удивлялась, почему в метро так много людей. Я часто бывала в метрополитене, но такую толпу никогда в жизни не видела. Все это напоминало какую-то аномалию.
Как писали СМИ, начальник ГУВД Мингорисполкома Леонид Фармагей и начальник управления внутренних дел на транспорте МВД Беларуси Вячеслав Евстафьев были освобождены от занимаемых должностей президентом 27 июня. Фармагея уволили за то, что ему „не удалось создать и эффективные условия охраны минской подземки“. В свою очередь, это создало условия для совершения теракта на станции „Октябрьская“. По этой же причине уже после теракта посторонние люди проникли на станцию метро „Московская“»
Евстафьева уволили за то, что он «не смог обеспечить эффективное расследование очередного витебского взрыва. Из-за упущений его подчиненных преступники остались на свободе. Результат — погибшие люди и навсегда искалеченные судьбы».
Подруга Елены зашла в метро около 17:50. Девушки встретились, спустились на эскалаторе и прошли в сторону хвоста поезда — чтобы было ближе выходить к торговому центру «Импульс».
— Мы встали позади одной из каменных колонн и ждали состав. И хотя взрыв произошел в другой стороне перрона, нас в секунду ослепил очень-очень яркий свет. Я отреагировала именно на него: мне показалось, что едет поезд. По инерции я выступила из-за столба. Затем произошел громкий взрыв. Его силу мне сложно передать. Тряслось все, казалось, что на голову упадут колонны и потолок, а ты окажешься под завалами, — продолжает рассказывать Елена.
— Все люди тут же начали разбегаться, большинство побежало в сторону эскалаторов. Сами они перестали работать: сверху упал телевизионный экран. Все испугались, что случился еще один взрыв. Люди начали толпиться, стали толкать друг друга, очень сильно паниковали. Многие плакали и кричали, какие-то мужчины с устойчивой психикой пытались громко командовать: «Соблюдайте спокойствие и не топчите друг друга!» В тот момент я посмотрела под ноги и поняла, что у меня на штанах пятно крови, а в ноге дырка от осколка.
Елена добавляет, что в состоянии шока она даже не придала этому значения. Ее больше беспокоила сумка с деньгами, которые она должна была передать другу отца.
— Папа мой, когда приехал в больницу, даже прослезился из-за моей ответственности, — добавляет девушка. — Но в тот момент мне было не до смеха. После остановки эскалатора все вернулись туда, где произошел взрыв. Начали подниматься пешком по лестнице в переход. Я бежала на огромных каблуках с дыркой в ноге, и две какие-то девушки взяли меня под руки и помогали выйти. В таком шоковом состоянии у людей сработала большая сплоченность. Даже те, кто выбежал на улицу и не пострадал, возвращались в метро и помогали выносить раненых.
Когда Елена оказалась на улице, люди на входе предложили ей обратиться к медикам. Сначала от этой идеи девушка отказалась: по сравнению с людьми, которым оторвало конечности, ее травма казалась смешной.
Мингорисполком на официальном сайте. «В связи с трагедией, произошедшей 11 апреля 2011 года в минском метрополитене, в городе Минске 13 апреля объявлено днем траура. Такое решение принято в Минском городском исполнительном комитете».
— Я видела, как на полу лежали люди без рук и ног. Это был такой ужас… Я даже не предполагала, что у меня сквозное ранение и что-то могло застрять в ноге. Как потом оказалось, в мое бедро попал металлический шарик. Только когда меня погрузили в машину скорой, дошло: я с трудом могу передвигаться. А во время взрыва я неслась как угорелая и даже не чувствовала боли, — рассказывает Елена. — Наверное, при таких обстоятельствах мозг только и думает о том, как спасти свою жизнь. Ты бежишь как по минному полю, видишь сильно раненых людей, но ничем не можешь им помочь. И каждую секунду боишься, что сейчас снова что-то взорвется. Тогда я поняла, что фраза «Вся жизнь пролетела перед глазами» — это не придуманные слова. Мне казалось, что я ничего не успела сделать: ни родить детей, ни завести семью, боялась, как без меня будут жить родители. Знаете, после таких ситуаций происходит глобальная переоценка ценностей.
Когда Елену посадили в скорую, внутри машины уже была одна раненая девушка на позднем сроке беременности — от мощной взрывной волны у нее сломался нос.
— Это чтобы вы понимали, какова была сила взрыва. С нами рядом сидела еще одна девушка — все ее лицо было в мелких осколках. И вот мы, пока ехали в больницу, еще умудрялись держать капельницу пожилому мужчине, который лежал на полу, — говорит Елена. — В больнице я провела около месяца. Оказалось, у меня серьезная рана — все это время в ноге стоял сквозной дренаж. Сейчас о ранении мне ничего не напоминает, только спереди и сзади остались полоски шрамов.
Первое время после взрыва Елена радовалась обычным вещам: солнцу, свежему воздуху, возможности ходить по улице. Парадоксально, но день теракта она стала считать своим вторым днем рождения.
— Я могла попасть в число погибших просто потому, что стояла чуть ближе к той самой лавочке. Мне кажется, в больнице я даже не понимала, что произошло. Врачи говорили: «Хорошо, что у вас сейчас хорошее настроение. Но вы должны понимать, что скоро может появиться посттравматический синдром». И вот как раз в сентябре я впервые словила паническую атаку. У меня была жесткая тахикардия: сердцебиение было 140 ударов в минуту. Мне казалось, что я умираю, несколько раз в день вызывала скорую. Представьте: врачи делают кардиограмму и говорят, что все хорошо, а тебе кажется, что ты сходишь с ума.
Когда девушка поняла, что с сердцем у нее все в порядке, решила обратиться к психотерапевту. У Елены определили то самое посттравматическое расстройство, положили в больницу и прописали таблетки.
— При этом я вообще не ощущала, что у меня есть какие-то проблемы. Но еще через какое-то время у меня начали появляться болезни на нервной почве. В течение пяти лет я регулярно раз в год стала лежать в больнице. Врачи сходились во мнении, что все это — отголоски испуга после теракта, — добавляет Елена. — Потом я стала думать, что со мной обязательно должно случиться что-то плохое: мне казалось, что я снова попаду в ситуацию, когда буду близка к смерти. За секунду это развивалось в такую панику, что у меня начинали неметь ладошки.
В таком состоянии Елена жила на протяжении семи лет. По словам девушки, сейчас в ее жизни все хорошо — справиться ей помогли сеансы у психотерапевта и книги по психологии. И хотя спустя десять лет после трагедии многое из событий того дня кажется давно минувшим прошлым, теракт в минском метро Елена посчитала «возможностью пересмотреть свою жизнь».
— Когда я начинаю переживать, что у меня что-то идет не так, я вспоминаю, что кто-то просто мечтает ходить по улице на своих ногах. Вот тогда я реально начинаю ценить жизнь и возможность многое в ней поменять, — говорит Елена.
После теракта в минском метро было озвучено несколько версий относительно причин произошедшего. Комитет государственной безопасности Беларуси назвал три версии: дестабилизация обстановки, месть экстремистских организаций и действия психически нездорового человека. На месте трагедии начали работу сотрудники КГБ, Генпрокуратуры и МВД. По факту взрыва было возбуждено уголовное дело по части 3 статьи 289 Уголовного кодекса Республики Беларусь («Терроризм»).
Утром 12 апреля КГБ Беларуси сообщил, что установлен наиболее вероятный исполнитель теракта. Предполагаемый преступник был объявлен в розыск, а также были составлены фотороботы двух подозреваемых в совершении теракта. На следующий день Александр Лукашенко заявил о раскрытии дела. Он заявил, что в пять утра двое задержанных признались в совершенном теракте. Было озвучено, что один из них является токарем, а другой — электриком.
1 августа предварительное расследование теракта было завершено. Обвинения в его организации и исполнении были предъявлены двум мужчинам: Дмитрию Коновалову и Владиславу Ковалеву. В постановлении о передаче дела в суд были изложены дополнительные подробности, которые касались теракта. Отмечалось, что Коновалов с 2000 года совершил 11 взрывов, еще одна его бомба не сработала.
Большинство этих случаев были квалифицированы как хулиганство. Также отмечалось, что в 2005 году Коновалов организовал теракт в одном из кафе Витебска.
Слушание дела о теракте в минском метро началось 15 сентября. На процессе Ковалев заявлял, что дал показания под психологическим давлением.
30 ноября 2011 года был вынесен приговор по делу. Дмитрий Коновалов и Владислав Ковалев были признаны виновными и приговорены к расстрелу. 14 марта 2012 года Александр Лукашенко отказался их помиловать.
17 марта мать Ковалева получила письмо, в котором было сказано, что приговор в отношении ее сына был приведен в исполнение. Приговор Коновалову также был приведен в исполнение. На момент смерти Коновалову и Ковалеву было по 26 лет.
Несмотря на закрытие уголовного дела, у многих белорусов до сих пор остались вопросы к процессу расследования.
Наш канал в Telegram. Присоединяйтесь!
Есть о чем рассказать? Пишите в наш телеграм-бот. Это анонимно и быстро
Перепечатка текста и фотографий Onliner без разрешения редакции запрещена. nak@onliner.by