«Если сказать, кем работаю, минут 15 придется отвечать на вопросы»

К интервью мы готовились долго. Первый раз с Натальей я должна была встретиться еще в ноябре, однако женщина предупредила: сейчас несезон — памятников нет, поэтому и показывать нечего. Решили перенести на весну. Спустя несколько месяцев захожу в мастерскую и чувствую, как на меня смотрят десятки мертвых глаз… Однако мрачную атмосферу быстро прерывает улыбчивая белоруска.

— Вы извините, у нас тут немного не убрано. Где-то пыль, где-то инструменты валяются… В общем, обычный рабочий процесс. А вот этот портрет, кстати, еще не доделан, поэтому его не фотографируйте.

В профессию мастер пришла, когда ей было 25. За плечами пять лет художественной школы, а в дипломе запись: «техник-технолог, дизайнер одежды». По специальности белоруска не работала, а в сферу бытовых услуг попала случайно. Говорит, затянуло так, что до сих пор в трудовой значатся лишь две записи.

Свой первый потрет на камне Наталья помнит хорошо. Делала его долго, кропотливо, под надзором. Все-таки гранит не бумага: если что-то не так, ластиком не сотрешь. «Дебют» занял около недели, и в итоге мать умершего парня осталась довольна.

За 20 лет опыта Наталья нарисовала тысячи работ — и к каждой из них относилась с трепетом. Женщина уверена: если из десяти портретов от одного откажутся, значит, пришло время сменить профессию. А свою работу она любит.

— Если говорить об этом в открытую, нужно быть готовым к тому, что следующие 15 минут тебя завалят вопросами. Люди удивляются: а что, а как? Поэтому на первых порах я расплывчато отвечала, что работаю в сфере памятников.

Иногда на тот же вопрос белоруска отвечает, что просто создает портреты. Затем, как правило, следует просьба «нарисовать меня», на что мастер с улыбкой говорит: «Вам это не надо».

«Если все истории пропускать через себя, свихнуться можно»

Портреты на памятниках делают двумя способами: на станках и вручную. Правда, художников становится все меньше. Дело в том, что это и дольше, и эмоционально сложнее. Если станок справится с заданием за три-четыре часа, то работа мастера может растянуться на неделю, а то и больше.

— В чем принципиальное отличие ручного портрета от механического? — интересуемся мы.

— В деталях. Те, кто хочет видеть своего близкого более «живым» и настоящим, обращаются к портретистам. Хотя и станки сейчас вышли на новый уровень, делают все качественно.

Инструмент у художника-гравера не из дешевых. Наталья показывает машинку за $120, спицы, присыпку для перевода портрета на камень, карандаш, ручку и… пудру. Говорит, в обычном магазине такое не купишь: рабочий инструмент продается сугубо на выставках.

Процесс создания портрета начинается со встречи с заказчиком. Как правило, памятники не ставят сразу после смерти: это происходит через год, два, три. А потому с незажившими ранами родителей или родственников Наталья не встречается: к этому времени эмоции чуть остывают, и утешать никого не приходится.

Расспрашивать о причинах смерти женщина тоже не любит. И не потому, что ей это неинтересно.

— Представьте: вот приходит человек и начинает рассказывать, от чего умер сын или дочь. Я начинаю «грузиться», переживать, примерять эту историю на свою семью… Оно мне надо? Если пропускать все через себя, так и свихнуться можно. Правда, попросить не рассказывать я тоже не могу: иногда бывает, что человеку просто нужно выговориться…

«Рисую умерших, а в наушниках играет плейлист сына»

Второй этап — ретушь. Вместе с человеком мастер обсуждает детали: что убрать и где подправить. Обычно близкие просят сменить одежду и «дорисовать» прическу. Также могут попросить сделать человека немного моложе.

После того как фотографию отредактируют и распечатают, изображение переводится на камень. Делается это с помощью специальной бумаги — знакомой нам из детства «копирки». Затем начинается долгая и кропотливая работа мастера.

— Иногда бывает, что я могу проснуться без настроения, однако прихожу в мастерскую, сажусь за портрет и абстрагируюсь. Могу включить музыку в наушниках — это тоже отвлекает.

— Под каких исполнителей рисуете портреты умерших? — спрашиваем мы.

— У меня играет плейлист сына. Здесь и классика, и поп-хиты, и что-то бодрое — все вперемешку, в общем. А вот радио в мастерской слушать не люблю, меня оно напрягает.

Белоруска признается: мертвые ее не пугают. Во время процесса она старается «отключаться» и просто делает свою работу. Правда, иногда все же бывают ситуации, когда отвлечься не выходит.

— Сложнее всего для меня — рисовать портреты детей. Я мама, а потому даже представить боюсь, что в такие моменты испытывают родители. В первое время отдавала подобные заказы коллегам-мужчинам. Сейчас, конечно, делаю все, но чисто психологически невероятно тяжело…

По словам Натальи, 90% тех, кто создает портреты вручную, — мужчины. Связано это с тем, что выдержать такое напряжение могут не все. Однако и мужчинам работа дается тяжело, поэтому зачастую они справляются со стрессом с помощью алкоголя.

«Раньше рисовала в основном пожилых, а сейчас онкология сравняла всех»

Во время беседы белоруска вспоминает одну из самых сложных работ: это был мальчик, который умер от онкологии. Художник с трудом рассказывает, как создавала портрет малыша. Но еще сложнее Наталье было рисовать… собственного отца. В этот момент женщина замолкает и с грустью опускает глаза. Шепотом говорит, что об этом лучше не писать, — судя по всему, рана до сих пор открыта.

— Полгода я вынашивала эту мысль. Думала и размышляла, как же быть… Сперва хотела отдать папу другому, однако в итоге взялась сама. Плакала, улыбалась, рисовала… Не описать словами. Очень больно.

Художник-гравер считает, что создавать такие портреты может не каждый: кроме морального аспекта, есть еще и физический. Например, от слишком кропотливой работы и постоянного напряжения у портретистов ухудшается зрение, болят суставы.

— Все это издержки профессии, которые, к сожалению, мало кто понимает, — говорит мастер.

Из самых необычных работ — памятник высотой в полтора метра. Мастер вручную рисовала святую, которая «держит» два портрета, обрамленные рамкой из сердец. Теперь работа белоруски расположена прямо на входе одного из городских кладбищ.

Кроме умерших, Наталья рисует ангелов, свечи и цветы, грузовики, мотоциклы, танки, игрушки и даже домики с курочками. Здесь фантазия родственников безгранична.

Раньше, по словам женщины, в основном приходилось делать портреты пожилых людей. Сейчас ситуация изменилась. Кроме мотоциклистов, которые разбиваются каждый год, становится все больше умерших от рака.

— Онкология сравняла всех, — считает белоруска.

При этом «страшной» свою работу она назвать не может. Говорит, однажды к ней пришла женщина, которая изо дня в день сталкивается со смертью в детском онкоцентре.

— Вот это действительно страшно… — говорит мастер.

По ее словам, «работать» с умершими не так ответственно, как с живыми: неудачный портрет можно переделать, а вот оборвавшуюся жизнь уже не вернешь.

«50% моей работы — это живые люди»

Это звучит странно, но художница-гравер довольно часто рисует портреты живых людей. Как правило, это пенсионеры, у которых умер кто-то из супругов. То есть человек заказывает двойной памятник, где рядом с умершим рисуют и его самого. Дату смерти «добивают» уже позже.

— Я хоть и суеверная, но конкретно в это стечение обстоятельств не верю. Во-первых, так дешевле. Во-вторых, люди заказывают «двойники» для того, чтобы не отличались сами портреты. У каждого мастера свой почерк, поэтому важно, чтобы на одной плите два лица «принадлежали» одной руке.

Правда, иногда бывают ситуации, когда памятник с одним из живых супругов простоял на кладбище лет 20, а другой человек все еще жив… В таком случае заказчик может привезти плиту снова, чтобы обновить портрет или просто сменить оформление. Подобные случаи удивления уже не вызывают, рассказывает Наталья.

Был в жизни белоруски и переломный момент: внезапно остановилось сердце хорошей знакомой. Событие настолько ее потрясло, что женщина осознала: выхода нет только из гроба — все остальное можно исправить.

— Возможно, звучит банально, но моя работа помогает как нельзя лучше ценить жизнь. Когда ты часто сталкиваешься с горем, понимаешь: самое главное — здоровье. А все остальное — это так, мелочи, которые не должны выбивать из колеи. Пока живется, нужно жить. Кто знает, может, «там» действительно ничего нет? Хотя я в это искренне верю.

Есть о чем рассказать? Пишите в наш телеграм-бот. Это анонимно и быстро

Перепечатка текста и фотографий Onlíner без разрешения редакции запрещена. ga@onliner.by