---

— Николай, стать парфюмером — не самый очевидный выбор для мальчика из агрогородка Бабичи. У вас сверхъестественный нюх, в этом все дело?

— Я вас разочарую: нюх у меня самый обычный. Здесь уместна аналогия со среднестатистическим «белым воротничком», который не ходит в тренажерку, и профессиональным спортсменом. Штангист поднимает 200 килограммов, а человек без подготовки — килограммов 70. С ароматами та же история. Если тренировать обоняние, регулярно «дегустировать» духи и все, что нас окружает, конечно, будешь чувствовать запахи острее. Это прокачивается. Спустя годы в парфюмерном деле могу сказать, что, естественно, я различаю больше ароматов, чем среднестатистический человек. Но это не сверхспособность, а навык, требующий регулярной тренировки и кропотливого труда. Парфюмером может стать каждый.

Я родился в Ельске, до 3 лет жил в Питере, а потом мы переехали на родину отца, в агрогородок Бабичи Речицкого района. Когда я учился в школе, моя мама была начальником почты, а папа — учителем. Обычная семья. И вы правы: стать парфюмером — не самый стандартный выбор для Беларуси. Я рос и никогда не думал, что окажусь в этой сфере. Именно поэтому моя миссия — сделать белорусов более парфюмерно образованными. Чтобы люди не думали: «А кем тут можно стать? Машинистом? Айтишником? Блогером?» Что знают о Беларуси за рубежом? Про сельское хозяйство, тракторы и автобусы? Но мало кто знает, что нам досталась в наследство серьезная парфюмерная база, одна из лучших в Европе. Сделать Минск парфюмерной столицей мира — почему бы нет? У меня амбициозные цели. Поэтому я и открыл парфюмерную школу. Белорусы и белоруски способны не просто умело пользоваться ароматами, но и создавать их. Да что далеко ходить. Кто создал аромат Chanel No 5? Эрнест Бо, русский парфюмер. Чем белорусы хуже?

Когда СССР с его мощными парфюмерными фабриками развалился, люди оказались в растерянности. Никто не понимал, что будет. Специалисты высокого уровня начали уезжать. Сейчас свободных парфюмеров на рынке гораздо больше, чем лет 30 назад. Каждый специалист может работать уже не на фабрику, а на себя, развивая культуру так, как он это видит, не привязываясь к условной Франции или Италии. Очень давно нет такого понятия, как «лучшая в мире французская парфюмерия». Потому что на лидеров индустрии работают специалисты со всех континентов, любых национальностей, включая русскоязычных мастеров.

— Рынок парфюмерии огромен. Что выгоднее: создавать запах жвачки или кондиционера для белья, делать отдушки для мыла, аромасвечи, придумывать новые духи для дешевого массмаркета или люкса?

— Думаю, каждый человек решает индивидуально, что ему выгоднее и к чему лежит душа. Я могу сделать абсолютно все, что вы перечислили. Парфюмер — это разработчик запахов. А запахи нужны везде — от самой парфюмерии (духи, одеколоны, туалетная вода) до свечей, автомобильных диффузоров и гелей для душа… Самый странный заказ, который я выполнял, — это аромат для кошачьих лотков (улыбается. — Прим. Onlíner). Индивидуальная работа парфюмера нужна и мелкому, и среднему, и крупному бизнесу.

— Обязательно иметь химическое образование, чтобы стать хорошим парфюмером?

— Я считаю, не обязательно. Школьных знаний химии вполне достаточно. А углубленное понимание формул понадобится только технологам на фабриках. Я могу сравнить себя с художником или кулинаром. Неужели художнику нужно специальное химическое образование, чтобы умело наносить краску на холст? Не думаю. Это не мешало условному Шагалу или Сутину выставляться на международной арене. Когда делаешь то, что тебе по-настоящему интересно, то, во что влюблен, ты обязательно станешь талантливым специалистом. Конечно, нужно постоянно обучаться. Невозможно стать хорошим парфюмером, если ты — бах! — и сказал себе: «Я знаю все!» Нужно постоянно прокачивать знания и в химии, и в сырье, брать частные уроки у парфюмеров за пределами Беларуси.

Высшее химическое образование поможет умело создавать отдушки, но не красивую парфюмерную формулу. Технолог — это человек, который смотрит на диван и думает: «А как его переработать и получить запах кожзама?»

— …и тут начинается «Парфюмер» Зюскинда. Сначала ты думаешь, как переработать кожзам, гиацинты и фиалки, а потом…

— О, да (смеется. — Прим. Onlíner). Как я люблю говорить, парфюмеры опасны после захода солнца. Шутка. Мы, в отличие от Жан-Батиста Гренуя, действуем гуманно.

— Как изменилось отношение человека к запахам по сравнению с XVIII веком — временем действия в романе Патрика Зюскинда? Большие города уже так не воняют, по крайней мере?

— На самом деле, города воняют все так же. Возможно, не серой из каминов, не скверным углем и бараньим салом из кухонь и не навозом с улиц, но по-прежнему воняют. Попробуйте выехать из Минска и пожить неделю на хуторе. Как только вы окажетесь в чистом лесном воздухе, голова закружится с непривычки. Инфошум с его соцсетями и гаджетами отвлекает нас, мешает чувствовать запахи так остро, как это делали наши предки в XVIII веке. Через запахи они ощущали опасность, доверяли себе и своему чутью. Мы утратили эту способность. Сейчас за нас решают машины, телефоны и интернет. Я не говорю, что это плохо. Это просто данность. Но есть выход: нюхать все, что попадается на пути, даже руки своих близких. Человек может научиться распознавать больше ароматов, чем позволяет «стандартная прошивка».

И, как бы мы это ни отрицали, ароматы по-прежнему влияют на окружающих. Конечно, не в такой степени, как у Жан-Батиста Гренуя, обладавшего неотразимой властью внушать людям любовь. Но все же запахи — это самая сильная память человека. Приведу простой пример. Представим пару — мужчину и женщину. Они были счастливы, влюблены, жили вместе. Но это сценарий с грустной концовкой: пара расстается на печальной ноте, делая друг другу больно. Максимально некрасивый развод с дележками и оскорблениями. У женщины возникает отвращение к бывшему. В хорошие времена, когда они были вместе и влюблены, мужчина постоянно пользовался условным Dior Sauvage. Этот запах стал прочно ассоциироваться с ним. Уже после развода, при попытке первого свидания женщина слышит Dior Sauvage на другом мужчине, который, в общем-то, ничего плохого не сделал и вообще вел себя как джентльмен, — но, увы, у него нет шансов. Хотя он здесь абсолютно ни при чем. Память подбросит все отрицательные ассоциации, связанные с ароматом. Так работает наш мозг.

— Вам нельзя болеть? Если нос заложен, а нужно сочинять духи — это конец света?

— Считается, что парфюмеры ведут самый здоровый образ жизни (улыбается. — Прим. Onlíner). Ведь что искажает восприятие ароматов? Острая и жирная еда, сигареты, алкоголь, плохое настроение и стресс. Во время пандемии ковида белорусы наконец заметили, что болезнь может привести к потере обоняния. Но и до ковида люди постоянно теряли запахи! Цепочка такая: стресс — простуда — до свидания, ароматы.

Парфюмеру действительно нельзя болеть. Но я живой человек, могу простудиться. Поэтому стараюсь каждый день повторять парфюмерные ноты, чтобы не забывать их. Одно дело — выступать публично с заложенным носом, это еще полбеды. Но создавать аромат, когда ты лишен обоняния, — это задачка со звездочкой. Можно сравнить с готовкой: когда вы в тысячный раз ставите в духовку лазанью, то уже не смотрите рецепт. Вы помните наизусть, сколько нужно фарша и соуса болоньезе. Можете сделать блюдо даже с закрытыми глазами. Так и с парфюмерным сырьем. Я знаю, как пахнет лимон, как пахнет сирень, как будет пахнуть сирень в соединении с лимоном… Я это помню наизусть.

Я стараюсь не работать, когда болею. Ведь это не ускорит выздоровление. Но ситуации бывают всякие. Помню, нужно было выступать на благотворительном вечере, несмотря на простуду. И я давал людям понюхать те ароматы, которые знаю. Я сам их не слышал, не чувствовал из-за простуды, но рассказать о них мог.

— Вы оцениваете человека по дороговизне его духов?

— Нет никакого смысла судить о человеке по аромату в обществе, где население парфюмерно необразованно. Бывает, я слышу запах, вижу внешний образ человека и понимаю, что они совершенно не сочетаются. Допустим, Baccarat Rouge 540 (для кого-то он пахнет йодом, для кого-то — бинтами) — это дорогой аромат, стоит около 1000 рублей. Но только один раз я наблюдал, чтобы им пользовались по-настоящему круто и элегантно. Если не уметь пользоваться духами, даже самыми дорогими, они будут казаться попсовыми и массмаркетными, одинаковыми, штампованными, раздутыми.

Важный момент: за последние пять лет белорусы совершили колоссальный скачок в парфюмерном развитии. И это не может не радовать.

— Вы можете по запаху определить, подлинные это духи или дешевая копия?

— Да. Но я перестал это делать, потому что люди обижаются (улыбается. — Прим. Onlíner). Начинают доказывать с пеной у рта: «Это оригинал, я ведь в дьюти-фри покупала! Такого не может быть!» Оценивать оригинальность/неоригинальность по запаху сегодня сложно. Люди должны понимать, с чем они сравнивают. Если я знаю, как должен пахнуть Chanel в духах и в концентрации парфюмерной воды, то могу, придя в магазин, сказать, подлинный это экземпляр или нет. Но все же запах — вторичный признак. Ведь духи обмену и возврату не подлежат. Поэтому важно оценить подлинность уже по упаковке. Об этом я рассказываю в своих лекциях. Даже купленные в Париже духи могут не быть подлинными — вопрос в том, где вы покупаете. Если это мультибрендовый дьюти-фри, конечно, там могут продаваться копии. Важно понимать, что копия — это не подделка, а разрешенный брендом вариант. В спецификациях и паспортах так и будет указано: лицензированная копия. Некоторые бренды выступают против копий, борются с ними. Например, Chanel — они присылают своих представителей даже в Минск, чтобы отследить официальность продаж.

— В дьюти-фри продаются копии? Жизнь никогда не будет прежней!

— Да, зачастую продаются. Каждый бренд сам отвечает за свою репутацию и решает, как поступить с копиями. С точки зрения покупателя максимально безопасно покупать в монобрендовом магазине. Люди думают, что экономят, покупая в дьюти-фри. Но классические запахи, которые выпускаются много лет (подчеркиваю, не новинки), в монобрендовом магазине можно купить дешевле, ведь это бутик производителя, его продукт, его лицо. У нас есть страх: зайдешь в условный Louis Vuitton — там цены как в космосе, обязательно дороже, чем в дьюти-фри! Но это неправда.

— Почему духи такие дорогие — €100 или €200 за жалких 30 миллилитров жидкости? Дело в редких ингредиентах, например в амбре и уде? В упаковке? Или просто в прихоти отдела маркетинга?

— Конечно, сырье решает. Но у всего есть предел, и бренд может ответить парфюмеру, что, как бы он ни хотел использовать, допустим, натуральный жасмин, это слишком дорого и нужно искать аналоги. Как формируется себестоимость духов до момента попадания на магазинную полку? 40—50% — это расходы на рекламу и маркетинг, около 20% — упаковка флакона, 10% — логистика, и только порядка 10% уходит на саму жидкость. Остальное закладывают на непредвиденные расходы.

— То есть я плачу́ в основном за то, чтобы условная Кейт Бланшетт красиво позировала на камеру, а не за саму жидкость?

— Это философский вопрос (улыбается. — Прим. Onlíner). Создателя аромата, парфюмера лучше не ограничивать в выборе и количестве сырья. Допустим, килограмм цветов жасмина самого лучшего сорта стоит €60 000. Пойдет бренд на покупку такого дорогого ингредиента в ущерб рекламе? Неизвестно.

Формула конкретных духов — это всегда секрет. Зачем вам знать, есть ли в составе амбра или уд? Чтобы хвастаться дорогими ингредиентами? Или чтобы аромат, неважно какой цены, приносил радость? Да какая разница, что за бренд и сколько он стоит. Ценность в другом — в ольфакторном восприятии. Нет хороших либо плохих ароматов. Духи за €1000 для кого-то будут звучать как за €10. А за €10 — как за €1000. Я помню, как, будучи студентом, подарил маме первые духи. Купил их в Минске, в ГУМе, за бешеные по тем временам для меня деньги — $100. Именно с таким запахом я представлял маму счастливой. В конце концов, духи — это не количество заплаченных купюр, а эмоции.

— Парфюмеры — это богатые люди или отшельники, которые запираются в лаборатории наедине с пипетками?

— Классный вопрос (смеется. — Прим. Onlíner). Я думаю, он справедлив не только для парфюмеров, но и для художников и писателей. Я считаю себя богатым человеком, потому что у меня есть любимая семья и возможность заниматься тем, чем я хочу.

---

Комментарий

Даже если вы не парфюмер, а обычный человек, в жизни бывают ситуации, когда болеть ну никак нельзя. А уж если это произошло, хочется встать на ноги поскорее. Как лучше поддержать иммунитет в марте? Отвечает врач-терапевт, пульмонолог высшей категории медицинского центра «Элар» Ирина Синкевич.

— Сейчас я наблюдаю небольшой подъем вирусных инфекций. Их вызывают разные агенты, например вирус гриппа, аденовирусы, респираторно-синцитиальный вирус, коронавирус. Общими в этой разномастной группе будут короткий инкубационный период и похожие проявления: насморк, кашель и так далее. Казалось бы, это обыденные вещи, но инфекции снижают резистентность организма, а потому требуют внимания, в том числе врачебного.

Есть несколько способов поддержать иммунитет в начале весны. В первую очередь это вакцинация. Человеческий организм очень сложен, за тысячелетия эволюции он выработал хитроумный механизм защиты под названием «иммунитет». С помощью вакцинации мы стимулируем клетки иммунного ответа и создаем новые антитела. Клетки, один раз поучаствовав в этом процессе, сохраняют память к конкретной инфекции и в случае повторной встречи приходят «подготовленными». Вакцинация не исключает возможность заражения, но точно снижает риски тяжелого течения болезни.

Второй вариант, особенно в сезон вирусных инфекций, — это препараты, активирующие клеточный иммунитет. Они влияют на макрофаги — это стражи, которые живут на слизистой. Макрофаги вырабатывают интерферон. Препараты стимулируют активность макрофагов и тем самым повышают концентрацию интерферона на слизистых.

Третий способ — этиотропная терапия. Ее выбирают, например, при гриппе. Пациенту назначают препараты, которые воздействуют на сам вирус, и эффект хороший.

Если отойти в сторону от медикаментозной профилактики, то самое элементарное — личная гигиена и дистанция: не контактируйте с заболевшими, пользуйтесь средствами защиты. Это разорвет порочный круг заражения. Затем важно подумать о питании. Добавить в рацион не просто витамины C и D, но и белки. Ведь белки — основной строительный материал для клеток иммунитета. Плюс закаливание, достаточное количество кислорода — это помогает органам и тканям работать как положено. И наконец, отсутствие стрессов. Я понимаю, что избегать их полностью в современном мире не совсем реалистично, но научиться управлять своими эмоциями вполне возможно — это сразу снизит нагрузку на иммунную систему.

На мой взгляд, если клиническая картина заболевания налицо, не нужно геройствовать. Это ни к чему хорошему не приведет. Стоит обратиться в поликлинику, а в тяжелых случаях — в стационар. И тогда шансы быстро поправиться возрастают многократно. Именно врач подберет наилучший, подходящий именно вам метод лечения.

Спецпроект подготовлен при поддержке ООО «АмантисМед», УНП 690854801.

Читайте также:

• «Если не умираю, я приду на работу». История человека, которому нельзя болеть
• Сомелье о dolce vita, ее изнанке и бутылках за $7000: «Отменить работу нельзя, даже если ты заболел»

Наш канал в Telegram. Присоединяйтесь!

Есть о чем рассказать? Пишите в наш телеграм-бот. Это анонимно и быстро

Перепечатка текста и фотографий Onlíner без разрешения редакции запрещена. ng@onliner.by