---

Разбираясь в предыдущих публикациях со страхом, болью и влюбленностью, мы уже поняли: любое состояние — это коктейль гормонов, который наш организм смешивает для разных ситуаций. Он никогда не спрашивает, хотим ли мы, но всякий раз у него есть причины подать нам именно эту комбинацию.

Страх, если правильно им пользоваться, охраняет нас от внешних опасностей и собственной дурости. Боль предупреждает о повреждении и заставляет бережно относиться к своей ране до заживления. В состоянии влюбленности наша эффективность (творческая, производственная, сексуальная) способна повышаться многократно. Вроде пока все логично и понятно. И даже будто бы есть способы этими состояниями управлять.

Но зачем нам горе? Для чего бывает так плохо, что на этом фоне серьезная физическая боль не кажется такой уж проблемой? Какой прок в этих страданиях — если потерянное все равно не вернуть? А если поймем, что нам с этого понимания?

Как устроено горе

Горе принято определять как сильное переживание, связанное с потерей кого-то или чего-то (человек, здоровье, благополучие, достоинство, собственное будущее). Физические проявления — отчаянно работающие слезные железы, затрудненное дыхание, пресловутый ком в горле, судорожные рыдания, позволяющие сделать вдох, ускоренный пульс — это, разумеется, верх айсберга.

Горе у каждого свое, но, как бы индивидуальны мы ни были, устроено оно по стандартным правилам. В идеале это конечный процесс, у него есть закономерности, хронология. Всякий раз впереди нас ждут хрестоматийные пять стадий — те самые отрицание, гнев, торг, депрессия, принятие. Обойти их нельзя. Зато можно застрять внутри одной из них, надеясь на чудо. И тогда хронология летит к чертям, горе не кончится.

Понять механику экстремальных состояний — а значит, научиться с минимальным ущербом (или вообще с пользой) выживать в этой гормональной буре — нам помогает психолог-психотерапевт Татьяна Морозова.

— Для лучшего понимания давайте представим печаль как белый свет, разбитый на спектр. Горе — это крайний, самый интенсивно окрашенный оттенок. Пусть будет фиолетовый. Такая печаль на максималках…

— Таки если я потерял черненькие наушники — это у меня уже горе или ерунда какая-то? Я очень переживаю!

— Может, и горе — по вашей личной шкале. Смотря насколько вы к ним привязаны, что они для вас значат, каковы эмоциональные и организационные последствия потери, можно ли ее заместить. Может, это у вас семейная реликвия от бабушки… Другими словами, вы сами решаете, горе ли это. Для того и дан жизненный опыт, что он позволяет различать такие оттенки на фоне разных событий. Горе обычно связано с безвозвратной потерей. Но для человека с небольшим опытом это вполне могут быть и наушники.

Конечно, важно, как конкретный человек и культура страны в целом относятся к жизни и смерти. Где-то похороны — это праздник и повод для фейерверка: человек ушел в лучший мир. Кто-то старается не бояться смерти, потому что планирует попасть в Валгаллу, и не попавшие туда могут ему только позавидовать. А где-то это однозначная трагедия.

Ну а внешние проявления горя мы, в общем, понимаем интуитивно. Человек выбирает грустные темы для разговора, вообще меньше разговаривает, не улыбается, у него слабый голос, потухший взгляд, понурая осанка, медленная походка…

— Знаю людей, которые выглядят так постоянно.

— Возможно, у них есть заблокированные переживания…

Зачем нам горе?

— Стойте. Зачем нам нужно горе? Плохое уже все равно произошло — зачем мне надо еще и горевать? Не правильнее ли мобилизоваться и жить дальше?

— У этого состояния есть несколько важных функций. Во-первых, горе — эффективный объединяющий механизм. Это работает и в рамках семьи, и для целого народа. Можно вспомнить немало ситуаций, когда общая беда объединяла людей.

Кроме того, горе конкретного человека обладает свойством запускать эмпатию у окружающих. Это касается, например, помощи людям, попавшим в сложную ситуацию, сборов на лечение для ребенка. Мы видим, как вокруг таких ситуаций возникает определенное сообщество — этих людей напрямую проблема не коснулась, но они посчитали нужным подключиться.

Ну и, конечно, все, что с нами происходит, — это неповторимый опыт. Австрийский психиатр и невролог еврейского происхождения Виктор Франкл попал в нацистский концлагерь. Он провел в заключении больше двух с половиной лет, его семья погибла. В лагере Франкл занимался психологией, помогал заключенным. Вот он рассматривал происходящее именно как опыт. После освобождения написал: «Если уж судьба возложила на человека страдания, он должен увидеть в этих страданиях, в способности перенести их свою неповторимую задачу. Он должен осознать уникальность своего страдания — ведь во всей Вселенной нет ничего подобного; никто не может лишить его этих страданий, никто не может испытать их вместо него. Однако в том, как тот, кому дана эта судьба, вынесет свое страдание, заключается уникальная возможность неповторимого подвига».

Проще говоря, страдания делают нас лучше, развивают. Помогают выходить за свои пределы, открывать лучшие качества. Человек, имеющий такой опыт, как правило, более глубокий, зрелый, духовно развитый.

Не застрять в текстурах

— Такой опыт может не только развить, но и травмировать. И там уже не до лучших качеств.

— Есть такое понятие, как патологическое горевание. Человек оказывается не готов соприкоснуться с чувствами, пугается, старается заблокировать их. Такое подавление вредно. Человек застревает в этом состоянии. На это уходит много душевной энергии, что приводит к апатии, затаскивает человека в глубокую депрессию, он теряет свое «я».

— И что надо делать?

— Горевать: никто за нас это не сделает. И не мешать горевать другому. Пока человек не пройдет каждую ступеньку горя, он не выберется.

— А как я могу помешать?

— У нас почему-то довольно развита традиция одергивать, ограничивать человека, который «слишком сильно» проявляет эмоции. Находятся доброжелатели, которые советуют не плакать, собраться — потому что «близкие расстраиваются на облачке» и тому подобное. Это, конечно, дисфункционально, как раз ведет к изоляции. Чаще такое исходит от людей, которые сами не выдерживают свои чувства.

— Что еще надо делать, чтобы все испортить? Веселить, анекдоты рассказывать?

— Как ни странно, юмор уместен в самых тяжелых ситуациях, но важно чувствовать человека, быть с ним в контакте. Есть примеры совершенно черного концлагерного юмора — который, тем не менее, помогал людям выживать и оставаться собой.

А вот чего не стоит делать, если ближнему плохо, так это, например, убеждать, что его горе не такое уж и горе. Или использовать фразы вроде «Забей», «А вот у меня…» или «Все будет хорошо» — да не будет.

— Как горевать неправильно? Напиться водки — это горевание?

— Напомню: горевание — это процесс переживания чувств, без этого никак. Водкой человек глушит боль, вряд ли он так горюет. Но если он в контакте со своими чувствами, то и не захочет делать то, что ему не подходит. Он может мыть посуду, смотреть кино, гулять — и горевать. Причем желательно сохранить рутинную активность в щадящем режиме. Человек, потерявший близкого, может хотеть вспоминать о нем, говорить, совершать какие-то ритуалы, помогающие проживать все это. Девять дней, сорок дней — из этого разряда. Обратиться к психотерапевту — тоже прекрасное решение.

В общем, неправильно — это подавлять свои чувства.

— Ну все равно, как бы горе ни обогащало наш духовный мир, никто не хочет его испытывать. Хочется, чтобы поскорее отпустило. Тем более что все уже случилось, не исправить…

— Это называется рационализация, она больше свойственна людям, которые работают головой, а не руками. Вместо того, чтобы испытывать эмоции, они стараются создать какие-то логические конструкции, объяснить себе, почему это нужно чувствовать, а то — не нужно. Это так не работает.

Надо горевать, пока горюется.

И да, это конечный процесс. Обычно на него уходит год.

— Но наверняка же (при нынешнем развитии фармакологии) есть способы облегчить этот переход через пять стадий.

— Нет, умыться холодной водой тут не поможет. Конечно, существуют антидепрессанты, помогающие пережить острую стадию. Но, как мы выяснили, мы просто откладываем боль в долгий ящик. Потом нам все равно придется через это проходить. Таблетки помогают решать какие-то физические проблемы, возникшие на фоне горя. С бессонницей, например, бороться…

Чтобы облегчить страдания близкого, желательно находиться рядом с ним. Важнее не какая-то интеллектуальная деятельность, а чувственная — общение, объятия, простая помощь.

Вообще, как ни банально, горевать лучше в комфортных условиях, если есть возможность. Незачем перегружать организм, когда и так плохо. То есть отправить горюющего человека на курорт — нормальная идея. Вот вам Бродский напоследок:

Когда так много позади

всего, в особенности — горя,

поддержки чьей-нибудь не жди,

сядь в поезд, высадись у моря.

Оно обширнее. Оно

и глубже. Это превосходство —

не слишком радостное. Но,

уж если чувствовать сиротство,

то лучше в тех местах, чей вид

волнует, нежели язвит.

Читайте также:

• Страх: зачем он нужен и как правильно бояться
• Розовые сопли обязательны? Мифы, читы и побочки влюбленности
• Сильные чувства: боль. Как научиться терпеть и зачем дуть на ранку?

Наш канал в Telegram. Присоединяйтесь!

Есть о чем рассказать? Пишите в наш телеграм-бот. Это анонимно и быстро

Перепечатка текста и фотографий Onlíner без разрешения редакции запрещена. ng@onliner.by