Сегодня Петр Зеленковский, по обыкновению, встал в пять утра. У него не один огород — картошка, пшеница, овес, свекла, кабачки, да еще две коровы, поросята, куры, утки, дрова нужно колоть, зерно молоть… Обычная жизнь белорусского мужика с натруженными руками. С одной такой «маааленькой деталюшечкой» — у Петра двойной перелом позвоночника, уже десять лет он в коляске.
Читать на OnlínerПеред вами история человека, который нашел для себя смысл и главное лекарство — тяжелый каждодневный труд на земле. Он не ноет и не жалуется, а просто берет свою косу, ставит неподвижные ноги в коляску и взмахивает острием — «ррраз, ррраз, ррраз!». И так шаг за шагом, метр за метром, год за годом.
Дом Петра — крепкий и, как говорят в деревне, «дагледжаны» — стоит в самом конце Бакунов. Улица Гагарина, когда-то, очевидно, воплощавшая светлые надежды коммунистов, местами осиротела и стыдливо прячет заросшие бурьяном пустыри на месте «колишних» хат. 53 дома и 107 человек — все, что осталось от крупной в прошлом деревни неподалеку от Брагина. Днем Петр в Бакунах почти один — немногочисленные мужики работают в колхозе, и только старушки-вдовы горюют на крылечках.
Хозяин заваривает чай, мы садимся у стола. Внутри дома идет ремонт. Он идет уже много лет — с того момента, как Петр сел в коляску. Голые стены незаконченной кухни — словно видимое подтверждение новой жизни, которую хозяин дома строит после травмы.
— Все пороги в доме я делал сам, пол тоже пришлось ровнять, заливать бетон. Что-то — своими силами, где-то хлопцаў просил… Помню, ездил в Речицу за стройматериалами, заехал в Хойники к куму, дело зимой было. На улице бегала маленькая собачка, от холода тряслась. Я спросил: «Чья?» — «Ничья, забирайте, а то пропадет». Я и забрал. Теперь вот выросла большая да ласковая, — Матильда лижет руку хозяину, словно все понимает, чай стынет в больших кружках, а мы говорим, говорим, говорим…
Петр родился в соседней деревне, окончил училище, отслужил по контракту в армии, а потом вернулся в родной колхоз. Работал на тракторе К-701 («эх, трактора — моя стихия!»), женился, перебрался в Бакуны, родились дети. А в 27 лет он сломал позвоночник: вез тюки с сеном, машина перевернулась, и Петра накрыло. Это было в 2007 году. Одна операция, другая, титановые пластины в теле, реабилитация… Несколько недель спустя мужчина вернулся в Бакуны уже в коляске. Что пережили жена и дети, мы не знаем, но они остались рядом и остаются по сей день.
— Я пытался стать на ноги, пойти. И пытаюсь до сих пор. Помню, в Аксаковщине (реабилитационном центре. — Прим. Onliner.by) врачи на меня посмотрели, увидели, как я сижу, стою, делаю мостик и сказали: «При такой травме это невозможно!» А я не сдавался. Как домой вернулся, стоял по часу-два у забора, тренировался. Купил фиксирующие ортезы, шагал с ходунками. Метров пятьдесят мог пройтись по ровному полу. Но если чуть где ямочка — все, сразу падал. Уже и ортезы эти поломались. А где ж ты найдешь на все грошы?.. С колясками в Беларуси беда. Я купил себе импортную за собственные деньги. Те, что бесплатно предлагают в Минске, то ли отцентрированы плохо, то ли еще что, но на них неудобно ездить. Мне облегченная «активная» коляска не подходит, я же по огороду туда-сюда езжу, все контролирую по хозяйству. Раньше в доме были большие пороги — я научился их перескакивать. Вот здесь был самый высокий порог, — хозяин хлопает по кухонной двери. — Иногда, бывало, переворачивался в коляске. А что тут такого? Перекинул ее через порог, переполз, сел — да и все… Надежда пойти у меня и сейчас есть. Надежда, как говорится, умирает последней. Нужны тренажеры — а это опять деньги.
— У колясочников есть такое понятие — «первые годы травмы». Это самое тяжелое и мрачное время, когда человек погружается в сильнейшую депрессию. Не все переживают его. А как вам удалось?
— Да боже мой, если честно сказать, какая может быть депрессия в деревне? В городе — да. Из квартиры даже не выедешь. А в деревне — то одно, то другое, голова забита делами, совсем про другое думаешь. Я после травмы делаю все то же, что и раньше. Даже больше. Когда был здоровый, работал в колхозе, а дома не было ни на что времени. А когда сел в коляску, начал ремонт делать, хозяйство завел. Коровку одну купил, та телочку привела… Качки, свиньи, куры. Сам научился косить ручной косой, сам дрова бензопилой пилю, когда нужно полоть огород — людей прошу, помогают. Ну а если хозяйство не держать, самому не работать, разве выживешь за 220 рублей? Это вся моя пенсия, а у меня еще жена и двое детей: Никите 17 лет, Ксюше — 11. Правда, какой-то спонсор из Германии мне иногда пересылает по 10 евро…
Человеку в коляске в Беларуси бесплатно положена от государства эта самая коляска — отечественного производства. Еще ходунки, костыли и обувь. Советский принцип давать деньги на бензин или авто давно в прошлом.
— Кроме кроссовок, ничего другого обуть я не могу, — говорит обладатель 41-го размера. — Зимняя обувь должна быть по щиколотку, ведь в коляске я специально убрал подножки, чтобы разрабатывать стопы. Если я надену сапоги с высоким голенищем, нога не станет. Зато с помощью этих шлеек разработались мои ноги! Первую коляску, в которую я сел, мне подарил кум. Уж не знаю, где он ее взял, но коляска была без подножек. Я придумал эти шлейки и постоянно так ездил — ноги и разработались. Еще помогла реабилитация в гомельском госпитале, в Новобелице. Я раньше в госпиталь ездил, а теперь перестал: некогда.
— Вам обидно слышать в свой адрес слово «инвалид»?
— Да ну! Кто меня обидит? Я сам кого хочешь обижу (смеется. — Прим. Onliner.by). Местные воспринимают все нормально. Ну а если человек дурнéньки, то чего на него обижаться?
«До реактора», как говорят местные, деревня Бакуны жила сытно: свое футбольное поле, волейбольное, Дом культуры, школа, магазин, бесплатное сено и комбикорм за копейки. Теперь здесь доживают век в основном старики, а о бывшей «Славе КПСС» напоминает разве что потрескавшаяся надпись. И все же Бакунам в некотором смысле повезло: после взрыва на Чернобыльской АЭС деревни по соседству закапывали целиком, а жителей переселяли.
— Да госпадзi, а где этой радиации нет? Она везде есть, — философски смотрит на вопрос экологической катастрофы Петр. Пахать свою землю и собирать урожай он не боится. — У меня несколько огородов. Я сею картошку, а на следующий год — овес или озимое. Так и чередую. Нанимаю частников, чтобы пахать землю. 20 минут работы трактора — и готово. А коней сейчас на всю деревню только два осталось, конями уже никто не пашет. Картошку выбрать — опять частников нанимаю, опять деньги плачу. Обидно, что нынешний директор колхоза не понимает меня. Говорю ему: «Петрович, выпиши трактор на час». Мне же не на целый день нужно. А он в ответ: «У меня в колхозе ничего не делается, все поломано, войди в мое положение». А я ему: «Петрович, войди ты в мое положение». Когда я только позвоночник сломал, в моем колхозе хороший директор был. Ему позвонишь — даже и выписывать трактор не нужно было, всегда помогал. Помнил, что я родился тут, что шесть лет в родном колхозе отработал…
— В деревне я не один, у кого большое хозяйство, несколько огородов. Не все люди ленятся. Кто-то хочет жить. А зарплата у людей маленькая — рублей 200 в колхозе получают. Поэтому кто картошку выращивает, кто еще чем занимается. Маслосырзавод и хлебозавод в Брагине закрылись лет десять назад. Остается только земля, хозяйство.
Напившись чая, мы отправляемся на экскурсию по Бакунам. Ехать на коляске по разбитой дороге — занятие, мягко говоря, не из простых. Но жилистые руки Петра уверенно крутят колеса, он твердо отказывается от нашей помощи. «Вун моя бульба! — с гордостью показывает хозяин. — А вот овес, пшеница!» Действительно, пшеница Зеленковского жизнерадостно колосится в Бакунах, и плевать она хотела на закрытые ставни хат, пустые дома и давно остановившийся график рождаемости. Пару старожил провожают журналистов удивленными взглядами: здесь давно не было гостей. Заросшие улицы, потрескавшийся асфальт — все это демонстрирует нам Петр, нахмурив брови. Он верит, что здесь можно и нужно навести порядок.
— Видите, что вместо парка растет? Сплошные лопухи да репей. А раньше — березки, осинки росли, — вспоминает Петр. — Здесь было озеро, даже щуки водились, караси. Тоже заросло. Я хотел бы рыбу половить сейчас, да негде… А вот здесь раньше красиво было, эх! На футбольном поле с пацанами играли… Там когда-то дома стояли, а сейчас ничего нет.
— Когда начальство приезжает и выписывает предписания: скоси траву, убери кусок земли, наведи порядок — им не важно, кто ты, что ты. Но почему они требуют от людей, когда сами не выполняют свою работу, не наводят порядок? Пустые дома стояли, их позакапывали. Так вы эту землю в порядок приведите, а то там такие лопухи растут, что ого-го! Три небольших озера, которые я вам показал, выкопали в деревне давным-давно, еще до радиации. Так за последние два-три жарких лета, как начало печь, все позарастало лозой, позасыхало. Достаточно почистить их — и вода вернется. В прошлом году было собрание, приезжали из Брагина важные чиновники. Говорят: «Какие у вас есть жалобы, вопросы?» Я и сказал про эти озера, про дороги, которые у нас в ямах все. А мне отвечают: «У вас умирающая деревня, кто вам тут что будет делать?» Вот и все.
— Нас цяпер нiхто за людзей не счытае. А мы ж рабiлi, ды ячшэ як рабiлi пасля вайны, а? На фермах ды на свiнафермах даярками. А цяпер нас закiнулi за нiшто. Пазаросталi кругом — i нiхто не косiць. Самi не маем сiлы. Я адна жыву, дзеда чатыры месяцы як закапала, ужо няма каму рабiць. Гарую крэпка. Як папала мы жывем, да i ўсё. Не жывем, а выжываем. Мы таксама людзi. Хочам, каб трошкi было i культурней, i красiвей. Вы там напiшыце ў сябе ў горадзе пра нас, — просит соседка Петра Раиса Васильевна.
В линии Бакуновской судьбы мог быть счастливый поворот. На рубеже нулевых решили здесь строить свинокомплекс и дома для молодых работников. Но столько лет прошло — ни фермы, ни домиков. Самые смелые сельчане уехали попытать счастья в Минск или Москву. Так и остался Петр в свои 37 лет чуть ли не самым молодым и деятельным мужиком в деревне.
— Если бы у меня были финансы, я бы всю нашу деревню отстроил! — на прощание говорит Петр. И мы ему верим. Верим в силу этого настоящего, простого, стоящего на земле белорусского мужика.
Петр редко заходит в интернет, он не сидит в Twitter или Instagram, поэтому если вам откликнулась его история, вы всегда можете связаться с ним по старинке — обычной почтой: Зеленковскому Петру Леонидовичу, Гомельская область, Брагинский район, деревня Бакуны, улица Гагарина, дом 96, индекс 247624.