Напишите отзыв на товар и получите шанс выиграть робот — мойщик окон

Кто такая Жюстин Трие?

Выпускница Национальной школы изящных искусств в Париже начинала с социальной документалистики в стилистике эстетского репортажа: в 2007 году сняла короткометражный фильм Sur Place про студенческие протесты, в 2008-м — зарисовку о президентских выборах под названием Solférino. Последние десять лет Трие — завсегдатай Каннского кинофестиваля, премьеры всех четырех полнометражных картин француженки проходили на «домашнем» смотре. Правда, до «Золотой пальмовой ветви» ее лишь единожды отметили премией «пальмовой собаки» (наградой за лучшего пса-актера).

Эмоциональный центр картин режиссера — внутренний мир сложных женщин на грани нервного срыва, пытающихся не запутаться в лабиринтах из чувств, эмоций, профессиональных обязанностей и влечений. В дебютном «Возрасте паники» рассказывалось про журналистку, жизнь которой идет наперекосяк после случайной встречи с бывшим. «В постели с Викторией» — ироничная история невротичной матери-одиночки, ее назойливых экс-бойфрендов и странных ухажеров, «Соблазн» — замаскированная под триллер мелодрама о психотерапевте, слишком сильно увлекшейся любовным треугольником клиентки.

Многие сюжеты Трие (она снимает только по своим сценариям) похожи на те, что обычно разворачиваются в старомодных эфирных сериалах и любовных романах в мягких обложках, — а француженка, в общем-то, и не скрывает, что ей интересно исследовать типажи людей, которых всегда изображает, но не до конца раскрывает телевизионное «мыло». Еще режиссер признавалась в запойном увлечении тру-крайм-контентом, и у выведшей ее в высшую киношную лигу «Анатомии падения» ноги растут как раз из популярных криминальных процедуралов.

О чем фильм?

Знаменитая немецкая писательница Сандра живет вместе с мужем-французом Самуэлем (тоже писателем) и слабовидящим сыном-подростком Даниэлем в уютном шале, спрятанном где-то в Альпах, на малой родине супруга. Женщина собирается дать интервью специально приехавшей ради этого в глушь студентке журфака, но разговор все никак не клеится, да еще и Самуэль то ли из вредности, то ли из ревности, то ли просто прикола ради включает на всю громкость инструментальный кавер на Фифти Сента. Метафоричный пролог уже намекает на то, что говорить и слышать в этой семье разучились.

В следующей сцене Даниэль, возвращающийся с прогулки с собакой, натыкается на бездыханное тело отца, лежащее под домом. Запоздало приехавшая полиция выяснит, что мужчина выпал из окна мансарды на третьем этаже, в которой сам делал ремонт и иногда запирался, чтобы поработать. Что это: несчастный случай, самоубийство, убийство разъяренной женой — по неосторожности или намеренно?

Довольно быстро становится понятно, что Трие вовсе не собирается раскрывать карты и определяет зрителя в положение мальчика — слепого свидетеля, да еще и единственного в этой истории. Доводов в пользу какой угодно версии произошедшего хватает в любое время, субъективное восприятие и воображение оттесняют факты, а истина где-то рядом, но всегда вне поля зрения.

Получается, это детектив?

Завязка «Анатомии падения» действительно очень похожа на камерный детективный процедурал: интрига закручена вокруг таинственной смерти в старом особняке, а в центре внимания — небольшое количество героев, о каждом из которых постепенно всплывают новые подробности. Но в фильме так и не появится никакого проницательного сыщика, который свяжет вместе все детали и расскажет, как все было на самом деле. Над самим процессом поиска объективной правды Трие даже местами откровенно издевается. Эксперты абсолютно по-разному трактуют причины появления одних и тех же капель крови, а попытка реконструкции трагических событий превращается в абсурдный фарс: следователи по кругу включают музыку и заставляют помощников орать друг на друга, чтобы якобы доказать, что сын слышал ссору.

Через какое-то время кино меняет жанр на юридическую драму — здесь режиссер тоже изображает зал судебных заседаний не как место, где докапываются до справедливой истины, а как пространство для раскручивания эффектных историй. Вопрос виновности или невиновности подсудимого оказывается второстепенным: победит тот, у кого сюжетный твист окажется более впечатляющим.

«Анатомия падения» едва ли не в каждом эпизоде демонстрирует, как легко можно манипулировать восприятием публики, стоит лишь вбросить какую-нибудь любопытную деталь в духе сенсационных документалок про маньяков. Сперва, например, выясняется, что в одной из книг Сандры героиня хотела убить мужа — и вот уже все в деле становится «очевидно». Потом оказывается, что Самуэль давно был в депрессии из-за несчастного случая с сыном, страдал от «синдрома белого листа» и годами не мог выдавить из себя ни строчки — теперь уже более правдоподобной кажется версия с самоубийством.

На самом деле Трие сажает за скамью подсудимых скорее не конкретную героиню, а весь институт современного брака в целом, забираясь на территорию классических драм о непроговоренных обидах мужа и жены: «Сцен из супружеской жизни», «Крамера против Крамера», ну и недавней «Истории о супружестве».

Само название «Анатомия падения» тоже отсылает не только к центральной околокриминальной истории, но и к разрушению брака. Только если тот же Ингмар Бергман пытался по-настоящему препарировать отношения экранной пары (и потом хвастался, что в Швеции после премьеры выросло число разводов), то Трие, намеренно удаляя из повествования фигуру супруга, не выходит за пределы холодной теории, учебника анатомии. Мол, тыкать указкой в универсальные проблемы, конечно, можно — но что на самом деле творится внутри каждой отдельной семьи, можно лишь гадать. Хотя кульминационный флешбэк с ссорой героев, где они высказывают друг другу все накопленное за годы, наверняка станет триггером не для одного десятка пар в кризисе.

И не скучно два с половиной часа слушать разговоры?

Обстановка в «Анатомии падения» — минималистичная, даже очень скупая на внешние детали: все-таки фильм был снят за смешные по меркам большого кино $7 миллионов. Большая часть действия разворачивается в настоящем зале суда, который для фильма украсили так, чтобы он производил слегка карикатурное впечатление — будто все это на самом деле происходит в голове у писательницы. Кроме того, у картины даже нет саундтрека — если, конечно, не считать кривоватые фортепианные партии, которые исполняет слабовидящий мальчик во время переходов от эпизода к эпизоду.

При этом режиссер все равно умудряется сделать фильм захватывающим — не только благодаря словесным баталиям адвокатов и обвиняемой с прокурорами и свидетелями. Трие постоянно идет на разные формалистские ухищрения и разнообразит сдержанную, серо-коричневую картинку остроумными кадрами: в начале, например, несколько эпизодов сняты на ручную цифровую камеру с имитацией любительской съемки при помощи резких длинных зумов. Тот самый ключевой флешбэк с перепалкой супругов показывают только до определенного момента — догадываться, что произошло дальше, придется только по звукам с диктофонной записи. В еще одной важной сцене Самуэля озвучивают голосом его сына, а перекрестные допросы мальчика сняты длинными кадрами с фокусом только на его лице.

Ну и далеко не самую последнюю роль в сюжете сыграет собака главных героев — вряд ли стоило ожидать, что двукратная лауреатка премии Palm Dog просто так будет показывать на экране симпатичного песика.

Что в итоге-то, заслуженно дали «пальмовую ветвь»?

Принято считать, что главный приз крупнейшего кинофестиваля — это своего рода жест. И что в Каннах награждают только то кино, которое каким-то образом соответствует актуальной мировой повестке и высказывается о современном обществе: так, в 2021-м «Золотая пальмовая ветвь» досталась феминистскому боди-хоррору «Титан», а в прошлом году награду унес «Треугольник печали», сатира на бомонд. Обычно все так и есть, хотя бывают и исключения, когда жюри решает отметить просто хорошее кино и многолетние заслуги автора. Кажется, «Анатомия падения» — тот самый случай.

В картине Трие нет никакого двойного дна — кроме тех смысловых слоев, что считываются если не после взгляда на постер и прочтения синопсиса, то уж точно в первые полчаса просмотра. На экране честно показывают последствия трагедии в одной отдельно взятой семье, без попыток вывести все в социальную метафору. Главные герои могли бы жить хоть в 2023-м, хоть в 1973 году — даже в несколько раз подчеркнутом языковом барьере Сандры и Самуэля нет намеков на метафору какого-нибудь межнационального конфликта. Философствования о зыбкой грани между правдой и вымыслом тоже вполне вневременные.

Все зависит от вашего личного отношения к значку с веточкой в углу постера: если ждете от каннского победителя остросоциального шедевра, то есть большой риск разочароваться. А если идете просто за увлекательной, блестяще написанной и изобретательно снятой, пусть и не оставляющей после себя следов в сердце, драмой — то из всех лауреатов фестиваля за последние лет двадцать «Анатомия падения» подходит под эти критерии больше всего.

Читайте также:

• В кино идет новый и, вероятно, последний фильм Вуди Аллена. Это не шедевр, но все еще лучший выбор для уютного осеннего вечера
• Венецианский фестиваль покорила секс-фантастика от режиссера «Фаворитки»: кажется, это главный претендент на «Оскар»

Наш канал в Telegram. Присоединяйтесь!

Есть о чем рассказать? Пишите в наш телеграм-бот. Это анонимно и быстро