Сегодня в Минском городском суде продолжается заседание по делу Владислава Казакевича, напавшего с бензопилой и топором на посетителей торгового центра «Новая Европа». Все ждут родителей, вызванных в качестве свидетелей. Onliner.by продолжает вести текстовую трансляцию из зала суда.
Читать на OnlínerСудебное разбирательство продолжается приглашением новых свидетелей.
Первым свидетелем приглашается Наталья В., психиатр-нарколог Городского клинического детского психиатрического диспансера.
— Казакевич обратился ко мне по поводу приема в феврале 2016 года с мамой. Он обязан приходить на ежемесячный осмотр после лечения в РНПЦ психического здоровья. Я не была его участковым врачом и не могу сказать точно, в связи с чем проводилось лечение.
Так и явился согласно срокам для осмотра. Там они поставили вопрос о снятии с наблюдения в нашем диспансере. Я произвела опрос, спросила о жалобах и замечаниях у матери пациента. Но этот вопрос не входит в мою единоличную компетенцию. Я представила его к осмотру своим коллегам. Пациент раздражался при вопросах о его здоровье, пытался выйти из кабинета даже. Потому что ему надоела ситуация расспросов. Мать его поддерживала и попросила остаться. Мы осматривали с заведующей отделением и замглавврача. Совместным осмотром вынесли решение — снять с учета. Пациент написал заявление о том, что снятие с учета — его личная инициатива. Прием окончен. Больше мы не виделись.
— Вам было известно о попытках суицида больного?
— Да, конечно. Об этом написано в карточке. Что-то связанное с гаражом было, но без подробностей, не помню. О его семейных обстоятельствах ни он, ни мама ничего не рассказывали.
— Как вы решили снять?
— На основании жалоб и их отсутствия со стороны мамы, изучения карточки, где не нашлось никаких документальных подтверждений нарушения или жалоб со стороны школы, не было никаких заявлений из РУВД по поводу совершенных нарушений. К тому же он не месяц и не два — год наблюдался, ходил по графику и без жалоб, принимал короткие периоды медикаменты и не жаловался, когда не принимал. Это расценивается как компенсация состояния. Признаков ухудшения тоже не было.
Адвокат показывает медкарту Казакевича из диспансера. Там написано, что из РНПЦ поставлен диагноз шизотипическое расстройство. А также шизоидное расстройство в конце.
— Почему вы не согласились с этим выводом и поставили диагноз «акцентуация личностных черт с тенденцией к формированию расстройства личности» (более легкий. — Прим. Onliner.by)?
— В связи с отсутствием критериев. Опросили пациента, изучили амбулаторную карту. Психологическое тестирование проводилось до заседания комиссии и снятия с учета. В феврале 2016 года сомнений его состояние не вызвало и повторного тестирования не проводили.
Доктор волнуется, но обстоятельства снятия с учета, не считая медицинских показаний, удивляют: перед комиссией парень отвечал на все вопросы скупо, нервничал, порывался выйти, вместе с мамой утверждали, что смысла ходить в диспансер не видят. В итоге он написал заявление и свободен.
Елена Малышева, психолог из того же диспансера. Она проводила осенью 2015 года психологическое тестирование Владислава.
— В связи с нашими инструкциями и врачебной тайной прошу провести мой опрос в закрытом режиме, — просит Елена. Посовещавшись, суд решает удовлетворить просьбу свидетеля. Так что без тайны в процессе не обойтись. Пауза.
Продолжаем. В зал приглашается свидетель Андрей Т., сотрудник 29-го отделения кризисных состояний РНПЦ психического здоровья.
— В октябре 2014 года Владислава нам доставили на машине скорой помощи, — рассказывает врач. — Причиной стала попытка суицида — закрывшись в гараже, он пытался отравиться угарным газом. О своих планах он рассказал учителю, та остановить не смогла, но сообщила маме. Мама нашла сына в гараже с веревкой в руках.
При приеме он рассказывал, что не один раз мылил веревку. Потом забирался на последний этаж высотки. Эта попытка фактически была третьей.
Причиной был конфликт с учителями, одноклассниками — жизненная ситуация не устраивала человека. Это особенность мировоззрения на тот промежуток времени. Он говорил о «неровных отношениях». То есть не было прямых предпосылок или психотравм — это общее состояние человека.
При обследовании бросалось в глаза, что человек своеобразный. В течение трех лет, по его словам, не смотрел телевизор, не интересовали новости, замкнулся. Он говорил: «Со мной что-то изменилось».
Мама, по его словам, пыталась приобщить сына к религии, но он говорил: «Мне не нравится, когда в церкви ходят, — мне нравится, когда их жгут».
После осмотра была назначена консультация узких специалистов. Я выставил ему диагноз шизотипическое расстройство.
Казакевич выписывался в удовлетворительном состоянии: улучшил отношения с мамой, суицидальные настроения купировались, хотел продолжить учебу, заняться спортом.
Потенциальную угрозу на тот момент он представлял для себя. Горящие церкви можно было отнести к фантазиям.
Еще один свидетель выступает с информацией, касающейся тайны интимной жизни Казакевича. Суд снова закрывает заседание по ходатайству обвинителя. Похоже, для журналистов процесс откроется уже после 14:00.
Наконец, процесс открылся. В качестве свидетеля пришла мама обвиняемого Ольга.
— Какие-нибудь неприязненные отношения к обвиняемому испытываете? — задает судья протокольный вопрос.
— Это же мой сын, — тихим голосом отвечает женщина. — У нас всегда были хорошие отношения. Послушный с детства, хорошо учился, помогал родителям. Поводов никаких не было… Я его люблю и воспитываю с любовью. Мы всегда проживали вместе. В марте 2014 года я вышла замуж и оставляла его максимум на одну неделю. И то это было в 2016 году. А мой муж всегда приезжал на праздники.
Я уехала 6 сентября в Германию. Он пошел в институт. Он знал, что я приеду 9 октября. Он и рад был получить самостоятельность. Он всегда мог о себе позаботиться, купить еды, блинчики приготовить.
Самый для меня тяжелый период был после 2014 года, когда его госпитализировали. Вот была тяжелая часть нашей жизни. Для меня был шок и стресс.
Замкнутость никак не отражалась на наших отношениях. Я считала это особенностями характера.
Возвращаясь к событиям 9 октября 2014 года.
— Мне позвонила классная руководитель: «Ольга Александровна, вы только не волнуйтесь, Влад прислал странную SMS».
Я поехала искать сына, вокруг школы, где папа живет. Нашла его на улицах в частном секторе. Поехали в милицию. Без меня они очень долго разговаривали. Милиционер сказал, что не отдаст мне ребенка, его нужно госпитализировать, согласитесь, пожалуйста. И мы поехали в Новинки. Там психологи и врачи тоже убедили остаться, хотя было страшно.
— Что за SMS отправил обвиняемый? Что стало причиной попытки суицида?
— Пыталась выяснить причину суицидального настроения, он отвечал: «Все хорошо, мама, не волнуйся. Учителя ни при чем — я во всем виноват. Было и прошло». Он не любит, когда один вопрос повторяют. Я старалась быть дипломатичной.
— Мы выписались из больницы и пошли в другую школу. В ней же учился его отец. На душе стало легче, потому что доверяла классному руководителю и все шли навстречу. В прежней школе были проблемы. Например, когда он сдал контрольную с чистым листком бумаги с надписью «Контрольная написана невидимыми чернилами». Обычное хулиганство учитель раздула до комиссии и отчитывания перед всем классом. Влад плакал дома. У него обостренное чувство справедливости.
— После каникул в 2016 году нас сняли с учета. Это инициатива врачей, — опровергает мама версию врачей.
— Наша лечащая доктор была в отпуске, и мы с ней договорились о визите на пару дней позже. Но из диспансера позвонила какая-то новая, и сказали обязательно быть в срок. Мы пришли на нервах — неужели нельзя было подождать пару дней? Врач вскочила и за пару минут собрала комиссию. Перед нами положили лист бумаги: вам уже есть 16 лет, поэтому можете сняться с учета. Мы ахнули: так просто? Ну конечно, давайте. Зачем нам этот учет?!
К психологу я просилась после тестов. Никто в этом диспансере ничего не объяснял. Я же не могла понять, чем он болен! «У вас (какая-то форма) депрессии. Было и прошло, правда?» — и смотрят на Влада. Потом мы рассказали, как наши дела, какие планы на лето и т. д.
Последние полтора года Влад стал более замкнутым. Сначала в новой школе все было хорошо, с девочкой подружился. Потом они расстались и стало хуже.
— По телефону мне позвонил папа Влада. Сообщил… Я кричала в телефон. Потом звонила дочь Саша: мама, это он.
— Вы сына в детстве наказывали? — спрашивает потерпевший Александронец.
— Нет.
Влад по-прежнему сидит с лицом, на котором застыло равнодушие.
После окончания допроса мама не осталась в зале судебного заседания. К трибуне подошел отец обвиняемого Валентин.
— В каких отношениях с обвиняемым? — протокольный вопрос судьи.
— В отличных. Лучше не придумаешь.
— Поясните, они всегда были отличными? — уточняет обвинитель.
— Да, на протяжении всей жизни. Никогда конфликтов не было. Ни с кем из членов семьи. У Влада были непростые отношения в школе. У него с учителем была психологическая несовместимость. Не зная всей глубины проблем, я извинялся перед учителями. Но на сына я никогда не кричал и не применял силу.
— Мы вместе живем. Зная Влада, я не верю словам учителя. Ее слова не вписываются в рамки его поведения.
Сам Влад молчал и никогда не жаловался. Даже после лечения в Новинках. Один и тот же ответ: все хорошо, все нормально.
Сын за решеткой снисходительно улыбается, слушая отца.
— Кто стал инициатором снятия с учета в диспансере?
— Влад. Ему объяснили врачи, что с 16 лет можно написать заявление. Ну а смысл был туда ездить? Приезжали на 10 минут и уезжали. Все было для галочки, ничего другого медики не делали!
Во вторник (за несколько дней до трагедии) Влад позвонил мне уточнить: «А как эта марка пилы называется…?» Я и обрадовался: у сына появилась тяга к ручном труду. Пригласил прийти на выходных, пни во дворе попилить.
— Влад, я тебя люблю, — сказал отец напоследок. Будто в пустоту, потому что Влад не обернулся даже.
Допрос закончен. Перерыв до завтра.
О субъективных впечатлениях дня. Главным событием стало появление в зале суда родителей Владислава Казакевича. Из их показаний ясно, что Влад был замкнут настолько, что даже родителей в его круге доверительного общения не было. Мама дважды вопросы не повторяла, потому что Влад их или принимал, или говорил: «Отстань». А с отцом было еще спокойнее, на все вопросы и тревоги сын отвечал: «Все нормально, все хорошо». Этих слов хватало, чтобы успокоить взрослых, которые увидели в замкнутости не повод для беспокойства, а подростковую черту характера. Как, к слову, и врачи.
Сам обвиняемый продолжает спокойно наблюдать за процессом.
Напомним, в понедельник Владислав полностью признал свою вину, правда, говорит, что погибших ему не жалко, а сумма компенсаций и вовсе большая. При этом мотивы парня так и остались неясны. На вопрос прокурора, зачем он убивал людей, Владислав отвечал просто: «По приколу. Ради забавы». Ощущение, что у него в голове полная каша: какой-то определенной идеологии, которой он бы следовал, нет.
Парень признается, что с 15 лет жил один, деньги ему передавали, утверждает, что с финансами проблем не было, как не было проблем с родителями, однокурсниками и одноклассниками. Но после уточняющих вопросов становится понятно: мама парня приезжала в Беларусь не так часто, а с отцом он виделся за 1,5 месяца до трагедии.
Также в суде вчера выступили и все потерпевшие. Иски парню предъявили пятеро. Общая сумма, которую требуют от Владислава Казакевича, — больше 257 тысяч рублей. Родители молодого человека уже погасили потерпевшим 8 тысяч рублей.
Во вторник выступали свидетели: охранник, сотрудники пиццерии и торгового центра, а также доктор, который в 2014 году консультировал Казакевича, находившегося в РНПЦ психического здоровья. Для уточнения зачитали первые показания обвиняемого:
— Живи я где-нибудь в Австралии, я спокойно бы жил с семьей, а тут условия, все меня бесит. Там классно, мне нравилось, климат получше. А тут как-то так... (…) Когда на меня набросились, я сказал себе: «Да, все, конец, можете меня убить». Я был не против, чтобы так сделали. Лучше, чем в тюрьме сидеть.
Владислав говорил, отмечено в протоколе, что ему грозит 15 лет лишения свободы как несовершеннолетнему, а смертная казнь не применяется к несовершеннолетнему:
— Я бы, наверное, подождал бы, но у меня родители приезжали, я хотел до них успеть.
В среду должны были продолжить опрос свидетелей, но явились лишь трое. Поэтому в первой половине дня обвинитель открывал коробки с вещественными доказательствами. Среди них были и бензопила с топором. Во второй — на мониторе в зале суда показали видео преступления.
Казакевич продолжает спокойно наблюдать за процессом. Сомнений в его нездоровом состоянии почти нет.
Читайте также:
Перепечатка текста и фотографий Onliner.by запрещена без разрешения редакции. sk@onliner.by
