Ржавая баржа с необычным клепаным корпусом возвышается на берегу. Лежит и лежит себе, никого не трогает. Находится она в черте Гомеля, но расположена хитро, мало кто эту громадину видел вблизи. И почти не осталось людей, которые догадываются, что это вообще такое. Подходы надежно охраняют вода, непроходимые заросли, колючая проволока, а также полчища водных тварей. Там, в затоне Сожа надеется, что его оставят наконец в покое, последний трофей, который мы отобрали у Германии. Когда-то такого добра у нас было много.
Читать на OnlínerЗатон у Гомельского фанеро-спичечного комбината — лишь один из многочисленных заливов Сожа, о существовании которых многие гомельчане не подозревают (да им и не надо). Раньше лес на предприятия деревообработки доставляли по воде, но давно бросили. Теперь все поездами.
А затон и канал остались. Жители окрестных кварталов ходят сюда купаться, браконьеры-любители порой ставят сети, рыбнадзор вытаскивает их, утки строем выгуливают молодняк — покой и идиллия. Здесь же осели некоторые остатки самоходного и несамоходного флота. К мрачным силуэтам на берегу все привыкли. Это уже часть пейзажа, которую не замечаешь. Вроде и рукой подать, да не дотянешься.
Чтобы добраться до нашей цели, надо свернуть с нормальной тропы в заросли. Крапива в этом году уродилась неплохо, грех жаловаться. Похоже, здесь давно никто не ходил.
Вообще-то, этот водоем с годами становится похож на импровизированное кладбище флота. То тут, то там разбросаны останки теплоходов и несамоходных судов. Это все имущество частников. Когда-то люди зачем-то выкупали у пароходства списанные суда, замышляли красивые бизнес-проекты, сами в них верили. Потом романтические устремления напоролись на скучную реальность.
В этом несанкционированном «музее» под открытым небом вообще много любопытного. Почти у каждой развалины богатая, если не сказать героическая история.
Вот из этой некрасивой штуки, например, полвека координировалась работа десятков теплоходов в гомельском порту. Но тогда она еще была красивая.
Железобетонный корпус — то, что осталось от раритетного дебаркадера ДЖ-7. Кроме диспетчерской, в двухэтажной надстройке располагались служебные и технические помещения, маленькая гостиница для плавсостава, библиотека и красная комната с портретами членов Политбюро ЦК КПСС.
В девяностые судно, ставшее ненужным порту, купила новая хозяйка. Мечтала сделать гостиницу с рестораном, да так и не собралась. С годами дебаркадер дичал, несколько раз убегал вниз по течению, его ловили, привязывали обратно. А 27 января 2013 года деревянная надстройка загорелась.
С тех пор ненужное корыто 1957 года постройки валяется на берегу. И, видимо, планирует стоять тут вечно: высококачественный бетон не гниет.
Это нынче тут пиявки да лягушки. Сейчас по Сожу и порожнее судно не везде пройдет. Но эти берега помнят времена, когда глубины были приличные, а на «Гомельдрев» доставляли лес длинными плотами. Теперь не всякий и поверит, что был такой вид транспортировки по реке. Обнажившееся от засухи дно кое-где усеяно бревнами. Им по меньшей мере полвека, если учесть, что плоты перестали водить сюда в начале шестидесятых.
В обычные годы при высокой воде этот подводный мир не виден.
Треща буреломом и распугивая уток, подбираемся к нашей основной цели. Клепаный корпус не похож ни на что другое — так не строят уже лет сто.
Некоторые заклепки из последних сил плачут мазутом, напоминая, для каких грузов предназначалось судно.
Корпус и палуба старые, оригинальные. Более поздние надстройки срезаны.
Металл здесь не столько ржавеет, сколько обрастает лишайниками, им нравится старинная грунтовка. Натуральная, без вредных добавок.
Внутри из признаков жизни — несколько гнезд шершней (нежилых) да иконы.
Раньше в этих трюмах плескались тонны дизельного топлива и машинного масла. Теперь только грязная вода.
Ни якорей, ни якорных цепей не осталось. На стопорах брашпиля заметна латиница, которая может означать что угодно. Не исключено, что стопоры тоже достались от немцев, хотя сам брашпиль, похоже, наш, отечественный.
Остаются вопросы. Откуда в наших краях взялось такое странное судно? Когда оно построено? О том, что в «наши дни» оно использовалось как нефтянка, конечно, все местные речники знают: тысячу раз подходили заправляться. Но вот что было до этого…
Известно, что после списания судно купил предприниматель. Но, похоже, теперь не знает, что с этим богатством делать. «Временно» поставил в затоне, никакие требования распорядиться собственностью не помогают.
Скудная информация о барже (списали ее только в 1999 году) отыскалась в Белорусской инспекции речного судоходства. Записано: построена в 1950 году в Будапеште, корпус сварной… Нестыковка.
О настоящем времени постройки можно догадываться по тому, что клепаные корпуса судов в мире перестали делать в тридцатые годы XX века, перейдя на более дешевую и эффективную сварку. Да и с Венгрией, похоже, погорячились.
— Это там неправильно записано! — уверяет бывший капитан Афанасий Шкляров.
Шкляров давно на пенсии, отработал на речном флоте 43 года, в том числе 32 в качестве капитана ледокола «Полярный». Сразу вспомнил эту нефтянку: не раз таскал ее по разным портам. С особой теплотой припомнил, как много лет назад лично забивал молотком заклепки, которые начали пропускать топливо.
— Ее к нам пригнали в конце сороковых по репарации. И не ее одну, таких судов было несколько. А то, что она из Германии, я знаю непосредственно от шкиперов и капитанов, которые эти баржи буксировали.
Более того, сам «Полярный», работавший в Гомеле до девяностых годов, тоже «отобрали у немцев». Среди плавсостава порта была популярна байка: мол, изначально этот теплоход назывался Adolf Hitler. И даже надпись будто бы то и дело проступала. Шкляров на это только ухмыляется:
— Болтать можно много чего. Как он на самом деле назывался у немцев? Да сейчас никто не вспомнит. Знаю, что строился он как простой буксир в 1936—1937 годах. Еще, кроме него, помню, теплоход «Сторожевой» у нас ходил, тоже трофейный, барж было несколько. А «Полярный» уже в Гомеле назначили ледоколом, реконструировали корпус, позже поменяли двигатель. Внутри там все было устроено добротно, толково. Иллюминаторы в машинном отделении латунные, в каюте у меня тумбочка и стол из красного дерева… Вот вы расспрашиваете, а у меня сердце побаливает. Мы ведь на нем все реки Беларуси обошли, каждую весну лед вскрывали, с нас в Гомеле навигация начиналась. Когда в 1992-м мой бывший механик позвонил и сказал, что «Полярный» порезали, я прямо и не знал, как дальше жить. Эх, его же на постамент надо было ставить, а не на лом пускать!
Грустно и то, что фотокарточек «Полярного», похоже, не осталось.
* * *
Тема наших трофеев вообще изучена слабо. Очевидно, что она не исчерпывается ржавой баржей.
Например, говорят, до сих пор где-то используются рельсы, привезенные из Германии. Даже якобы с символикой производителя.
— В 1943-м в деревне Горваль на Березине партизаны бригады «Большевик» сорвали переправу отступавших немцев, — добавляет историк Юрий Глушаков. — Те бросили больше сотни автобусов и машин с грузом, в том числе несколько чемоданов с орденами. Ордена не пригодились, а автобусы отправили в Гомель. С них и начинался местный общественный транспорт. Старожилы утверждают, что в шестидесятые трофейные автобусы еще ходили.
Еще один важный трофей — ныне заброшенный Гомельский пивзавод. Помимо того, что его здание строили пленные, так и часть оборудования была привезена из Германии.
Бывшие работники утверждают, что вплоть до момента, когда завод «задушили» в девяностые, там использовали старую лабораторную посуду с немецкими логотипами.
Разумеется, большой практической полезности во всем этом имуществе нет. Историческим памятником кучу даже очень красивых заклепок тоже считать сложно. Такую историю родного края не преподают в школе. И официальные экскурсоводы ни за что не свернут с проторенного маршрута в какие-то подозрительные кусты. А зря. Там можно найти что-нибудь интересное.
Перепечатка текста и фотографий Onliner.by запрещена без разрешения редакции. nak@onliner.by
