Катерина Владимировна только сейчас, спустя три месяца после смерти дочки начинает говорить о ней в прошедшем времени, хотя раз за разом сбивается. Болезнь младшей Насти, да еще в такой редкой форме и с осложнениями, свалилась как снег на голову. Белорусские врачи провели сложнейшую операцию, серию курсов химиотерапии, но тщетно…
Читать на OnlínerНа пороге квартиры в типичной панельке Солигорска нас встречают пушистый кот и фотографии улыбающейся черноволосой девушки на полке. Катерина Терешкевич, хрупкая женщина в сером гольфике и белом беретике, протягивает вешалки для курток и ведет греться — пить чай с печеньем.
— Так получилось, что 15 лет назад от нас ушел папа. Ушел — и все… — помешивает чай в чашке с цветочками Катерина Владимировна. Все эти годы работница центра территориального обслуживания населения одна воспитывала дочек: старшую Таню и младшую Настю. Старшая вышла замуж и переехала. Последние несколько лет в небольшой «двушке» они жили втроем: Настя, Катерина Владимировна и кот.
Настя заочно училась в БГЭУ по специальности «экономист» и параллельно работала. Сначала устроилась в салон по ремонту мобильных телефонов, потом стала кассиром в банке. В октябре 2014 года она почувствовала недомогание, почему-то стали отекать ноги. До этого у девушки было большое напряжение: работа, экзамены в ГАИ и сессия в университете.
— Она относилась к своему здоровью внимательно: если что-то беспокоило, сразу же шла к врачу,— рассказывает Катерина Владимировна. — У нее с детства была проблема — провисание сердечного клапана, поэтому мы думали, может, это как-то связано с сердцем. Участковым врачом-терапевтом у нас на тот момент была Ирина Мархотко. Совсем молоденькая, Настина ровесница, только-только по распределению приехала. Она забеспокоилась и назначила УЗИ.
Результаты УЗИ были неутешительными: уплотнение на правом предпочечнике. При дальнейшем исследовании выяснилось, что это опухоль. Молодая врач не стала тянуть и направила Настю в Боровляны на обследование.
— Опухоль оказалась злокачественной — очень редкий вид рака. В Беларуси его мало у кого находят,— вздыхает Катерина Владимировна. — Вел нас врач урологической онкологии Илья Зеленкевич. Операцию могли бы провести сразу, но обнаружили тромб в предсердии. При любом хирургическом вмешательстве он мог внезапно оторваться и убить дочку. Здесь нужны были профессионалы. Поэтому операция отложилась на три месяца. Насте не разрешали делать резких движений из-за опасения, что тромб все же оторвется.
Из-за тяжелой ситуации боровлянские врачи отправили Настю к руководителю РНПЦ «Трансплантации органов и тканей» Олегу Руммо. «Молитесь, чтобы они согласились на операцию», — предупредили врачи. Руммо, как правило, берется только за сложные случаи. В некотором роде Насте повезло: ее ситуация была чуть ли не второй такой в стране. И бригада из более чем десяти врачей решилась провести очень сложную операцию, которую назначили на 8 января. За трое суток до этого Настя с мамой отправились в 9-ю больницу.
— Нам говорили, что шансы невелики, сначала вообще давали 10% успеха. Предупреждали, что после операции Настя может не проснуться,— показывает больничные документы Катерина Владимировна. — На это Настя сказала: «Так что, мне сейчас помирать? Режьте уже».
Если бы был даже 1%, мы бы все равно согласились. Другого выхода у нас не было.
Потом, к счастью, врачи увеличили шансы на успех до 50%. Почти девятичасовая операция прошла успешно — большой тромб и надпочечник с опухолью удалили. Настя, по словам Катерины Ивановны, быстро восстанавливалась.
— И это с учетом того, что во время операции Насте доставали сердце, чтобы вырезать опухоль, — говорит ее мама, и у нее начинает дрожать голос. — Мы тогда с ней были самыми довольными и счастливыми. Такой сложной операцией стали интересоваться и другие врачи. Настя дала добро на использование этой информации в дальнейшей работе медиков. Говорила: «Вдруг кому-то это пригодится и спасут еще людей».
Настя и Катерина Владимировна вернулись в свою квартиру в Солигорске. Девушка еще могла самостоятельно двигаться и каждый месяц ходила на компьютерную томографию. В мае стало понятно, что рак не отступил: в легких нашли пятна. А потом выяснилось, что это метастазы. Настя пережила несколько «химий», но добиться ремиссии так и не удалось.
— Мы обращались и к Эдварду Жавриду, профессору, врачу онкологического химиотерапевтического отделения онкоцентра в Боровлянах, — говорит солигорчанка. — Он посоветовал применить другой вид химиотерапии, но и это не помогло.
Вскоре Настя перестала ходить: метастазы пошли в позвоночник. Девушка стала лежачей. А когда у нее резко заболел живот, компьютерная томография показала, что метастазы добрались уже и туда…
Буквально накануне нашего визита, в воскресенье, родные и близкие Насти собирались у нее на могиле. В тот день девушке могло бы исполниться 27 лет.
— Настя очень любила жизнь, торопилась все успевать. Целеустремленная всегда была. Никогда на месте не сидела, все что-то делала — то по дому, то по учебе. На здоровье никогда не жаловалась, крепкая была.
Катерина Владимировна приносит альбомы с фотографиями из детского сада, школы, первые контрольные Насти. Она улыбается, вспоминая, какой шустрой была ее дочка, как ей не понравился БНТУ из-за одного только здания и как легко она перебросила документы в нархоз.
Этим летом девушке диагностировали рак четвертой стадии. Боли у нее были сильные, но Настя терпела. В итоге ей назначили морфин. Катерина Владимировна говорит, что солигорская 11-я бригада скорой приезжала каждый день по четыре раза.
— Изначально я и родственники, которые очень и очень мне помогали, приходили, отпрашивались с работы, прибегали, чтобы двери открыть, — тяжело вздыхает мама Насти. — Но потом мы просто дали врачам ключи. Они сами приезжали, открывали двери и кололи Насте обезболивающее. И они вошли в положение.
— Ей было очень тяжело и больно, — дрожащим голосом говорит Катерина Владимировна. — Мы старались с ней обо всем говорить: и о моих новостях на работе, и о жизни. Она сказала, что нет ничего важнее семьи, очень хотела выйти замуж и родить доченьку…
Параллельно родственники и друзья девушки искали другие пути лечения. Написали в израильскую клинику. Там предложили привезти нетранспортабельную уже Настю в Тель-Авив для обследования, которое стоило $3000. В перечне было все то же, что Насте уже делали: КТ, УЗИ, анализы и так далее.
— Я у них спрашивала: как перевезти пациента с четвертой стадией заболевания? — объясняет друг семьи Елена. — Но они не отвечали. Зато каждые пару дней спрашивали, приедем мы или нет. Я махнула рукой, так как никаких гарантий они не давали, а везти Настю так далеко означало убить ее еще до консультации. В общем, я поняла, что менеджеры просто дали нам ложную надежду, чтобы мы привезли деньги.
Настя ушла 24 сентября. За день до этого она стала хуже дышать, и Катерина Владимировна провела две последние ночи, не спуская с дочки глаз. Как все случилось, она не поняла. Девушка просто уснула и не проснулась.
— Вот так просто все и закончилось… — шепчет Катерина Владимировна, а по щекам у нее катятся слезы. — Хотелось выть, кричать, и до конца я не верила, что она уйдет. Пока ответа на вопрос «За что?» у меня нет. Психотерапевт, который работал с Настей, сказал: «Возможно, это все нужно, чтобы поверить в то, что есть какая-то другая жизнь. И чем хуже здесь, тем лучше там». Может быть, это и так.
Катерина Владимировна замолкает. Слышно, как в городе кипит жизнь: где-то разговаривают соседи, ездят машины и спешат по магазинам люди. А в квартире, где Насти уже нет, стоит звенящая тишина…
— Знаете, я очень благодарна нашим врачам. Никакой обиды у меня нет, — прерывает молчание Катерина Владимировна. — Хочу сказать большое спасибо не только всем моим родственникам и друзьям, но также нашему участковому врачу-терапевту Ирине Мархотко и врачу-терапевту паллиативной помощи Ирине Даниленко, а еще 11-й бригаде скорой помощи и всем-всем остальным.
Знаете, врачи заботились о том, чтобы у нас всегда было лекарство, сами звонили в аптеку, выясняли, есть ли оно в наличии. Не было ни высокомерия, ни фырканья, ни слов «У меня закончился рабочий день». Они правда старались ее вылечить, сделали все возможное, и я это видела.
Когда обе Ирины узнали, что Настя умерла, они плакали, потому что не смогли спасти ее. Золотые люди. Несмотря на свои невысокие зарплаты, они отнеслись к нам как к родным, с такой душевной теплотой и пониманием, что просто хочется отблагодарить их через вашу статью. Есть у нас хорошие специалисты, это правда. Низкий им всем поклон…
Катерина Владимировна провожает нас до двери, протягивает куртки. С фото на полке смотрит на нас улыбающаяся и счастливая Настя.
— Пусть бы уже изобрели какой-то метод либо более ранней диагностики, либо лечения рака. И возможно, кому-то повезет гораздо больше, чем нам, — вытирает слезы Катерина Владимировна.
Перепечатка текста и фотографий Onliner.by запрещена без разрешения редакции. nak@onliner.by